Один из поколения победителей

Олег Рязанов
Журнал «Братишка» №7, 2008

 

Это произошло зимой 1942 года. Недалеко от Ленинграда через Неву проходил железнодорожный мост. Еще осенью при отходе советские войска подорвали его, но две фермы моста, примыкающие к нашему берегу, были целы. Третья, у вражеского берега, одним концом чудом удержалась на опоре, другим – завалилась в воду и вмерзла в лед.

С этого разрушенного моста открывался прекрасный – с точки зрения наблюдателя – вид на окрестности, и в первую очередь на немецкие позиции. Польза двойная: не только удачный наблюдательный пункт, но и, должно быть, неплохая и снайперская позиция. Правда, если уж обнаружат, то плохо придется. Да и подойти незамеченным к ферме моста было трудно. И все же один русский снайпер решил попытать счастья.

В один из дней, перед рассветом, запасшись всем необходимым для долгого бдения на снегу, он пробрался к мосту и по заранее высмотренному маршруту пополз к железнодорожной насыпи, на которой пролегали рельсы, соединяющие Ленинграде Мгой. Выбрав относительно пологий участок насыпи, не просматриваемый со стороны противника, он осторожно взобрался по ней на полотно, покрытое толстым слоем снега. Прощупывались рельсы, а кое-где и шпалы. Отдышавшись, разгребая локтями снег, стрелок пополз вперед к мосту. Винтовка – основной инструмент снайпера – лежала на сгибе правой руки. Снайпер долго полз по полотну, стараясь не оставлять слишком заметных следов, только иногда рукавичкой кое-где приминал приметные места и разравнивал снег за собой. Сделав десяток-другой «гребков» локтями, останавливался и, отдышавшись, снова начинал движение вперед…

Вот наконец и мост… Теперь нужен максимум осторожности! Но прежде всего надо добраться до последнего пролета, к ферме, что обвалилась при взрыве. Только оттуда будет что-то видно.

Небо начало медленно сереть. Светало. Надо поторапливаться. Снайпер внимательно просмотрел покрытие моста: не нарушен ли где-либо снежный покров? Нет ли подозрительных следов. Как будто бы все в порядке. Можно устраиваться…

Даже в сумраке наступающего утра удивительно красивы были заиндевевшие металлические переплетения моста. Когда же небо зарозовело, совершенно фантастическая картина представилась взору стрелка: все кругом искрилось в кристалликах инея. В этом безмолвном ледяном нагромождении металла русский снайпер и выбрал себе «лежку», здесь предстояло пробыть, а точнее – пролежать весь день.

…Все четче и яснее просматривался вражеский берег. У самой кромки береговой черты были густо набросаны витки спиралей из тонкой проволоки – спираль Бруно. Немного дальше от берега, метрах в 20-25, шел низкий забор из колючей проволоки на маленьких столбиках. Еще дальше – забор из колючки на метровых кольях, увешанный пустыми консервными банками – импровизированная сигнализация. Извилистые траншеи, ходы сообщения, окопы, блиндажи, землянки – все видно как на ладони. Вот это наблюдательный пункт! Осторожно бросил взгляд назад, на свою оборону – все в дымке, видно плохо.

По мере того как остывало тело, снайпер стал замерзать. Холодила и мощная металлическая балка, к которой он прижимался. Появилось какое-то неприятное чувство, будто его видно со всех сторон. Но глаза стрелка привычно делали свое дело – наблюдали, выискивали, сопоставляли.

Где-то часов в десять взошло солнце. Осмотрел свое неказистое укрытие. Неважное с точки зрения защиты от осколков: разорвись снаряд или мина, и осколки, срикошетив, посекут все вокруг. Да и от пуль будет не легче. Поэтому пока что главная задача – вести себя тихо, ничем не выдавая! Тогда все обойдется.

Такие мысли проносились в голове снайпера, но вскоре стало не до них. Застыли руки и ноги. Кое-как пытался их согреть – усиленно шевелил пальцами, но это мало помогало. С руками было полегче, на них хоть можно было подуть, сняв заячьи рукавицы. А вот с ногами – совсем худо…

Все выше поднималось солнце, а мороз крепчал. Остыло тело и прилипшее к нему белье. Холод пробирался, казалось, до самого сердца. Ползти сюда надо было не торопясь, так, чтобы не вспотеть, не дать намокнуть от пота нижнему белью. А снайпер вымок, вспотел и вот теперь расплачивается за свою оплошность. Этот момент нужно будет учесть – на будущее…

На стороне у противника все чаще и чаще стали появляться солдаты. Шла обычная окопная жизнь. Иногда снайпер настолько близко видел фашиста, что его так и подмывало всадить в него пулю. Но этого делать, конечно, нельзя. Спугнешь тишину – выдашь себя. Терпеть и только терпеть…

Но вот где-то в глубине леса ухнул выстрел, над головой прошелестел снаряд и углубился на вражескую территорию, за ним другой. Как бы нехотя заработал пулемет, откликнулся второй, третий. Противники обменивались любезностями. Заскрежетал гитлеровский «ишак», затявкал крупнокалиберный пулемет, завыли над головой мины. Шумовой концерт разгорелся во всю силу. «Вот теперь, кажется, настало и мое время, заодно можно согреться», – подумал снайпер. Осторожно подготовив винтовку к стрельбе, стал внимательней наблюдать за противником: там наметилось какое-то оживление.

Где-то около полудня в одном из ходов сообщения снайпер заметил трех гитлеровцев. Пробежав глазами по всей траншее, понял, что гитлеровцы направляются в его сторону – где-нибудь здесь они сменят караул. В оптический прицел хорошо разглядел каждого. Впереди шагал обер-ефрейтор, об этом говорили три лычки на воротнике шинели. Позади шли два солдата с карабинами. Встретить гитлеровцев стрелок решил на одном из поворотов: в этом месте 10-15-метровый отрезок траншеи просматривался целиком, и каждый в него входящий становился как бы неподвижным в поле зрения прицела.

Наконец фашисты приблизились. Первым в колене траншеи появится обер. «Стоп! Не торопись! Зачем стрелять сейчас? Дай им всем войти и вытянуться цепочкой на виду у тебя! А потом стреляй в первого, а затем в последнего. Ну, а в среднего – уж как получится! Авось не убежит». Ударил выстрел, за ним еще один. Обер резко осел, за ним завалился последний солдат. Средний присел, растерявшись, но и его через пару секунд сразила пуля.

Минут через пятнадцать на этом же месте были уничтожены еще двое, потом еще один. А дальше каждый немец, идущий по траншее, натыкаясь на груду тел, и сам становился жертвой…

На следующий день снайпер снова вышел на «охоту» на то же место и снова целый день отстреливал неосторожно подставившихся немцев. А на третий день произошло то, что всегда случается, когда кто-нибудь нарушает одно из основных правил снайпинга, которое гласит: «Постоянно меняй позицию! Не выходи на одну «лежку» два раза!»

Еще в первый день снайпер не обратил особого внимания на то, что после выстрела с металлических конструкций моста на него посыпался иней. Его радужная пыльца медленно оседала, искрясь на солнце. Видно, успешная охота на мосту в какой-то мере притупила бдительность. На третий день русский стрелок успел сделать только единственный выстрел – буквально через минуту на мост посыпался град снарядов и мин. Кругом все скрежетало, выло и звенело, сыпались осколки. Настало время уносить ноги… В течение всего этого дня снайпер не сделал больше ни одного выстрела, но все равно не считал день пропавшим задаром, поскольку по обнаруженным и засеченным им целям удачно поработали наши артиллеристы и минометчики.

27 гитлеровцев с этого моста уничтожил советский снайпер за три дня боевой работы. Имя этого снайпера – Владимир Пчелинцев.

Сегодня вряд ли найдется много людей, знающих это имя. А во время Великой Отечественной сама фамилия Пчелинцев была напрямую связана с развертыванием снайперского движения на Ленинградском фронте.

