РОЛЬ ПРИРОДНОГО ЛАНДШАФТА В КАВКАЗСКОЙ ВОЙНЕ (1817-1864 гг.)

Публикации | ПОПУЛЯРНОЕ | Анзор ОСТАХОВ | 03.02.2016 | 22:43

До сих пор слабо разработанным остается вопрос о причинах затяжного характера Кавказской войны (1817-1864) и поражения горцев в противостоянии с русской армией. С данной проблематикой тесно связан вопрос о роли природного ландшафта в этом противоборстве.

На протяжении столетий главным противником горцев были восточные воители, основной силой которых была конница, привыкшая действовать в степных просторах родной Азии. Природный ландшафт Северного Кавказа, изобиловавший лесными массивами и горными ущельями, лишал конницу ее тактической силы, тем самым, давая горцам значительные преимущества в бою. Но с началом Кавказской войны горцы столкнулись с российской армией, являвшейся носителем совершенно другой – европейской военной системы, для которой природный ландшафт не был серьезной проблемой. В этом столкновении большинство военных достижений горцев, несмотря на проявленный ими героизм и отвагу, утратили свою былую мощь. Многие элементы их военной системы, бывшие некогда оплотом непокоримости и неприступности Северного Кавказа, перестали таковыми быть, в т.ч. и природный ландшафт. 

Однако, Кавказская война, несмотря на кризис военной системы горцев, затянулась на долгие 100 лет. Поиски причин этого явления мотивировали некоторых историков к выведению концепции кризиса европейской военной системы в условиях Кавказа как одной из главных причин затягивания войны. Одним из ее сторонников является известный и авторитетный петербургский исследователь Владимир Викентьевич Лапин. Согласно его взглядам, европейская военная система, формировавшаяся в равнинных условиях, «предполагала для своей эффективной деятельности наличие открытых пространств» [1]. На Кавказе был совершенно другой ландшафт, не дававший русской армии возможностей для реализации ее основных преимуществ: сомкнутого строя, штыкового боя и артиллерийского огня. Поэтому российское командование в целях приспособления местного театра военных действий к возможностям своих войск приступило к трансформации кавказского пейзажа с помощью крупномасштабной рубки лесных просек, позволивших русской армии полноценно реализовать свои тактические преимущества против горцев [2]. На базе всего этого, В.В. Лапин пришел к выводу, что «местные природные условия явились одной из главных причин затягивания конфликта» [3].

На наш взгляд, данная концепция является некорректной. Для начала обратимся к взглядам классических военных теоретиков. Карл фон Клаузевиц отмечал, что ведение решительного сражения в горах лишает обороняющегося многих преимуществ: он теряют подвижность, его фронт становится сильно растянутым, сопротивление становится пассивным, а контрудары ослабевают. Тогда как наступающий, наоборот, получает все преимущества и спокойно прорывает оборону либо с помощью обходного маневра, либо путем сосредоточенного удара по какому-либо локальному участку фронта, что приводит к отрезанию всех путей отступления и полному окружению обороняющейся армии [4]. Затрагивая лесной бой, К. Клаузевиц утверждал, что лес лишает обороняющегося кругозора, а самое главное он не является непроходимым, что чревато гибельными последствиями [5].

Не менее интересны взгляды другого авторитетного военного теоретика Фридриха Энгельса, который считал, что после Великой французской революции, европейская военная система обрела высокую мобильность и горы перестали быть для нее препятствием [6]. В качестве доказательства автор приводит Альпийские походы Наполеона Бонапарта (1796 г.) и А.В. Суворова (1799 г.), когда многочисленные армии изрешетили своими маршами практически все горные хребты и ущелья Швейцарии. Новым принципом горной войны стала известная фраза Наполеона: «Где может пройти козел, там может пройти человек; где пройдет человек, там пройдет и батальон, а где батальон, там армия» [7].

Опыт российской армии в Кавказской войне подтверждает положения К. Клаузевица и Ф. Энгельса. Во-первых, одним из признаков непроходимости ландшафта являются большие людские потери армии в ходе его преодоления. Ярким примером может служить знаменитый переход Ганнибала через Альпы в Италию (218 г. до н.э.), когда карфагенская армия, насчитывавшая 90.000 человек, потеряла 64.000 своих солдат (3/4 всего состава) и почти всех боевых слонов [8]. В анналах Кавказской войны таких случаев не было. С самого начала конфликта русская армия проникала во все уголки Кавказа и преодолевала любые неровности ландшафта, какими бы неприступными они не были, практически без потерь. Доказательством тому служит множество примеров. 

