Как сирийские войска брали Бани-Зейд (август 2016-го)

Специальный корреспондент «Красной звезды» побывал в многострадальном Алеппо

- Ребята, только не надо сравнивать взятие Бани-Зейда в Алеппо со Сталинградом, а то, сами знаете, наш брат-журналист любит иногда проводить «яркие» аналогии, — шутя посоветовал я своим коллегам с двух телеканалов, вместе с которыми довелось работать.

- Не будем, — ответил мне Клим Санаткин, корреспондент Первого канала, — но я впечатлён, очень впечатлён…

Ещё в одном из разрушенных зданий что-то догорало, пыль была под ногами, пыль висела в воздухе. Такое впечатление, что она ещё не успела рассеяться со вчерашнего дня. Бои по ликвидации плацдарма бандформирований в районе Бани-Зейд закончились меньше суток назад, но и сегодня даже слабое дуновение ветра сметало её с разбитых этажей зданий, поднимало в воздух, когда проезжала машина. За время нашего пребывания здесь я увидел только одну — «Тойоту» — пикап с бронированным щитом в кузове, но уже без крупнокалиберного пулемёта.

- Этих людей не снимать на видео и не фотографировать, — предупредили сопровождавшие нас сирийские товарищи — полицейские и представитель местной администрации.

Собственно говоря, мы и сами не решились бы обращаться к этим людям в различной военной униформе, а то и просто раздетым до пояса с платками на головах, лица которых ещё были угрюмы от усталости и пережитого. Все они участвовали в ожесточённых боях, а теперь небольшими редкими группами отдыхали среди развалин. Причём было такое впечатление, что они присели под разрушенные стены на небольшой привал и не собираются устраиваться здесь на ночлег. А ведь день уже был на исходе. Казалось, вот передохнут немного, умоются, напьются воды, которую приносят их товарищи в пластиковых бутылках, и пойдут дальше…

Четыре года квартал Бани-Зейд использовался вооружёнными группировками как плацдарм на западной окраине города для обстрелов мирных кварталов, которые находятся под защитой сирийских военнослужащих и ополченцев. В огневые позиции, склады, укрытия были превращены разрушенные здания и промышленные предприятия. А их здесь было немало. «Промзона» — так бы сказали об этом районе у нас в стране. Более десяти тысяч мирных жителей погибли в Бани-Зейде. И теперь, освободив его, в Алеппо празднично отмечали это событие.

- На обочины не заходить, идти только по центральной части дороги, местность ещё не до конца зачищена, возможны подрывы на минах, — инструктировали нас сопровождавшие.

Мы так и старались поступать, но журналистская любознательность порой побуждала забывать об осторожности. А это, конечно, заставляло нервничать сопровождавших. Правда, и они сами иногда забывали об опасности…

- А здесь был склад баллонов, которыми обстреливали город Алеппо, — поясняют нам сопровождающие, — их здесь было заготовлено три тысячи. Раньше на мирные кварталы в сутки падало до пятидесяти таких «шайтан-бомб», или газовых бомб — самодельных примитивных реактивных снарядов из газовых баллонов, начинённых взрывчаткой и поражающими элементами…

Так что этого запаса хватило бы боевикам запрещённой в России ИГИЛ на два месяца. В среднем в день погибало около пятнадцати мирных жителей. Данные о погибших приводятся разные — от десяти тысяч и более. Теперь же, когда захватили склад, город обстреливают этими «шайтан-бомбами» один-два раза в сутки.

- А вон там производили сами орудия… Так что всё было рядом, как говорят — под рукой.

- Понятное дело, — соглашаемся мы, — «промзона»…

Мы рассматриваем «изделия», заготовки к ним, фотографируем. А рядом на стене арабская вязь с символами ИГИЛ.

- Сомар, — прошу корреспондента телеканала «Russia Today» Сомара Абудиаба, — переведи, пожалуйста, что там написано.

- Здесь боевики роты, которая имеет цифровое наименование, клянутся, что не уйдут отсюда никогда.

- Ушли всё-таки, — усмехаюсь я.

- Да не они сами, а их «ушли», -  в тон мне говорит другой мой коллега.

