«На той войне мы были вне закона»

14:4819 Nov, 2015 7581

Помощь российских военных сирийской армии приносит свои плоды — позиции ИГИЛ на востоке страны пошатнулись. Удары нашей авиации, включая стратегическую, оказались хорошим подспорьем для правительственных войск. Однако помощь нашей армии иностранным друзьям не всегда оказывалась эффективной. Об одном из неизвестных эпизодов участия советских военных в гражданской войне в Эфиопии корреспонденту «Защищать Россию» рассказал участник тех событий — полковник в отставке Андрей Кисляков.

То, что я принял участие в вооруженном конфликте за рубежом, в какой-то степени закономерно. В 1981 году я окончил переводческий факультет Московского института иностранных языков имени Мориса Тореза, на военной кафедре получил специальность «военный переводчик». Надо сказать, что в те годы (конец 1970-х — начало 1980-х) переводческий факультет этого абсолютно гражданского вуза фактически готовил специалистов для советских спецслужб.

Очень много выпускников впоследствии принимали на службу в КГБ, включая пограничные войска, и в военную разведку.

По окончании института я был направлен для прохождения военной службы в аппарат 10-го управления (международного военного сотрудничества) Генштаба Вооруженных сил СССР. Там мне объявили о предстоящей командировке в Эфиопию. Перед этим меня отправили на специальные курсы в одну из войсковых частей в Подмосковье. Там мы изучали основы оперативной работы и оттачивали свои навыки военного перевода с английского языка. Это мне впоследствии показалось очень странным, потому что английским владели только старшие офицеры эфиопской армии. С младшими офицерами, и уж тем более сержантским и рядовым составом, говорить на этом языке было бессмысленно (кстати, через год в Эфиопии я заговорил на ломаном амхарском языке).

Удостоверение сотрудника военной миссии СССР в Эфиопии
Удостоверение сотрудника военной миссии СССР в Эфиопии. Фото: Григорий Миленин/Защищать Россию

Два года в Африке

17 августа мы отбыли в Эфиопию. Летели обычным рейсом «Аэрофлота» Москва — Аддис-Абеба, с посадками в Одессе, Каире и в Адене. Рейс был гражданский, но среди пассажиров, как мне показалось, вообще никого из гражданских не было. По прибытии в Эфиопию мы сначала отправились в советскую военную миссию. Первый месяц мы там практически ничего не делали, занимались какими-то переводами, но большого смысла в этой работе не было.

Наконец нас распределили по точкам. Я вместе с шестью советскими военспецами отправился на северный фронт в семнадцатую пехотную дивизию, где планировалось очередное наступление.

Самое яркое впечатление произвел воздух. Кристально свежий утром, к полудню он становился жарким и сухим, как в сауне.

На солнце было очень тяжело находиться, и в первое время люди со светлой кожей с трудом переносили новый климат. Жить пришлось в палатках, санитарные условия были не самыми хорошими.

Мы сами себе готовили. До этого я с приготовлением пищи дела не имел, но старшие товарищи меня быстро научили. Кстати, с тех пор в нашей семье мясо готовлю только я.

Снабжение шло по двум путям. На нашей авиабазе в Асмэре мы получали паек, состоявший из кенийской тушенки, довольно вкусной, и практически несъедобных советских рыбных консервов. Также на нашу группу полагался мешок сахарного песка и мешок муки. Что делать с таким количеством сахара, мы так и не поняли, а муке нашлось применение — мы построили в лагере небольшую печку и пекли в ней хлеб.

Также в пайке нам выдавали макароны-рожки. С ними связана одна история — в мешок с макаронами повадились лазить термиты и устраивать в рожках гнезда, натаскивали туда песок.

Чтобы не есть макароны с вареными муравьями и песком, мы раз в неделю всей группой садились за стол, зачерпывали из мешка по большой охапке этих рожков и начинали их продувать. Часа за два мы так перебирали весь мешок.