Экспедиция генерала В.С. Гулякова в Джаро-Белоканы (1803 г.), когда русские войска проникли в одну из самых высокогорных и доселе неприступных областей Дагестана, штурмом взяв все оборонительные позиции лезгин и разрушив их главные аулы [9]. Стоит отметить, что это были те самые Джаро-Белоканы, которые не смогла захватить армия Надир-шаха.

Не менее показательна экспедиция генерала Ф.Ф. Симановича в Хевсурию (1813 г.). Последняя считалась одним из самых опасных и недосягаемых мест на Кавказе: «В Грузии существовало даже убеждение, что послать в Хевсурию войско – значит то же, что похоронить его заживо среди хевсурских скал, стремнин и бездонных пропастей» [10]. Несмотря на это убеждение, солдаты Симановича в нескольких боях разгромили хевсуров, взяв их укрепленные позиции и разрушив все аулы. Не останавливаясь на этом, русские воины продолжили поход и вышли в кистинские земли, на территорию высокогорной Чечни. Кистины оказали сопротивление, но, так же как и хевсуры, были повержены [11]. 

Особо стоит отметить генерала Г.Х. Засса, набеги которого доставали аулы убыхов, абазинов и абхазов, т.е. народов проживавших в самых высокогорных районах Северо-Западного Кавказа [12].

Во-вторых, согласно Ф. Энгельсу, природный ландшафт можно считать серьезным противником, если он лишает армию возможности реализации своего тактического козыря. Именно такая ситуация была у австрийских и бургундских рыцарей в Швейцарии (XIV-XV вв.), когда их латная кавалерия не смогла осуществить свой козырной таранный удар в горных ущельях и оказалась беспомощной против швейцарских ополченцев [13]. 

Российская армия такой проблемы не испытывала: она не лишалась своих тактических козырей в условиях кавказского ландшафта, успешно применяя сомкнутый строй, штыковой бой и артиллерию, как в горной, так и в лесной местности, несмотря на крайне неудобные и напряженные боевые условия. Мнение о том, что русские бойцы не могли реализовать выше перечисленные элементы в условиях пересеченного ландшафта Кавказа является, на наш взгляд, сильным преувеличением. В качестве доказательств нашей точки зрения приведем несколько фактов.

Полковник Н.Ю. Пьери, до трагической Алдинской экспедиции (1785 г.), ставшей неким символом неприспособленности русской армии к лесным боям, принимал участие в экспедиции П.С. Потемкина в Чечню (1783 г.). Здесь он командовал штурмом лесистого Ханкальского ущелья и с поставленной задачей справился отлично, разгромив чеченское войско [14]. При этом данная экспедиция осуществлялась без прокладки просек, что свидетельствует о приспособленности тактического арсенала русской армии к лесным боям. 

Интересные сведения содержатся в отчетных документах генерала А.В. Галафеева о двух экспедициях в Чечню в 1840 г., в ходе которых произошло знаменитое Валерикское сражение, прославленное М.Ю Лермонтовым. Аполлон Васильевич особо отмечал факт успешного применения русскими солдатами сомкнутого строя, штыковых ударов и пушечного огня в Гехинских лесах: «…помогая друг другу, они (егеря – А.О.) перебирались через овраг по обрывам, по грудь в воде, и вскочили в лес в одно время с обеих сторон дороги. В лесу они сошлись с чеченцами лицом к лицу; огонь умолк на время; губительное холодное оружие заступило его. Бой продолжался не долго. Кинжал и шашка уступили штыку! Фанатическое исступление отчаянных мюридов не устояло против хладнокровной храбрости русского солдата! Числительная сила разбросанной толпы должна была уступать нравственной силе стройных войск и чеченцы выбежали на поляну на левом берегу реки Валарика, откуда картечь из двух конных орудий, под командою гвардейской конной артиллерии поручика Евреинова, снова вогнала их в лес <…> Начальник артиллерии отряда, состоящий по конной артиллерии, подполковник Штемпель под сильнейшим огнем неприятеля выбирал места для батарей, которые меткими выстрелами своими много способствовали к поражению оного» [15]. 

Не менее интересные сведения имеются в мемуарах барона Ф.Ф. Торнау, подробно описавшего жаркие бои Р.К. Фрейтага с чеченцами в Гехинском лесу во время экспедиции 1844 г. Согласно его наблюдениям, Роберт Карлович в лесном бою искусно рокировал свои отряды и виртуозно использовал пушечный огонь, быстро перенаправляя его в наиболее опасные участки. При этом лесной ландшафт не был для него серьезной помехой [16]. Кстати, из всех кавказских генералов Фрейтаг считался непревзойденным мастером лесного боя.

