Кто был в Афганистане, хорошо представляет себе, что такое караванный путь. Это может быть узкая, едва заметная тропа через крутые скалы, а иногда – хорошо укатанная дорога по сухому руслу реки. Караваны, идущие по проторенному пути, тоже бывают разными: от десятка ишаков, навьюченных ящиками и тюками, с двумя-тремя погонщиками, до целой колонны грузовиков и пикапов, набитых оружием и боеприпасами, с многочисленной охраной. По сотням караванных путей осуществлялось снабжение афганских моджахедов из Пакистана и Ирана, благо граница практически не охранялась.
Борьба с караванами и перекрытие границ – вопрос, неизменно вызывавший головную боль у советского командования. К чему только не прибегали: минировали границу, устилая перевалы и тропы множеством миниатюрных противопехотных мин и специальных мин на неизвлекаемость; наносили бомбово-штурмовые удары по кишлакам и отдельным строениям, которые могли бы послужить пристанищем для каравана; совершали облеты больших участков приграничной территории на вертолетах, расстреливая все живое… Однако эти действия лишь нарушали хозяйственную жизнь местного населения, затрудняли транспортное сообщение между приграничными районами сопредельных стран и вынуждали целые племена сниматься с обжитых мест и уходить в Пакистан и Иран, пополняя лагеря для беженцев. Безусловно, моджахеды несли определенные потери от советских акций, но не оставляли своих усилий. Их деятельность могла лишь на время ослабеть, но не прекратиться. Так, после того как в декабре 1984 года было проведено широкомасштабное минирование перевалов и троп на афгано-пакистанской границе в провинции Кунар, уже через месяц моджахеды полностью возобновили прежний объем поставок вооружения и амуниции из Пакистана. Потеряв на минах полторы сотни своих людей, они, чтобы разминировать тропы, стали прогонять перед караваном стада баранов, а для борьбы с минами, реагирующими только на человека, использовали пленных или заложников.
Исламская оппозиция непрерывно совершенствовала тактику проводки караванов через границу. Это был целый комплекс мероприятий: охрана самого каравана, разведка маршрута движения, поддержание в состоянии постоянной готовности стоянок для ночевки и отдыха. Важно было заручиться согласием вождей племен и старейшин, по территории которых проходил путь. Моджахеды были вынуждены считаться с сильными приграничными племенами пуштунов, нуристанцев и белуджей и выплачивали им «премиальные» за транзит каждого каравана. Существовали и другие проблемы, без решения которых караван не тронулся бы с места.
Прежде чем пуститься в дорогу, исламские партизаны тщательно разведывали местность, чтобы не нарваться на засаду, поэтому впереди шли дозоры. Для дневных стоянок и ночевок выбирались такие места, где можно было спрятать или замаскировать машины, вьючных животных: пещеры, заброшенные кишлаки, обрывистые берега сухих русел, сады, горные леса на юго-востоке страны. Иногда впереди основного каравана следовал ложный. Он был нужен для того, чтобы вовремя обнаружить засаду спецназа, принять на себя основной удар и дать время развернуться и уйти основному каравану. Основной караван передвигался частями, чтобы максимально снизить урон в случае налета авиации или столкновения с засадой.
Если караван все-таки нарывался на засаду, то в бой вступала его многочисленная охрана. Однако спецназ справлялся с караваном в любом случае, даже тогда, когда численность охраны значительно превышала количество нападавших на караван рейнджеров.
Джелалабадский батальон спецназа и небольшая группа пуштунов из племени моманд*, некоторые кланы которого сотрудничали с провинциальным ХАДом, «сели на тропу»** в районе Мазаричина в провинции Нангархар в конце ноября 1984 года. До границы с Пакистаном было рукой подать. Вдоль сухого русла легли в камни и замерли две роты. Лежать пришлось долго. Вставать, разводить костры было нельзя – любой пастух, заметь он их, сообщил бы о засаде моджахедам. Спецназовцы ждали условленного сигнала с той стороны границы о выходе каравана. Их лица покрылись щетиной, от постоянного напряжения устали руки и спины, нервы были на пределе. Прошли сутки, вторые. Они лежали в камнях, окруженные чужими горами и враждебно настроенным народом, в самом сердце Пуштунистана, где редко ступала нога европейца.
