Реабилитация Чингисхана

Военная история – сравнительно молодое направление отечественной науки, еще в процессе становления, ибо в отличие от Западной Европы ни в Российской империи, ни в СССР ему не уделялось должного внимания. До революции серьезные исследования, посвященные главным образом XVIII веку, опубликовали генерал-майор Д. Ф. Масловский и генерал от инфантерии А. З. Мышлаевский. В советское время крупнейшим отечественным военным историком по праву считался генерал-майор Е. А. Разин, написавший трехтомник «История военного искусства». В русском зарубежье – А. А. Керсновский, опубликовавший «Историю русской армии» в четырех томах, переизданную в начале 90-х у нас. Его труд также начинается с XVIII столетия.

Что касается изучения более раннего периода отечественной военной истории, то помимо Разина работы, посвященные Средневековью по соответствующей тематике, писал В. В. Каргалов. Добавим вышедшую в 1954 году книгу А. В. Чернова «Вооруженные силы Русского государства в XV–XVII вв.».



Это все. Иными словами, насыщенная интереснейшими событиями военная история допетровской Руси оказалась вне поля зрения наших ученых. Подобное положение дел было вызвано в значительной степени неразработанностью огромного пласта документов, касающихся Вооруженных Сил и войн в эпоху Средневековья.

Историко-архивный институт для целевой подготовки специалистов был создан только в 1930 году. Во многом по этой причине в сознании обывателя Московская Русь ассоциировалась с сонными дьяками, неуклюжими стрельцами и облепившими купола московских церквей галками. Отчасти такому восприятию способствовал кинематограф – вспомним предвоенную картину «Петр Первый». О более раннем периоде непрофессионалы вообще не имели представления, если не считать художественного фильма «Даниил – князь Галицкий», который, впрочем, сложно назвать военно-историческим. Сценарий же к «Александру Невскому» одним из ведущих в предвоенный период специалистов по отечественному Средневековью М. Н. Тихомировым назван издевкой над историей. Именно после этого фильма в народном сознании прочно утвердился идиотский миф о якобы проваливавшихся под лед Чудского озера рыцарях – замечу, что доспехи тевтонов и новгородских дружинников были по весу примерно равны.

В советское время основное внимание в военно-исторической науке уделялось событиям Гражданской и начиная с 50-х годов Великой Отечественной войн. Выходили монографии, затрагивавшие и более ранний период, но они не касались интересующей нас эпохи.

Отрадно сознавать, что на современном этапе появляются труды, посвященные вооруженным силам Руси, начиная с древних славян и норманнов и заканчивая армией XVII века. Наиболее серьезными исследователями в этой области являются С. Ю. Каинов, А. В. Малов, О. А. Курбатов. Однако их работы часто выходят на страницах специальных журналов и, к сожалению, малоизвестны широкому кругу читателей. Увы, подобное невнимание к допетровской военной истории России порождает ее неизбежную мифологизацию.

Разберем мифы, связанные с поворотным для нашего Отечества событием – вторжением монгольских войск в Северо-Восточную Русь в 1237–1238 годах, ключевым моментом которого стала битва на реке Сити, сравнимая по значению с Невским сражением и Ледовым побоищем. Собственно, эти три битвы и определили вектор будущего геополитического развития Русского государства. Поход Бату стал не просто разгромом, а фактически уничтожением сильнейших русских дружин, вместе с которыми ушла в прошлое определенная модель взаимоотношений князя и его воинов.

Деспотия – лучший выбор

Древнерусская дружина представляла собой не просто вооруженные силы, а замкнутый социальный слой, по сути касту с только ей присущими ментальными установками. Никакие крестьянские дети в нее попасть не могли, тот же Илья Муромец согласно ранним былинам был именно профессиональным воином. Дружинники воспринимали себя как соратники правителя, за одним столом вместе с ним решавшие важнейшие вопросы государственного и военного характера. Порой мнение дружины было определяющим. Вспомним киевского кагана Ингвара, в 944 году именно по настоянию своих воинов вернувшегося себе на погибель в Древлянскую землю для повторного сбора дани. Трагедией закончилась попытка великого князя Суздальского и Владимирского Андрея Боголюбского изменить многовековую традицию взаимоотношений князя и дружины.