…До начала войны Володя Пчелинцев был студентом Ленинградского горного института, закончил уже четыре курса и не помышлял о военной карьере. Впрочем, советские студенты того времени в отличие от студентов современных пацифистами вовсе не были – все ясно осознавали, что война будет, все идет именно к этому, поэтому во время учебы Володя закончил снайперскую школу Осоавиахима.

21 июня 1941 года Пчелинцев приехал к родителям в небольшой городок на западной границе, а на следующее утро был разбужен грохотом артиллерийской канонады. За окнами полыхало зарево. Отец Владимира в тот же день ушел на фронт, а сам он, отправив мать с детьми в тыл, поспешил вернуться в Ленинград. Вскоре он вместе с четырьмя друзьями-студентами добровольцем вступил в истребительный батальон.

Уже 8 сентября 1941 года Владимир смог проверить себя как стрелка. В тот день шел сильный дождь, и окопчик, в котором сидел Пчелинцев, быстро наполнялся водой. Но холод и мокрая одежда были ничто по сравнению с разрывами снарядов и мин, которыми немцы щедро забрасывали наш передний край. Неожиданно за пеленой дождя мелькнули два неясных силуэта. Навыки стрелка-спортсмена сработали быстро: первый немец, шедший во весь рост и явно не ожидавший, что по нему кто-нибудь станет стрелять в такую погоду, получил пулю в голову. Его напарник, ошарашенный внезапной гибелью товарища, сначала замер на месте, но как только он сделал несколько шагов в сторону от опасного места, точный выстрел достал и его.

На рассвете в секторе обстрела появились еще трое вражеских солдат: они пытались подползти к убитым, вероятно, чтобы унести трупы. Но вместо этого стали трупами сами. К полудню пули Пчелинцева настигли еще двоих немцев.

В этот дождливый день Владимир Пчелинцев открыл свой боевой счет, а к весне 1942 года эта цифра вырастет в 75 раз.

Этот своеобразный «зачет по огневой подготовке» происходил в зоне видимости командира батальона. Через несколько часов меткого стрелка вызвали на КП.

Комбат первым делом поинтересовался:

– Скажи честно, сержант, это случайно получилось или ты действительно снайпер?

– Никак нет, товарищ капитан, не случайно. До войны закончил двухгодичную школу снайперов и имею звание «Снайпер СССР».

– Так чего же ты раньше молчал! – упрекнул комбат. – Снайпер – это же замечательно! Вот это и есть твое настоящее место на войне.

– Я с удовольствием, если разрешите. Вот только мне бы винтовочку с оптикой, – попросил Владимир.

Командир обещал помочь. Но пока в батальоне ни одной снайперской винтовки не было, и потому приходилось выходить на «охоту» с обычной «мосинкой». Первое время Пчелинцеву не везло: расстояние между нашими и немецкими позициями было слишком большим для того, чтобы сделать точный выстрел с открытым прицелом, а болотистая местность не давала возможности скрытно подойти ближе к противнику. Чаще всего снайпер возвращался из засады ни с чем.

Но вот наконец его желание сбылось; знакомая медсестра принесла Владимиру настоящую «снайперку», которую выпросила у раненого стрелка из соседней части. Однако неожиданно для себя Пчелинцев столкнулся с новыми трудностями: несмотря на наличие оптического прицела, первые несколько пуль не попадали в цель, а только вызывали бешеный ответный огонь со стороны фашистов.

«В чем же дело? – думал Владимир. – Вроде бы все правила стрельбы соблюдаю, а нужного результата нет. Наверное, здесь нужно знать еще что-то, чего нам в школе не давали».

И действительно, оказалось, что навыков стрелка-спортсмена не достаточно для того, чтобы стать грамотным фронтовым снайпером. Например, в школе Осоавиахима не придавали особого значения такому важнейшему фактору, как влияние ветра на полет пули. Но то, что нормально сходило в комфортных условиях стрельбища, приводило к грубому промаху на войне.