Спецназовцы уже собирались уходить, когда по радиостанции им наконец передали установленный сигнал: ведь выхода каравана ждали не только они, но и агент ХАДа, заброшенный в базовый район моджахедов на территорию Пакистана.
Через несколько часов показалась неприятельская разведка. Каравану, шедшему за ней, позволили втянуться в сухое русло на всю глубину засады. Сотни вьючных животных везли реактивные снаряды, ящики с патронами, оружие. Под стать каравану была и охрана. В первые секунды нападения спецназовцев на караван исламские партизаны находились в состоянии шока – кто посмел стрелять в них в их собственном доме, в нескольких часах ходьбы от базового района, когда в ушах еще звучала фраза «сафар ба хайр»***, сказанная друзьями при расставании?
* Моманды – пуштуны племени моманд, проживающего на востоке Афганистана.
** «Сесть на тропу» – (жарг.) устроить на тропе засаду.
*** «Сафар ба хайр» – Счастливого пути! (дари).
Бой продолжался до вечера. Исламские партизаны сопротивлялись до конца. После того как караван был окончательно «забит», среди завалов из мертвых ишаков и верблюдов насчитали более 220 трупов афганцев. Спецназ потерь не понес.
Хотя некоторые батальоны спецназа почти каждый месяц уничтожали один–два каравана, наглухо перекрыть границу им не удалось. По словам самих военнослужащих этих частей и по данным разведки, перехватывалось лишь 12–15% всех караванов, направлявшихся в Афганистан. Иначе и быть не могло. Ведь только в гористой приграничной местности провинций Нангархар и Кунар насчитывалось более 400 горных проходов, по которым моджахеды могли проводить караваны. Два батальона спецназа, размещенных в этих провинциях, были просто не в состоянии контролировать все ущелья.
Обычно засадные действия против караванов проводились по следующей схеме: получив разведданные и подготовившись к операции, спецназ вылетал на вертолетах или выдвигался на бронетехнике в заданный район. Не доезжая до места будущей засады 15–20 километров, «рейнджеры» спешивались, а техника уходила на базу или ближайший советский сторожевой пост. Сами спецназовцы в быстром темпе совершали пеший переход к месту засады. Обычно такие переходы совершались ночью, чтобы как можно меньше посторонних глаз могло заметить их присутствие на вражеской территории. Кроме того, совершая переход от места высадки к месту засады, спецназ вводил в заблуждение разведку и добровольных помощников моджахедов, ибо те всегда внимательно следили за передвижениями техники спецназа. За ночь спецназ успевал достаточно далеко удалиться от дороги, по которой следовала его техника. Эту же цель – скрытно высадить группу – маскировало ложное зависание вертолетов спецназа над несколькими районами пустыни, где они имитировали высадку «рейнджеров».
Прибыв на место засады и подготовив позиции для стрельбы, спецназ начинал поджидать «добычу». В этот период главной задачей для него становилось «не засветиться», то есть не быть обнаруженным противником. Если моджахедам удавалось вычислить засаду, то в лучшем случае спецназовцы возвращались на свою базу с пустыми руками, а в худшем – подвергались нападению превосходящих сил противника. В подобной ситуации оказался небольшой отряд кандагарского батальона спецназначения в июне 1987 года.
Накануне от агента ХАДа поступила информация о том, что по зеленой зоне в районе кишлака Кобай проходит тропа, которой регулярно пользуются моджахеды для проводки караванов. В батальоне срочно сформировали небольшой отряд – 38 человек под командованием майора. Днем спецназ на технике вышел к заданному району, оставил ее на советском посту и с наступлением сумерек, разделившись на три группы, углубился в зеленую зону, чтобы оседлать тропу. Две группы укрылись в брошенных афганских домах по обе стороны тропы, а третья заняла сопку, с которой простреливалась вся местность вокруг. На самой тропе остались двое – сержант, таджик по национальности, изображавший «духа», и настоящий афганец – сотрудник службы безопасности. Им досталась опасная роль «подсадных уток». Они подзывали одиночных моджахедов, проходивших по тропе, и когда те спокойно подходили, наставляли оружие и брали их в плен. Затем из домов выходили несколько спецназовцев, которые отводили остолбеневших от изумления партизан в свое укрытие. За ночь в сети попалось шесть моджахедов.