И только события 1237–1238 годов привели к трансформации и ментальных установок древнерусских воинов, и их социального статуса. Ранее самосознание каждого из них характеризовалось чувством элитарности. Мысль о зависимости от какой бы то ни было внешней силы попросту не укладывалась в голове дружинника. После вассального подчинения Владимирской Руси Золотой Орде менталитет русских воинов меняется, теперь они осознают себя не соратниками правителя, а его слугами, а с XVI века – холопами. Иными словами, норманнская модель взаимоотношений князь – дружина, бытовавшая на Руси со времен Рюрика, была заменена на восточную: сакрализованная власть деспота, опиравшегося на многочисленных слуг. Это предопределило развитие России как самодержавного государства и формирование имперской идеологии. Отправной же точкой становления таких отношений и послужило поражение наиболее боеспособных на Руси войск Владимиро-Суздальского княжества.

Перейдем непосредственно к завоевательному походу Бату на Северо-Восточную Русь и ознакомимся со связанными с ним мифологемами. Первая из них заключается в именовании Бату ханом, каковым тот никогда не был. Об этом блестящая работа Р. Ю. Почекаева «Батый. Хан, который не был ханом». При жизни Бату Монгольской империей последовательно правили, не считая регентов, Чингисхан, Угэдэй, Гуюк и Мунке. Их власть завоевателем Руси никогда не оспаривалась, несмотря на весьма натянутые отношения с Гуюком. Золотая Орда не детище Бату, а созданный еще в 1224 году улус его отца Джучи – старшего сына Чингисхана.

Куда подевался Евпатий

Основными причинами поражения русских войск в ходе монгольского вторжения долгое время называлось колоссальное численное превосходство завоевателей. По словам Н. М. Карамзина, «сила Батыева несравненно превосходила нашу и была единственной причиною его успехов». В сущности подобная точка зрения надолго утвердилась в отечественной науке.

Сила Батыева по-разному оценивалась историками – в большинстве своем невоенными. Карамзин считал, что на Русь напало полмиллиона, что следует признать фантастикой, ибо каждый монгольский воин имел, как правило, трех коней. На первом он ехал в походе, на втором вез добычу и личные вещи, на третьем сражался. К этому добавим лошадей и волов обоза. В итоге, если следовать Карамзину, рязанские лесостепи и владимирские ополья должны были вместить в себя свыше миллиона лошадей, что нереально. Назывались и более фантастичные цифры. Так, согласно запискам Плано Карпини Киев осадили шестьсот тысяч воинов.

Последующие историки в этом вопросе были скромнее. По словам С. С. Соловьева, на Русь вторглись триста тысяч кочевников, что, впрочем, тоже нереально. Современные исследователи, в том числе и монгольские, определяют численность армии Бату в 30 тысяч воинов, что для Средневековья немало. Аргументы в данном случае следующие. Поход был организован зимой, добыть фураж для сотни и более тысяч коней тогда не представлялось возможным, русские дружины – об их приблизительной численности чуть ниже – встречали противника в открытом бою, что не выглядит правдоподобным, окажись численность монгольской армии той, какой ее видел, например, Соловьев. В летописях сохранилось повествование о действиях во вражеском тылу отряда Евпатия Коловрата, имевшего 1700 воинов, – цифра, несомненно, завышенная. Однако в любом случае, если бы численность монгольской армии превышала 100 тысяч воинов, Бату попросту не обратил бы внимания на Коловрата.

Кроме того, разбор проведенной монголами кампании на Руси в 1237–1242 годах свидетельствует о высокой маневренности их туменов (корпусов), на что была неспособна многочисленная армия, если учитывать специфику театра военных действий. Наконец, еще важная деталь: Бату был скорее организатором похода и выполнял функции шамана, военные операции планировал и осуществлял один из величайших полководцев Средневековья – Субудэ, но до сих пор нет посвященных ему серьезных работ на русском языке.