В другом случае Пчелинцев сделал выстрел по вражескому солдату с расстояния около семисот метров. Но, к удивлению снайпера, тот только шутовски поклонился прилетевшей пуле и погрозил кулаком в сторону наших окопов. Почему же так произошло? Только через несколько дней Владимир понял причину промаха: он пристрелял свою винтовку в условиях холодной и сырой погоды, в день, когда он стрелял, светило солнце и было тепло – вот пуля и ушла выше головы немца. Вывод напрашивался простой: помимо направления ветра нужно обязательно учитывать еще и характер погоды, а еще лучше – по возможности пристреливать оружие на конкретной позиции, в конкретных условиях.

В своих записках Пчелинцев отмечал: «Часто снайперу приходится стрелять по целям, появление которых бывает неожиданным. В этих условиях нет времени на определение расстояний, и потому на наиболее вероятных рубежах и направлениях необходимо заранее выбирать приметные ориентиры. По ним в дальнейшем следует вести отсчет и определять положение целей и расстояние.

Поскольку, как правило, все ориентиры находятся в расположении противника, расстояние до них определяется на глаз, с ошибкой примерно в 5-10 процентов. Ошибки тем больше, чем пересеченнее местность. Но и на ровной местности они не исключены. Особенно грубые ошибки (с занижением расстояний) бывают тогда, когда противоборствующие стороны разделяет ровная однообразная местность – равнина, пустыня, водная гладь – или когда стрельба ведется в горных ущельях, лощинах. К тому же надо учесть и то, что установочные данные оптического прицела зачастую требуют периодической коррекции. Так возникает необходимость проверки боя винтовки. Но как это сделать в условиях фронта? Ни мишеней, ни стрельбищ, ни выверенных расстояний, а порой и просто отсутствуют инструменты. При удобном случае я всегда разыскивал поблизости овражек, отмеривал 100 метров и производил пристрелку винтовки стандартным способом. Но такие случаи выпадали редко. Надо было искать что-то другое. И это другое нашлось.

Как-то работал я на берегу – уничтожал вражеских пулеметчиков, ведущих огонь у самого уреза воды. Выстрелив, заметил на воде у берега всплеск. Сомнений не было – это рикошет от моего промаха. Факт этот я запомнил. И вскоре его использовал. Когда вновь заработали пулеметчики, заскрежетали минометы, заухала артиллерия, я решил проверить бой винтовки. В оптический прицел внимательно просмотрел участок водной глади неподалеку от обнаруженных мною у берега следов. Привлек внимание прутик, торчавший из воды. Тщательно прицеливаюсь в точку, где он выходит из воды, и стреляю. Вижу всплеск – рикошет. Его отклонение – ошибка в бое винтовки. Она незначительна, но для уверенности делаю еще один выстрел.

В этот день я так ничего и не дождался. Зато на следующий мой боевой счет вырос еще на две единицы…

Иногда обстановка быстро менялась, цели появлялись на обширном пространстве с разбросом по дальности и быстро исчезали. В таких условиях каждый раз определять расстояния и тем более устанавливать по ним прицел попросту не представлялось возможным. Да и реагировать на такие цели надо было быстрее, иначе поздно.

В предвидении такой обстановки, которая, как правило, возникала при атаках противника, я точно (упомянутыми выше методами) пристреливал винтовку на дистанцию 400 метров, запоминал в районе этой дальности какой-либо предметный ориентир на стороне противника и в дальнейшей стрельбе ориентировался по нему. Прикидывал на глаз, насколько цель ближе или дальше этого ориентира, не в метрах, конечно, а в величине «качания» по вертикали точки прицеливания. Для этого, естественно, снайпер, как таблицу умножения, должен знать (а вернее, представлять пространство) траекторию полета пули хотя бы на те же 400 метров, т. е. на дистанцию, на которую винтовка пристреляна была перед боем.

В качестве тактического приема гитлеровцы свои огневые точки по всей линии обороны использовали таким образом, что одни из них работали днем, а другие – по ночам. Выявить точки, работающие в ночное время, труда не составляло – по огневым вспышкам провешивали направление на работающий пулемет (устанавливали по паре вешек на бруствере окопа на удалении метр-полтора одна от другой). Днем по этим вешкам после недолгих наблюдений находили замаскированные амбразуры огневых точек и проводили по ним коррекцию оружия способами, о которых рассказывалось выше. Прицелы запоминались и записывались. С наступлением темноты, когда оживали огневые точки, молчавшие днем, снайпер был уже настороже. Взлетит в воздух ракета, зависнет в ночном небе – и в ту же секунду в сторону работающей огневой точки следует выстрел, другой.

Заканчивая свой рассказ о немаловажном для снайпера тактическом приеме – нестандартной пристрелке, хотелось бы предупредить, что увлекаться ею не следует, а использовать надо в самых неотложных случаях, когда есть необходимость поражения цели с первого выстрела. Желательно эту пристрелку маскировать шумом боя и вести ее с запасных позиций».

Теперь каждый выход в засаду приносил снайперу крупицы того драгоценного опыта, который можно получить только в боевых условиях. Пчелинцев научился в течение долгих часов терпеливо ожидать на своей «лежке» того момента, когда появится самая важная за день цель; научился быстро и с фантазией маскироваться; научился внимательно и тщательно наблюдать за вражескими позициями, чтобы ни одно самое малое изменение не ускользнуло от него. Вот еще одна цитата из мемуаров снайпера.

«Ранним октябрьским утром наши части перешли в наступление и форсировали Неву. Замаскировавшись на берегу среди густой растительности, я вел наблюдение за полем боя и внимательно следил за всеми осложнениями, возникавшими при форсировании. В любой момент готов был прийти на помощь огнем.

Под настилом бывшей лодочной станции я заметил на поверхности воды сильную зыбь, поднятую мощной струёй пороховых газов. «Ловко укрылись,– подумал я зло,– самому не достать. Надо сообщить артиллеристам…». Через пару минут от настила остались только щепки. Вспугнутые первыми же разрывами снарядов, оттуда выскочили фашистские пулеметчики, но уйти далеко не успели…

В дальнейшем я частенько выбирал свою позицию вблизи артиллерийских КНП. Но фронтовая дружба налаживалась не только с артиллеристами, но и с представителями других воинских специальностей. Особенно крепкие контакты были с разведчиками. Случалось и так, что задания нам давали общие: снайперов включали в состав разведывательных групп…

Я уже упоминал о нашем плацдарме на левом берегу Невы в районе Невской Дубровки. На него возлагались большие надежды нашим командованием. Значение плацдарма понимали и гитлеровцы. В районе переправы река буквально кипела от разрывов снарядов и мин. Ясно было одно: огонь корректировался, а, следовательно, наблюдатели и корректировщики находились в визуальном контакте с переправой, видели все, что делается на реке и на подступах к ней.

Когда в штабе был поднят вопрос о снижении эффективности огня вражеской артиллерии по переправе и плацдарму в целом, было предложено использовать огонь снайперов. Меня вызвали в штаб армии. Задача была ясна. Ночью в стороне от переправы меня скрытно перебросили на плацдарм. Устроились вместе с одним комбатом в береговой нише. Кругом творилось что-то невероятное. Непрерывный гул, взрывы, трескотня пулеметов и автоматов, разрывы гранат…

Почти два месяца пробыли мы в этом пекле. Перед каждым рассветом я в сопровождении двоих автоматчиков – моих «телохранителей» – подбирался как можно ближе к переднему краю. Долго рассказывать, что я пережил за эти два месяца.

Коротко расскажу лишь об одном эпизоде. В тот момент, когда я был готов сделать свой первый выстрел в голову телефониста, вдруг увидел, что в створе с его головой замаячила другая. Она то уходила в сторону, то появлялась снова и входила в створ с первой головой. Мелькнула дерзкая мысль: а что, если?.. Выстрел… – и обе головы исчезли из поля зрения прицела. Одним выстрелом уничтожил сразу двоих гитлеровцев…

После плацдарма благополучно возвратился в свой родной батальон. Получил две благодарности от командования, был награжден часами за успешное выполнение задания».