В 7.00 произошла осечка. На тропе показались сразу два моджахеда. Когда им приказали поднять руки, один из них, прикрываясь напарником, сорвал с плеча автомат и открыл огонь. Его, конечно, сразу же расстреляли в упор, но засада была обнаружена. Эти двое оказались головным дозором большого отряда моджахедов, который шел прямо на засаду. ХАДовец и сержант замешкались на тропе, и это стоило им жизни. В один миг они были скошены огнем нескольких десятков стволов.
Начался бой. В группе, которую возглавил майор, были самые тяжелые потери. Погибло семь человек. Не выдержав натиска моджахедов, группа покинула дувал и стала отходить по кладбищу. Это ее погубило. Почти все отходившие были перебиты, а сам майор буквально изрешечен пулями.
Вторая группа прочно засела в доме и отбила три натиска исламских партизан. Те атаковали в полный рост, разъяренные упорным сопротивлением. По воспоминанию командира группы, во время третьего штурма некоторые моджахеды добегали до самых дверей и окон дома. «Все они там и остались», – добавил он. Чтобы покончить со спецназом, партизаны подтащили безоткатные орудия и минометы. Однако толстые стены мешали им, снижая эффективность огня. Только один боец был убит прямым попаданием гранаты из РПГ, остальные отделались ранениями.
Критическая ситуация сложилась, когда на помощь своим на грузовике подъехала группа из 30–40 моджахедов. Тогда-то и вступила в дело группа, засевшая на сопке и ничем не выдавшая себя до сих пор, хотя на их глазах погибали товарищи по службе. Они подпустили грузовик и хладнокровно расстреляли всех, кто облепил его со всех сторон.
Сражение разгоралось, и к его месту спешили новые отряды моджахедов. Скорее всего, они, залив своей кровью всю округу, сломили бы сопротивление спецназовцев. Однако к полудню на помощь спецназовцам подошли основные силы с базы. Поддержка была затруднена тем, что в эти дни в батальоне шла замена бронетехники: пригнали новые бронетранспортеры, оружие которых было еще в заводской смазке, а старые машины уже отправили в Союз. Пришлось действовать в основном колесами и автоматным огнем из бойниц.
Наиболее реальную поддержку оказали самолеты и вертолеты штурмовой авиации. Штурмовики Су-25 поливали огнем «зеленку», выкуривая моджахедов. Те отбивались, применяя переносные зенитные ракетные комплексы, однако ни один самолет не был сбит. Противоборствующие стороны применили весь арсенал вооружения, которым они располагали. В конце концов поле боя осталось за спецназом. Моджахеды отошли, оставив несколько сотен погибших «братьев по джихаду». Девять погибших и двадцать раненых – такова была плата спецназа за преждевременное обнаружение их засады.
В окрестностях Кандагара довольно часто происходили ожесточенные сражения между спецназом и моджахедами. Как правило, одерживали победу «рейнджеры», ибо, проиграв бой, они подписали бы себе смертный приговор – вокруг была чужая земля и враждебно настроенный народ. Понимая это, спецназ всегда был морально настроен на победу, завоевывая ее порой в самых безвыходных ситуациях.
В сентябре 1985 года в районе Кандагара спецназом была устроена засада, которая стала известна всему миру. Ночью спецназовцы с помощью приборов ночного видения заметили несколько джипов, на малой скорости идущих по пустыне. Это были моджахеды. Несколько минут боя – и машины моджахедов запылали. В одном из горевших джипов среди мертвых тел, оружия и амуниции спецназовцы обнаружили толстый портфель с бумагами. Лишь на следующее утро они смогли подробнее ознакомиться с содержимым портфеля. В нем оказались личные вещи, документы, дневниковые записи, принадлежавшие американцу Ч. Торнтону. Сам хозяин остался в сгоревшей машине.