В-третьих, показателем сильного влияния природного ландшафта на действия вторгшихся армий являются сражения, заканчивавшиеся их полным истреблением. Анналы мировой истории содержат немало таких примеров. Тевтобургское сражение (9 г.), когда германцы во главе с Арминием, истребили три римских легиона (18.000 солдат) Квинтилия Вара, предварительно заманив их в густой лес, где римляне, увязая в грязи под проливным дождем, не могли держать сомкнутый строй. Битва в Тапском ущелье в Трансильванских горах (87 г.), когда даки во главе с Децебалом полностью уничтожили 5-й легион Корнелия Фуска, при этом сам легат был убит, а все римские знамена и военные машины достались дакам в качестве трофеев. Ронсевальское сражение в Пиренеях (778 г.), когда баски уничтожили французский арьергард во главе с Роландом, прикрывавший отступление армии Карла Великого из Испании. Истребление афганцами-гильзаями английского корпуса генерала Эльфинстона в Хурд-Кабульском ущелье (1842 г.), когда из 16.000 человек в живых остался всего лишь один человек [17].

Российская армия во время Кавказской войны не испытывала подобных катастроф, даже в самых неблагоприятных боевых ситуациях. Хотя случаи отдельных серьезных неудач были, – Алдинская экспедиция Н.Ю. Пьери (1785 г.), Ичкеринская экспедиция П.Х. Граббе (1843 г.), Сухарная экспедиция М.С. Воронцова (1845 г.), – но, в отличие от выше приведенных примеров, они не заканчивались полным истреблением российских войск, хотя ситуации были критическими. При более пристальном рассмотрении данных событий выясняется, что главной причиной поражения русских был не природный ландшафт, а факторы иного порядка.

Во время Алдинской экспедиции Н.Ю. Пьери (1785 г.) этим фактором стало сильное психологическое давление чеченцев, вызвавшее среди русских новобранцев панику и дезорганизацию, которые обеспечили успех внезапной атаки чеченцев; при этом из 2.000 русских бойцов погибло 600, т.е. около 1/3, но не весь боевой состав. В ходе Ичкеринской экспедиции П.Х. Граббе (1843 г.) причинами поражения русского воинства были следующие факторы: во-первых, потеря эффекта внезапности, из-за затягивания процесса подготовки войска к походу, что позволило Шамилю заблаговременно подготовиться к обороне; во-вторых, постановка чрезмерно обширной цели экспедиции, потребовавшей слишком большой обоз; в-третьих, неожиданный проливной дождь, испортивший дорогу и сильно замедливший движение русских колонн. При этом из 10.000 бойцов Граббе потерял около 2.000, т.е. 1/5 часть всего войска. Во время Сухарной экспедиции М.С. Воронцова (1845 г.) главным фактором поражения стала неопытность командира, который был совсем недавно назначен на Кавказ и не успел ознакомиться со специфическими реалиями местной войны; при этом, из 10.000 человек Михаил Семенович потерял около 3.700, т.е. 1/3 часть всего войска [18]. Все это служит очередным доказательством того факта, что природа Кавказа не лишала российскую армию ее главных тактических преимуществ над горцами.

В заключение стоит отметить, что лесные и горные массивы Кавказа безусловно создавали помехи и трудности для российской армии, но они были вполне преодолимым препятствием для нее и не требовали существенных корректив ее тактической системы. Кавказский ландшафт уже не давал горцам серьезных преимуществ над русскими воинами в бою, т.к. не мог нейтрализовать базовые элементы их тактической силы (сомкнутый строй, штыковой бой, артиллерийский огонь). Против них горцам нечего было противопоставить, что привело к кризису их военной системы, хотя некоторые ее материальные элементы были уникальными в своем роде и впоследствии были позаимствованы русским воинством. Аналогичным образом европейская военная система обесценила кавказский природный ландшафт, утративший роль надежного гаранта непокоримости народов Северного Кавказа. 

Источник: Остахов А.А. Роль природного ландшафта в Кавказской войне (1817–1864 гг.) // Кавказская война: символы, образы, стереотипы: сб. науч. ст. / Отв. ред. Т.В. Коваленко; редкол. И.И. Горлова, А.В. Крюков, Н.А. Костина. – Краснодар: Экоинвест, 2015. – С. 120-127.

воинское искусство / вооружения историография Кавказская война Россия

версия для печати постоянная ссылка

Добавить комментарий

Ваше имя: Ваш E-mail: Ваше сообщение:     Введите код: