НАЧАЛО ОФИЦЕРСКОЙ СЛУЖБЫ
Начальники, распределившие меня в Северо-Кавказский округ, не говорили громких фраз, а смотрели на реакцию от полученной новости. Направление в воюющий округ воспринял спокойно, знал ведь на кого учился. Волновался, когда шел представляться новому начальству.
Встретили без особых изысков. Короткие беседы с командирами. Уточняющие вопросы. Заверения, что летать будем, но немножко позже.
Собрали нас, молодых лейтенантов, в одно подразделение и начали теоретическую подготовку.
– Все, что вам вдалбливали в училище, можете забыть. Обучение начнем с чистого листа, – такой «веселенькой» фразой приветствовал нас штурман эскадрильи.
– Может, кое-что оставим? – съехидничал один из нас.
– Там вас учили летать, здесь будете учиться воевать летая. Вещи абсолютно разные, когда освоите, поймете, – ответил капитан и, выдержав паузу, добавил: – Желающие стать мясом для войны могут заниматься по своему плану…
С такими заявлениями не поспоришь. Полк за два года наведения конституционного порядка потерял два экипажа. Оба – из этой эскадрильи. Немного позже по обрывкам разговоров понял, несмотря на всю сложность выполненных боевых задач, «старики» считают, что заплатили войне слишком большую цену.
Служба затянула, как водоворот. Занятия, переучивание, зачеты, полеты. Пришло время распределения по подразделениям. Обратился с просьбой оставить меня в эскадрилье. С отцами-командирами состоялся короткий разговор.
– Что полезного вы можете дать эскадрилье? И зачем вообще вы нам нужны?
Через несколько лет узнал, что это были контрольные вопросы. Кстати, были среди них и другие, весьма обидные, злые и с насмешками. Отвечал искренне, а потому правильно.
ПОЛЕТЫ В ГРАНИЦАХ ОКРУГА
Меня приняли в новую семью. Служба идет по накатанной колее. Действует старая армейская поговорка: «На службу не напрашивайся, от службы не отказывайся». Командование постоянно задействовало нас для оформления документации. Сколько карт было мною оформлено – не перечесть.
В училище мы были, наверное, одним из последних выпусков, выполнявших маршрутные полеты. В полку подобные полеты – основа всех заданий. После контрольных полетов по маршруту в районе аэродрома командование эскадрильи посылает молодых лейтенантов во внутриокружные командировки. В качестве инструктора с экипажем летает штурман эскадрильи. В этих полетах происходят обучение, демонстрация и объяснение, как надо выполнять задания.
…Летим на соседний аэродром, где ждет представитель командования округа. На рабочем месте летчика-штурмана сидит «желторотик». Командиру экипажа и инструктору на маршруте знакома, наверное, каждая травинка. Однако все доклады, указания молодого правака внимательно выслушиваются и неукоснительно выполняются. Начинаешь делать что-то не то, тут же следуют вопрос, уточнение, рекомендация или предложение проверить расчеты.
Прилетели на аэродром, забрали начальников. Рабочее место правака занял инструктор. «Перспективная молодость», занявшая рабочее место борттехника, как бы смотрит на работу экипажа со стороны. Только стажер немного отвлекся, и в полете возник особый случай. Представьте состояние лейтенанта, когда он узнает, что его командиры потеряли ориентировку. Экипаж не знает, где находится и куда дальше лететь. Позор! В кабине ругань, крики, эмоции выплескиваются через край. Проблему решает тот, кого должны учить. Объяснил, успокоил, доказал, показал. Разобравшись что к чему, решили все случившееся держать в тайне.
Через год, когда «секрет» раскрылся, хохотали всей эскадрильей. «Старики» с каждым из нас «теряли местоположение» практически в одном и том же месте. Новоиспеченных лейтенантов проверяли в экстремальной ситуации над безориентирной местностью. Такие «фокусы» в копилке моих учителей в избытке. На подготовку молодежи не жалеют ни сил ни времени. Причем все идет как-то незаметно, само собой и с каждым индивидуально.
КУРСОМ НА ЧЕЧНЮ
На первую чеченскую войну попал неожиданно для себя. От эскадрильи формируют группу для командировки в Чечню. Мне предлагают убыть в ее составе в качестве «офицера по нерешенным вопросам». В подобных командировках постоянно возникает необходимость согласовывать различные житейские проблемы. Они мелкие, но требуют немедленного принятия мер. Отрывать на них личный состав группы, выполняющий боевые задачи, нельзя. Для этого завели должность внештатного начальника штаба.
При перелете в Ханкалу меня сажают на место бортового техника. Обычный полет, пока не прозвучал доклад штурмана эскадрильи: «Командир, вышли на территорию Чечни». Комэск плавно снижает вертолет до высоты пятнадцать метров. С этой минуты все находящееся на земле стало мелькать как в калейдоскопе.
До Терского хребта идем без проблем, а вот дальше последовал очередной урок-зачет. Хребет закрыт облаками, в таких случаях уходят на большие высоты, а над аэродромом посадки снижаются по приводной радиостанции. От руководителя полетов получаем информацию, что привод временно не работает. «Старики», покрутив головами по сторонам, перебрасываются парой фраз. Командир вспомнил этот район по операции, в которой экипаж участвовал в предыдущем «заходе». Верхушки Терского хребта, больше напоминающие холмы, прикрыты облаками. Горная седловина стала своеобразным окном. Снизу и с боков – горы, сверху – облака. При подлете к «окну» происходит короткий диалог.
– Экипаж, предложения?
– Вам там виднее, – отвечает из грузовой кабины борттехник.
– Землю наблюдаю, облачность стоит, видимость четыре, ущелье просматриваю насквозь. Идем дальше! – предлагает штурман.
– Ну а ты что молчишь? – обращается ко мне командир.
– Землю видно, можно лететь, – при этом для приличия еще раз кручу головой по сторонам.
Потом, на земле, мне объяснили: в экипаже существует правило, по которому в подобных ситуациях все обладают правом «вето». Было два решения по продолжению полета. Выбранный нами вариант сокращал время полета и упрощал его.
Через минуту вертолет «ныряет в окно». Пересекаем хребет. Разворачиваемся на новый курс. Продолжаем полет на предельно малой высоте. Командир смотрит по сторонам, начинает нервничать. Спустя мгновение в кабине бушуют страсти. В очередной раз хотят проверить мою сообразительность?
…Вот она ошибка. У меня нет карты. Приходится по карте штурмана эскадрильи «в темпе вальса» определять место вертолета. Ставлю отметку на карте и замечаю мелькнувшие улыбки старших. После этого к полетной карте отношусь с большим уважением. Военный летчик должен обладать отличной зрительной памятью, но полеты без карты – обычное разгильдяйство.
Среди моих чеченских уроков – ценность личного знакомства среди офицеров. После нашего размещения в казарме возникли кое-какие вопросы. В помещении размещались группы из других частей. Все живем одним коллективом, вот и надо распределить обязанности, сообразуясь с возможностями групп. Вышел спор кому что делать.
Привели меня «на ковер» к командиру другой группы. Мужик попался серьезный; Быстро понял в чем дело и попросил позвать моего начальника. Тут и произошла, как говорится, «встреча на Эльбе». Когда старшие офицеры начинают разговор с дружеских объятий, то комментарии излишни. Проблемы растаяли как туман под солнцем. Обязанности распределили по совести и справедливости. Об авторитете речь уже не шла, его у «стариков» оказалось больше, чем достаточно. Они воевали плечом к плечу в прошлой командировке. Все закончилось посиделками и разговорами за жизнь.
ДАГЕСТАНСКИЙ СТАРТ
Если кто-то считает, что с выводом войск из Чечни на Северном Кавказе установился мир, то глубоко ошибается. Северо-Кавказский военный округ остался на острие удара. Придет время, и все узнают, чего стоили России годы «затишья».