Весь этот приобретаемый опыт начинал сказываться: до конца сентября снайпер уничтожил 11 немецких солдат и офицеров, а к началу зимы его счет достиг уже 60 пораженных целей.

Кроме чисто снайперской работы на переднем крае Владимир считал также не менее важным делом подготовку «сверхметких стрелков» в батальонной школе снайперов, созданной по его инициативе. Восемь лучших стрелков батальона получали от него всю необходимую информацию по снайпингу, а «зачеты» сдавали прямо на передовой. В любую погоду, не глядя на вражеские обстрелы, Пчелинцев со своими учениками выходил на передний край, появляясь в самых неожиданных для немцев местах. Эта школа снайперов доставляла командованию противника много головной боли: на фронте стояло затишье, но немецкие подразделения продолжали нести ежедневные потери из-за действий русских стрелков.

Особенно трудно было вести огневые дуэли со снайперами, которые к тому времени уже появились среди солдат вермахта. Эта работа требовала большого опыта, терпения и особого рода мужества. У Пчелинцева за все годы войны было четырнадцать таких поединков, после которых у немцев стало на четырнадцать «сверхметких стрелков» меньше.

Как-то раз в армейской многотиражке Владимир прочел заметку о том, что снайпер Иван Вежливцев уничтожил 125 немецких солдат. И сразу пришла мысль о том, чтобы организовать обмен опытом между лучшими стрелками-истребителями. Пчелинцев написал письмо Вежливцеву, тот немедленно ответил согласием. Его письмо, напечатанное в газете, заканчивалось словами: «У меня свой опыт, у другого – тоже. Обменяемся, почерпнем опыт друг у друга, шире развернем боевое соревнование. Никакой пощады врагу!». Так было положено начало снайперскому движению, появившемуся сначала в рамках Ленинградского фронта, а затем по всем другим фронтам.

Нужно отметить, что вполне здравую идею обмена боевым опытом через армейскую печать между ведущими специалистами снайпинга быстро оценили и по-своему перелицевали представители Главного политуправления. Идеологическая база была подведена в те годы под все стороны жизни, не стало исключением и такое уникальное в мировой военной истории явление как снайперское движение в Красной Армии. В то же время элементарная справедливость требует отдать политработникам должное: именно они сумели придать начинанию нескольких энтузиастов масштабность и размах – в середине войны, в 1942-43 годах, в роли снайперов-истребителей побывали десятки тысяч советских солдат и офицеров. Достаточно сказать, что уже в феврале 1942 года на Ленинградском фронте насчитывалось больше тысячи снайперов, каждый из которых уничтожил от десятка до полусотни врагов.

К концу января 1942 года на боевом счету Владимира Пчелинцева уже значилось 102 убитых немца. Его имя стало хорошо известно на Ленинградском фронте, где он теперь был признанным мастером снайперского дела. А в феврале того же года лучшие «сверхметкие стрелки», защищавшие Ленинград, собрались в Смольном на специальный слет. Там Петру Голиченко, Ивану Вежливцеву и Владимиру Пчелинцеву сообщили о том, что они удостоены звания Героя Советского Союза, и им были вручены именные снайперские винтовки.

В свою часть Пчелинцев возвращался с новыми идеями. Послушав выступавших на слете стрелков, он пришел к выводу, что на первый план выходила теперь борьба со снайперами немцев, которые все больше активизировались на переднем крае. Это было исключительно сложное и опасное дело.

«Однажды во время единоборства с фашистским снайпером был у меня такой случай.

Взошло солнце. Крепчал мороз. Однообразное лежание стадо надоедать. Беспокоила неясность обстановки. Надо было предпринимать что-то. И тут мелькнула мысль: надо обмануть фрица. Нашел сухую ветку и, приладив на нее шапку-ушанку козырьком в сторону противника, просунул ее сквозь прогал в ветвях и медленно стал поднимать. Моя «неосторожность» тотчас же была наказана. Шапка была сбита. По двум дыркам нетрудно было определить примерное направление пули. Но враг не успокоился: очередная пара пуль впилась в ствол возле меня. Неприятное ощущение.