Иногда браконьерничали, несколько раз наши военспецы подстреливали антилоп, и тогда можно было побаловаться отбивными. Один раз нажарили котлет из дикобраза. Кроме того мы покупали на местном рынке свежие овощи. Только готовить их надо было быстро, пока они не портились на жаре. Продукты портились моментально. Как-то раз во время готовки я машинально облизал крышку на банке с томатной пастой, которая простояла день открытая и очень здорово ей отравился. Большую опасность представляла сырая вода, ее мы обеззараживали пантоцидом и кипятили.

Вообще болячки там подстерегали на каждом шагу. Люди болели малярией, паратифом.

В самом конце командировки я подхватил гепатит и завершил ее уже в госпитале Аддис-Абебы.

Фото из архива Андрея Кислякова (слева, рядом со штабной машиной, обстреляной эритрейскими повстанцами)

Война вне закона

Эфиопская армия тогда была построена по советскому образцу, поэтому и наши советники делились по соответствующим категориям — свой военспец был у командира дивизии, начальника штаба, начальника артиллерии, заместителя командира дивизии по технической части и даже у замполита. И два переводчика.

Я работал с советником командира дивизии Николаем Кормильцевым. Впоследствии он стал первым главнокомандующим Сухопутными войсками Вооруженных сил России — заместителем министра обороны.

Но помимо группы военных советников на северном фронте были и наши разведчики. Насколько мне было известно, там действовало специальное подразделение, которое занималось сбором военной и военно-политической информации об эритрейских сепаратистах.

Разведчики совершали рейды на территорию, занятую противником, включая предместья главной базы «Народного фронта освобождения Эритреи» — города Накфы, который наша дивизия безуспешно пыталась взять в начале 1982 года. Также наши военные проводили операции по связи с военно-морским флотом. Периодически к эритрейскому побережью Красного моря подходили наши подлодки, с которых на берег доставлялись какие-то особо важные документы, снаряжение и прочее. В задачу каждой группы входил скрытный выход на берег, встреча моторной лодки с грузом и максимально быстрая и скрытная доставка этого груза в штаб дивизии.

Разведывательные рейды носили только наблюдательный характер, для проведения диверсий у нас было слишком плохое информационное обеспечение, не было даже подробных карт местности, сведений о количестве личного состава, боевой техники и вооружений.

То, что информация о противнике была очень скудной, признавали и эфиопские офицеры разведки.

Такая ситуация сложилась по двум причинам. Во-первых, это некомпетентность эфиопских военных, а во-вторых — связанная инициатива наших советников. У них были очень скудные полномочия просто потому, что мы на той войне находились нелегально. Будучи военными советниками, советские офицеры не имели права находиться в зоне боевых действий. В случае попадания в плен человеку оставалось уповать на везение. Отношение советского государства к своим военнослужащим, попавшим в плен, было наплевательским. Мне известно несколько случаев, когда оказавшиеся в плену возвращались домой в Россию спустя многие годы.

Нужно ли было посылать туда наших военных советников? С геополитической точки зрения — да, эфиопский лидер Менгисту Хайле Мариам посулил советскому руководству предоставить порт Массауа для размещения советской военно-морской базы.

Его, кстати, так и не удалось отбить у эритрейских повстанцев, и в итоге базу организовали на острове Нокра в архипелаге Дахлак, где она просуществовала до 1991 года.

Если же говорить о влиянии наших военных на ход войны, то их советы до местных военачальников, видимо, доходили с большим трудом.

Масштабное наступление, предпринятое эфиопской армией на силы Народного фронта освобождения Эритреи, провалилось, и уже к 1989 году мятежники контролировали практически всю территорию этой провинции.

Андрей Кисляков
Андрей Кисляков. Фото: Григорий Миленин/Защищать Россию

SMI2.NET

Рассказать друзьям

Неверно введен email
Подписка оформлена