На первый взгляд событие выглядело довольно заурядным. Одним караваном стало меньше. «Рейнджеры» забыли бы о нем, однако с советской подачи факт гибели американца с оружием в руках под Кандагаром был обнародован афганскими властями. И Кабулу, и Москве было важно продемонстрировать перед всем миром типичный образец «империалистического вмешательства во внутренние дела Афганистана». Убитый американец на какое-то время стал козырной картой советской внешнеполитической пропаганды. Разумеется, в нашей тогдашней прессе говорилось не об операции войск спецназначения, а о «выдающейся победе» афганских вооруженных сил. Этот боевой эпизод был упомянут в сводках многих крупнейших информационных агентств мира, а афганское министерство иностранных дел даже разразилось брошюрой «Миссия Торнтона», из которой следовало, что тот был чуть ли не резидентом ЦРУ.
Существовала еще одна причина, из-за которой спецназовцам надолго запомнилась ночная засада. Прошел слух, что погибший американец имел при себе в стальном ящике астрономическую сумму в долларах. Для командира группы и его заместителя слухи предстали в виде вызова в отдел госбезопасности. Полмесяца армейские чекисты добивались одного – показать место, где группа закопала мифический сейф.
Проанализировав причины гибели своих караванов, моджахеды усовершенствовали тактику доставки оружия. Был выработан прием, позволявший с большей гарантией доставлять грузы до боевых отрядов на местах. Раньше после перехода границы караван в полном составе продолжал движение в глубь Афганистана на расстояние 150–500 километров и больше. Из-за этого увеличивалась вероятность его уничтожения советскими войсками, так как, пока он шел по афганской территории, информация о нем добывалась органами разведки и поступала в спецназ или другие подразделения 40-й армии. Если информация подтверждалась, если спецназу удавалось обнаружить караван, то его участь была предопределена – караван «забивали».
Теперь моджахеды все чаще, проведя караваны через границу на афганскую территорию, сразу же разгружали их в определенном месте и в течение суток передавали «товар» представителям различных боевых формирований оппозиции. Те перегружали свою долю на маленькие караваны и вели их на свою территорию.
На первых порах этот прием действовал безотказно. Советская военная разведка и ХАДовские агенты доносили о прибытии крупных караванов, спецназ выходил на тропы, а результат был невелик. За счет рассредоточения караванов моджахеды повысили их живучесть и заметно ослабили воздействие авиации и спецназа, считавшихся главными врагами караванов.
Вскоре тактическая хитрость исламских партизан была разгадана, и спецназ стал активно практиковать налеты на базовые районы моджахедов, кишлаки, в которых могли располагаться стоянки караванов. Налеты по своим результатам были весьма эффективны и уступали лишь засадным действиям.
Всего лишь за два дня в январе 1986 года джелалабадский батальон спецназа разгромил базовый район исламских партизан в уездах Гошта и Мухмандара провинции Нангархар. Очень результативной оказалась операция джелалабадского и асадабадского батальонов по разгрому базы моджахедов в местечке Карера провинции Кунар в апреле 1986 года. Однако этот бой, в целом успешный для советской стороны, приобрел скандальную известность. (см. также: «Укрепрайон Карера» и «Карера — новый взгляд»)
Карера находится в горной местности на самой границе с Пакистаном. Столь редкие в условиях Афганистана кустарники и низкорослые деревья на склонах гор служили естественной маскировкой для укреплений и огневых позиций моджахедов. Обычно советская сторона ограничивалась бомбардировками этого района, и никогда раньше наземные войска не пытались штурмом взять базу исламских партизан. Спецназ отважился нарушить установленный порядок.
По всей видимости, в ходе боя «рейнджеры» вторглись на чужую территорию, что было немудрено, учитывая путаницу в картах. На помощь моджахедам выступили подразделения пакистанской пограничной стражи. Спецназовцы к этому моменту успели уничтожить до сотни моджахедов, остальные отступили в Пакистан. Однако с подходом малишей и свежих «духовских» резервов ситуация стала меняться не в пользу спецназа. Малиши в своих традиционных черных беретах атаковали напористо, и вскоре возникла реальная угроза окружения одного из батальонов. Чтобы выйти из затруднительного положения, пришлось срочно вызывать штурмовую авиацию. С территории соседней державы отходили под грохот авиабомб. В штабе 40-й армии и в ставке представителя министра обороны СССР в Кабуле долго не могли успокоиться. Действия спецназа в очередной раз дали повод пакистанским властям заявить о «посягательстве советских оккупационных сил на территорию Пакистана».