Снова пошла в ход рогулька. Удерживая бинокль у глаз, левой рукой осторожно пошевелил еловые ветки левее. Как и следовало ожидать, последовал выстрел. Одновременно в бинокль я увидел маленькое облачко снежной пыли. Сомнений не было – облачко взметнулось в результате вылета из ствола пороховых газов. Вражеский снайпер работал с неподготовленной позиции – зимой в секторе стрельбы снег надо обязательно окропить или же слегка примять, чтобы не демаскировать позицию. Это его и выдало…

Вы уже, наверное, подметили из приведенного примера, что снайпер должен быть наблюдательным, а из всего замеченного обязан делать определенные выводы. Наблюдательность и анализ – непременные качества снайпера. Они вырабатываются со временем. И не следует пренебрегать мелочами боя. Любая мелочь может оказаться решающим фактором победы.

В чем секрет успеха действий снайпера и что его спасает от огня противника? В первую очередь – маскировка. Он видит все, оставаясь невидимым для врага, а поэтому неуязвимым.

Снайперу нужно помнить те правила, которые имеют значение для его будущей боевой работы. Правила эти следующие: отправляясь на выполнение боевой задачи, осмотреть свое снаряжение и подготовить его так, чтобы оно не издавало никаких звуков, которые могут выдать присутствие снайпера; двигаясь по небольшим барханам, высоким хребтам, обязательно идти пригибаясь; в лесах и зеленых зонах не пересекать полян, а обходить их; на отдых днем располагаться в тени местных предметов; не протаптывать новых тропинок по целине, не расширять имеющихся, которыми пользуются; все следы работ, проводимых в течение ночи, к утру необходимо тщательно маскировать».

К началу лета 1942 года в снайперской книжке Владимира были уже отметки о 144 пораженных целях. Однако в июле он был вызван в Москву, где получил назначение на должность преподавателя школы инструкторов-снайперов.

Вскоре же произошло еще одно необычное событие: Пчелинцева вместе с известной севастопольской женщиной-снайпером Людмилой Павличенко командировали в Соединенные Штаты для участия в международном антифашистском съезде студентов. Владимир попал в эту делегацию по той простой причине, что до войны был студентом Ленинградского горного института.

Поездка оказалась интересной: делегация побывала в США и Канаде, а затем и в Англии. Конечно, было много показухи, но был и положительный результат – множество людей на Западе впервые своими глазами увидели двух русских, уничтоживших на двоих больше четырехсот фашистов!

Зимой 1943 года делегация вернулась в Москву, и Пчелинцев продолжил свою работу по подготовке сверхметких стрелков, тем более что его утвердили на должности командира курсантской роты. Не жалея сил и времени, учил он своих учеников такому тяжелому, опасному, но эффективному в бою ратному ремеслу, как снайпинг. До конца войны Владимиром Пчелинцевым были подготовлены сотни высококлассных снайперов; трудно даже подсчитать, сколько вражеских солдат уничтожили его ученики.

После войны Владимир Николаевич закончил Военную академию связи и продолжил службу в армии, дослужился до полковника. Кроме того, написал несколько книг – «Как я стал снайпером», «Снайперское движение в годы Великой Отечественной войны», «Особая миссия». Герой Советского Союза Пчелинцев скончался в 2001 году.


Поделиться в социальных сетях:
Опубликовать в Одноклассники
Опубликовать в Facebook
Опубликовать в LiveJournal
Опубликовать в Мой Мир


При использовании опубликованных здесь материалов с пометкой «предоставлено автором/редакцией» и «специально для "Отваги"», гиперссылка на сайт www.otvaga2004.ru обязательна!


Первый сайт «Отвага» был создан в 2002 году по адресу otvaga.narod.ru, затем через два года он был перенесен на otvaga2004.narod.ru и проработал в этом виде в течение 8 лет. Сейчас, спустя 10 лет с момента основания, сайт переехал с бесплатного хостинга на новый адрес otvaga2004.ru