И это правильно сказано. Если и ушли, то ушли немногие боевики. А большая часть их нашла свою смерть здесь…

Я не случайно начал свой рассказ с упоминания о Сталинграде. Конечно, ни в какое сравнение не идёт та битва с этой четырёхлетней вооружённой борьбой за Бани-Зейд. Но по масштабу разрушений провести определённые параллели можно…

Мы идём дальше — рассматриваем заваленное обломками здания армейское орудие, сгоревшие и побитые осколками пальмы, и среди этой разрухи я вижу высокий куст с красными цветами. Они в пыли, но они растут. Они выжили. Это наводит на оптимистические размышления. И тут же я убеждаюсь, что здесь, в самом пекле стали и огня, выжили и мирные жители. Их немного — одна семья. Меня троекратно обнимает старик, целует в щёку и что-то быстро говорит, говорит, показывая на разрушения — видно, здесь был его дом. В голосе человека и горечь, и радость, и решимость. Подошедший переводчик поясняет: старик с семьёй чудом выжил во время бесчинств боевиков ИГИЛ и уже никогда не уйдёт от своего дома. Ему и его семье угрожали, приходилось постоянно находиться на грани жизни и смерти, но теперь это позади. Всё он опять построит с детьми заново, ведь долгожданное освобождение пришло наконец. А пока можно пожить и в этом здании, у соседей. Тут кое-что ещё сохранилось.


Взятие Старого города — одна из главных целей в боях за освобождение Алеппо от бандформирований


 

Нас угощают чаем, я понимаю, что у самих этих мужественных сирийцев наверняка почти ничего  нет — откуда появятся продукты? Здесь всё перемолола война. Я не видел в разрушенных домах ни мебели, ни бытовой техники. Там не было ничего, кроме пыли и обломков. Но отказываться нельзя. И я с благодарностью принимаю стакан чая из рук сына старика. А вот и его внуки. Девочка и мальчик. Они улыбаются и смотрят на нас с большим любопытством. Понятное дело, теперь не надо бояться. Пожилая женщина из семьи старика наблюдала за нашей встречей, стоя в дверях. Она дала девочке в руки портрет Башара Асада и сирийский флажок, дескать, сфотографируйте. Я в который уже раз подивился тому, что многие женщины в Алеппо не пугаются, увидев объектив фотоаппарата. Фотографировать детей — это всегда очень интересно. Я делал снимки и с сожалением думал о том, что фотографии, увы, никто из этой семьи не получит…

Девочка передала портрет президента и флажок брату, видно, он был рождён с синдромом Дауна. Ребёнок улыбался, осознавая, каким важным делом он занимается…

Пора было возвращаться, потому что скоро должны были сгуститься сумерки. А они здесь почти сразу переходят в темноту.

Уже перед самым выездом из Бани-Зейда нас отсёк от идущей впереди машины сопровождения огромный бульдозер, окна кабины которого были закрыты бронированными листами. Все мы испытали несколько неприятных минут. Конечно, это не было засадой, просто бульдозер пытался хоть немного расчистить дорогу, на которой разъехаться на двух машинах пока невозможно. Но дело в том, что он мог зацепить один из столбов, на которых ещё держалась многотонная крыша какого-то цеха предприятия. А под ней как раз и находилась наша машина. Но всё обошлось.

Это было завершение моего первого дня пребывания в Алеппо. А он оказался очень насыщенным. Мы с раннего утра ездили из одного района в другой, встречались с беженцами. Побывали на пункте раздачи горячего питания беженцам и малоимущим, съездили также в район, куда заселяют семьи, лишившиеся крова и ушедшие из зон, ещё находящихся под контролем боевиков ИГИЛ.

На пункте раздачи горячего питания беженцам мы видели детей, стариков, женщин, а также целые семьи с пластиковыми ведёрками, другими ёмкостями. Они поочерёдно подходили к двери подвала, в котором готовят пищу, и каждый получал свою порцию еды. Кому-то наливали вот в эти самые пластиковые ведёрки, о которых я уже упомянул, а кто-то получал пищу, видно, на несколько семей, так как я увидел четыре пластиковые бочки, литров на сорок каждая, возле них прохаживался паренёк лет четырнадцати-пятнадцати. Видно, он ждал, когда за ним приедут. Мы пожали друг другу руки, переводчик подтвердил мои догадки — да, этот юноша, его имя Абдулатив, везёт пищу на целую маленькую общину.

И опять дети… У меня уже есть внуки, поэтому я с особой болью смотрю на этих маленьких страдальцев войны — девочек и мальчиков. Они видели смерть, но их глазёнки по-прежнему искрятся радостью, поймав добрый взгляд старших, они улыбаются доверчиво и застенчиво. А потом, осмелев и получив поддержку родителей, окружают нас, спрашивают, как нас зовут, откуда мы. Особенный восторг вызывает сообщение о том, что мы из России. Дети спрашивают наши имена, называют свои, говорят о любви к президенту Асаду и показывают два растопыренных пальца, символизирующих латинскую букву «V» — «Виктория», «Победа»! Ну и, конечно же, универсальное средство общения — фотоаппарат. Сфотографируешь нескольких ребятишек, и через минуту они приведут своих подруг и товарищей — надо же и их тоже сфотографировать… И я не отказываюсь, делаю один снимок за другим. Ведь это же история. История страданий и мужества сирийского народа. А дети — будущее Сирии.

Из рассказов представителей местной администрации я узнаю, что пункт раздачи горячего питания создан одним из бизнесменов. Совместно с представителями губернатора провинции Алеппо Мухаммада Марвана Аль-Оляби и представителями Сирийского общества Красного Полумесяца он уже пять лет ежедневно раздаёт по 25 тысяч порций горячей еды в день беженцам и малоимущим, пострадавшим от войны. А ещё он — председатель комиссии, которая занимается вопросами приюта беженцев в районе «Проект 10-70». Вот в этот район мы и поехали после посещения пункта раздачи горячей пищи. Перед самым отъездом я увидел армянскую семью. Они тоже получили пищу и стояли поодаль от меня со своими пластиковыми ведёрками. Я подошёл к ним. Познакомились. Женщина назвала свои имя и фамилию — Зитта Арсланян. Представила и своего мужа Мишеля. Добрые лица, уставшие, грустные и мудрые глаза, но на устах — улыбки…

Затем мы едем в тот самый район, который называется «Проект 10-70» (буквально на следующий день после отъезда нашего корреспондента в квартал ворвались с западного направления бандформирования. — Ред.). Здесь размещены более 6 тысяч семей беженцев. Общее количество — около 40 тысяч человек. Эти семьи уже более-менее устроены. Им выделили квартиры — по одной на две семьи. Дали всё необходимое для обустройства на первых порах. По сути, это недостроенный район Алеппо. Квартиры здесь площадью по 120-150 квадратных метров. Это обычное явление для Сирии. Оно и понятно все семьи здесь многодетные. Мы беседуем с беженцами, те охотно нам всё рассказывают, предлагают чай, холодную воду и фрукты. Стыдно брать это угощение, ведь у них дети, но и нельзя обидеть людей, от чистого сердца предлагающих его гостям. Я стою на лестничной клетке и больше жестами разговариваю с мужчиной в камуфляжной форме, а рядом — его жена и дочь. И, конечно же, фотографирую. Подходит переводчик и объясняет: хотя людей и заселили в недостроенные квартиры, им выделяют все необходимые материалы, чтобы завершить отделку помещений по своему усмотрению. Так что люди не остаются со своими проблемами наедине…

На следующий день мы побывали в том районе, где был один из гуманитарных коридоров, предназначенных для выхода мирных жителей из зоны, контролируемой боевиками ИГИЛ. Нам повезло. Мы увидели, как встречают группу из 85 человек. Известно, что были открыты гуманитарные коридоры — несколько для мирных жителей, а один — для боевиков. Те из них, которые хотели бы сдаться законным властям Сирии, также могли выйти через один из таких коридоров.

Видно было, что к встрече беженцев, выходящих через гуманитарный коридор, в Алеппо готовились. Заранее подали автобусы, привезли на грузовике гуманитарную помощь. Здесь было много не только сирийских военных и полиции, но и мирных жителей. Понятное дело, кто-то надеялся что-то узнать о своих родственниках, кто-то — их встретить, если те как-то сумели сообщить о своём прибытии, а многие пришли с одной целью — поддержать исстрадавшихся под игом боевиков ИГИЛ своих соотечественников, подбодрить и порадоваться вместе со всеми. И вот наступил самый волнующий момент. Женщины, дети и старики подходят к месту встречи. Есть здесь и мужчины. Но их всего несколько человек. Подошедших выстраивают в колонну и пропускают через импровизированный КПП после досмотра личных вещей. А их у многих почти нет. Женщины показывают сумочки и быстро проходят вперёд. Подростков досматривают более тщательно. И вот я вижу, как ведут, слегка заломив руки за спину, молодого парня, лицо которого завязано чёрным шарфом. Здесь догадки строить не приходится — мухабарат, военная разведка, своё дело знает. Может, просто подозрение вызвал, а может, и на самом деле боевик ИГИЛ. Но не исключено, что это оперативная необходимость — просто вывели своего сотрудника под видом боевика, чтобы никто не видел его лица. Возможно, он помогал мирным жителям выходить через коридор… Известно, что боевики всеми силами препятствуют этому.

После досмотра люди обнимаются, и радость встречи переходит в бурный митинг. Дети, женщины начинают скандировать лозунги, суть их понятна — за здравствует Сирия, её президент, мы победим! Подростки поднимают высоко вверх портреты Башара Асада — уже в этом возрасте они готовы защищать и его, и свою страну с оружием в руках. Становится тесно в толпе людей. Жители близлежащих домов высыпали на балконы, распахнули окна, и все радостно присоединились к всеобщему ликованию. А потом началась раздача гуманитарной помощи — мешков с рисом, упаковок с растительным маслом, других продуктов. Беженцы несут всё это в автобусы. Видно, что они измучены и устали, но здесь им ничего не грозит. И они счастливы.

 


Подростки поднимают высоко вверх портреты Башара Асада — уже в этом возрасте они готовы защищать и его, и свою страну с оружием в руках


 

И вновь обращают на себя внимание дети… Я их фотографирую, фотографирую, фотографирую… А они всё приводят и приводят ко мне своих друзей. Вдалеке слышится автоматная очередь. Она не пугает детишек. Мне всё объясняет солдат, стоящий рядом, конечно же, на языке жестов. И говорит одно слово: «Калашников». Понятно, кто-то на радостях выпустил вверх автоматную очередь. А дети всё просят сделать снимки. Я фотографирую, а потом показываю картинку. И они так радуются!.. Да, мало у них сейчас радости, но они — будущее Сирии, а о своём будущем в стране заботятся всемерно.

К вечеру того же дня мы едем в район Алеппо Джибрин, где находится центр по приюту беженцев. Он за городом. Неподалёку от аэропорта. С первого взгляда удручают длинные производственные помещения, построенные в один ряд на испепелённой зноем земле. Но когда заходишь внутрь, видишь, что здесь беженцы обустроились неплохо. Всё необходимое у них есть. Нам объясняют, что многие уехали в гости к родственникам, остались здесь только те, у кого нет родных в Алеппо. Привлекают внимание молодые люди, в основном девушки. Здесь работают волонтёры — студенты, патриотически настроенная молодёжь. Они веселы, задорны, общительны. Я спрашиваю у девушек, можно ли сделать фото. Они радостно соглашаются. А одна, проведя ладонью по своим щекам, смеётся, показывая мне, что на фото будет выглядеть не так, как хотелось бы, — от усталости… Их, волонтёров, здесь сто пятьдесят человек. Объясняют: сейчас размещаем, кормим, оказываем все виды помощи — и медицинскую, и психологическую, а потом будем учить детишек. И опять я слышу слова о том, что дети — будущее Сирии…

Когда мы работали в Алеппо, то иногда слышали орудийные выстрелы и грохот отдалённых разрывов. Но они никого не пугали. При их звуках капитан полиции Башар, 35-летний представительный мужчина, с которым я успел подружиться, улыбался и говорил с гордостью: «Гвоздика».

Дескать, наши!

«Понятно, — кивал я головой, — работает 122-миллиметровая САУ «Гвоздика».

В ночь на пятницу была особенно слышна громкая и интенсивная канонада. Удары следовали сериями, с небольшими промежутками. И это понятно: боевики удерживают Старый город. Их ещё не выбили на северо-востоке Алеппо. Старый город в 1986 году был внесён в список Всемирного наследия ЮНЕСКО. Здесь проживали около 400 тысяч мирных жителей. Поэтому взятие Старого города — одна из главных целей в боях за освобождение Алеппо от бандформирований. Они, надо отметить, не прекращают попыток прорваться к городу Алеппо с западного направления и деблокировать свои отряды в восточной части города. Но правительственные силы при поддержке ВКС России дают жёсткий ответ…

Когда проезжаешь по Алеппо, многое напоминает о войне — даже тот самый отель «Альшаба Алеппо», в котором мы заночевали, имеет несколько пулевых повреждений. Но на фоне больших разрушений в некоторых районах города, палаток с беженцами, то и дело мелькающих вдоль дорог среди редких лесных или парковых массивов, удивляет спокойная и размеренная мирная жизнь в остальном Алеппо. Работают рынки, по вечерам гуляют на улицах семейные пары с детьми, молодёжь… Мирная жизнь продолжается. Мне довелось присутствовать при разговоре представителей российского Центра по примирению враждующих сторон на территории Сирийской Арабской Республики с губернатором провинции Алеппо Мухаммадом Марваном Аль-Оляби, и я видел, какими трудностями сопровождается каждый шаг к миру. Но тем не менее крепнет надежда, что война и из Алеппо, и из Сирии уйдёт навсегда.

Алеппо

Фото автора

-

-

-

Вступайте в нашу группу
«Отвага 2004»

-

-

-


Поделиться в социальных сетях:
Опубликовать в Одноклассники
Опубликовать в Facebook
Опубликовать в LiveJournal
Опубликовать в Мой Мир


При использовании опубликованных здесь материалов с пометкой «предоставлено автором/редакцией» и «специально для "Отваги"», гиперссылка на сайт www.otvaga2004.ru обязательна!


Первый сайт «Отвага» был создан в 2002 году по адресу otvaga.narod.ru, затем через два года он был перенесен на otvaga2004.narod.ru и проработал в этом виде в течение 8 лет. Сейчас, спустя 10 лет с момента основания, сайт переехал с бесплатного хостинга на новый адрес otvaga2004.ru