За время «перерыва» многое произошло. Нашу часть вначале планировали «урезать» и приступили к сокращению одного подразделения, но разум в штабах все же возобладал. Полки двухэскадрильного состава не в состоянии выполнять боевые задачи в полном объеме по прежнему предназначению. Все вернули на круги своя.
Летали мы, как принято сейчас говорить, по-взрослому, но нашему брату, сколько полетов ни давай, все равно мало будет. Сам не заметил, как стал регулярно выполнять перевозку командного состава округа. Правда, до заветного рубежа 200 часов в год не дотягивался.
На вторую чеченскую попал как-то буднично. Срочный приказ, и мы несколькими экипажами улетели в Дагестан. Это сегодня появились «глашатаи», рассказывающие как Российская армия все оперативно спланировала и остановила «орду вахов», с оружием в руках ступивших на дагестанскую землю.
Ваххабиты, заняв пару сел, стали готовиться к обороне. Позже мы поняли: они ждали «начала освободительной войны на Северном Кавказе». Для этого были хорошо подготовлены базы и террористическая подпольная сеть. Почему их планы не осуществились? По многим причинам. Среди них одна довольно банальная. На Ботлих войска стали перебрасывать вертолетами Ми-26. Вертолетчики работали в «чрезвычайном режиме». «Духи» не могли поверить, что такое количество военнослужащих и боеприпасов можно перекинуть по воздуху. Они считали, подполье дагестанских «вахов» их предало и пропускает колонны с войсками.
Многие из нас ожидали повторения первой чеченской, когда пресса изощрялась в поливании помоями собственной армии. Первые впечатления от сообщений, поддерживающих наши действия, описать невозможно. Они были подобно глотку воды в пустыне. Когда вслед за этим местное население стало заявлять о ненависти к пришлым «освободителям» не перед телекамерами, а в личном общении, все стало на свои места.
Войскам приходилось вступать в дело по извечной российской традиции – «с колес». Не обошлось без показухи, несогласованности и накладок, но здесь выручил опыт первой чеченской. Командиры частей тогда научились действовать автономно и быстро налаживать взаимодействие с соседями. Авиация, выбивая боевиков «из нор», не стеснялась делать им «сюрпризы».
…«Вахи» окопались на горе. Десантники и мотострелки пытаются сбить их с господствующей высоты. Кто-то из начальства решил перебросить поближе к вершине горы ЗУ-23-2. Она поможет перевесить чашу весов в нашу пользу. «Зэушка» в горах – весомый аргумент и при грамотном использовании становится главным козырем. Одни придумывают, другие делают. «Двадцать шестой» на это дело не пошлешь, «вахи» его в два счета завалят… Посидели, посчитали…
«Восьмерку» облегчили до предела, убрали все лишнее и ненужное для полета. Цепляем зенитку на внешнюю подвеску – и в гору. Хотелось бы все сделать побыстрее, но нельзя. Раскачаем груз, придется его сбросить и начать все по новой. Делать это на глазах у «вахов» – собственноручно подписать себе смертный приговор. У нас только одна попытка, пока засевшие на горе боевики не разобрались в происходящем. Командир работает ювелирно. Вертолет неспешно плывет к назначенному месту. Сработали аккуратно, «подарочек» по назначению довезли. Находившийся на борту специалист «в темпе вальса» отшвартовал подарочек. Когда боевики пришли в себя от авиационной наглости, «вертушка» уже улетела. Тут бы в ладошки от радости хлопать, а у нас осадок неприятный. Зенитка так ни разу и не «тявкнула» по «вахам». Боеприпасы к ней не доставили, хотя и заверяли, что на собственном горбу затащат. «Вертушкой» этого уже нельзя было сделать. Боевики не дали бы наглеть второй раз. Так ради чего рисковали? Получается, выполнили перевозку металлолома с риском для жизни. (Насколько известно, доставленная «зэушка» стала для боевиков «дамокловым мечом». В ее сторону они даже не смели приближаться. Порой только присутствие оружия на поле боя оказывается для врага сильным сдерживающим фактором. – Прим. авт.)
Вступайте в нашу группу
«Отвага 2004»