Какова же была численность противостоявших монголам русских дружин? Необходимо сразу отметить, что в литературе бытует миф об участии в войне ополченцев. Это маловероятно. В домонгольский период русской истории вооруженные силы князей состояли из профессиональных конных воинов. Оружие и боевой конь стоили дорого, вследствие этого численность русских дружин никогда не была большой. Ополченцы не могли участвовать в войне, поскольку были плохо вооружены да и не умели сражаться в строю. Проще говоря, если командиру элитного подразделения спецназа, состоящего из профессиональных бойцов, поставят важную боевую задачу и пригонят на помощь сотню новобранцев, то скорее всего он откажется от подобной «помощи». Князья не нуждались в поддержке ополченцев, потому что на поле боя с ними было больше хлопот, нежели реальной пользы. Что до конкретных цифр численности дружин, вопрос остается открытым. Известно, что древнерусский князь располагал 200–400 конными воинами. Этого было достаточно для локальных междоусобных конфликтов, однако явно не хватало для отражения монгольской агрессии. В любом случае со всей очевидностью можно утверждать, что силы Владимиро-Суздальского княжества не превышали 10 тысяч конных воинов.

Чтобы эти утверждения не казались преувеличением, приведем численность армий венгерского короля Сигизмунда и турецкого султана Баязида I в битве при Никополе в 1396 году: соответственно 12 и 15 тысяч воинов. По средневековым меркам оба войска считались весьма большими, причем христианские полки представляли собой коалицию из венгров, французов, англичан, немцев, итальянцев и чехов.

Следует учитывать, что, по мнению демографов, население домонгольской Руси составляло примерно 6,5–7,5 миллиона человек. Для сравнения: во Франции к 1328 году проживали 20–22 миллиона человек. К слову, на Куликовом поле численность полков Дмитрия Донского не превышала семи тысяч бойцов, у него было 25 воевод, армия управлялась в пределах человеческого голоса.

Таким образом, миф о численности монгольских войск и русских дружин стал одним из самых живучих при изучении похода Бату.

Горе от менталитета

Несколько слов о монгольских методах осады, что стало полной неожиданностью для наших князей. До этого города брали двумя способами. Первый – изгон, когда дружина внезапно врывалась через ворота, если атакуемые не успевали их запереть. Второй – карусель: воины кружились по периметру города и осыпали его горящими стрелами. Поскольку постройки были деревянные, этот метод порой приносил успех. Однако древнерусские инженеры не знали сложных осадных орудий да и предыдущие кочевники не были знакомы с искусством взятия городов. Поэтому, надо полагать, появление под стенами китайских осадных орудий и их страшная разрушительная деятельность повергли защитников в шок, хотя и не сломили волю к сопротивлению. Другой вопрос: были ли эти орудия вообще? А если были, получается, их собирали на месте. Утверждения о транспортировке из степи выглядят нелепыми.

Открытым остается вопрос о питании монгольской армии зимой: русские вряд ли позаботились заготовить для кочевников достаточное количество фуража, а тот, что был, скорее всего сжигали. Консервов, необходимых для бесперебойного питания многочисленной армии да еще зимой при отсутствии магазинной системы снабжения войск, не было. Утверждения о довольствии за счет местного населения или пригнанных из степи стадах как минимум спорны.

Идем дальше: одной из причин побед туменов Бату над русскими дружинами называют раздробленность, неспособность князей объединить усилия для борьбы с агрессором. Так, владимирский князь Георгий Всеволодович не оказал помощи Юрию Игоревичу Рязанскому. Более того, когда Муромо-Рязанское, Владимиро-Суздальское и Черниговское княжества были разгромлены, южнорусские правители… продолжали борьбу за Киев. В 1235–1236 годах на Галицко-Волынской земле шли активные военные действия между князьями с участием кипчаков и польских войск. Преемник павшего на Сити великого князя Георгия – его брат Ярослав уже после разгрома Владимиро-Суздальской земли вел активную борьбу за Киев. Подобная близорукая политика князей перед лицом смертельной угрозы исключила возможность объединения южнорусских дружин для отпора врагу. Действительно, если во время зимнего похода Бату в Северо-Восточную Русь мы знаем о трех битвах – на реке Воронеж, под Коломной и на Сити, то в ходе военных действий в 1239–1242 годах на юге Руси ничего подобного не происходило. Единственная попытка вступить в открытое сражение с монголами была предпринята черниговским князем Мстиславом Глебовичем: во время осады Чернигова он попытался нанести деблокирующий удар, но его дружина потерпела поражение. Правившего же в Чернигове князя Михаила не было в городе, иначе князьям представилась бы возможность совместного удара по монголам, увеличившего шансы на успех. Увы, Михаил был занят более «важным» делом: ушел в поход на Литву.

История не терпит сослагательного наклонения, но представим, что князья сумели преодолеть разногласия и объединить свои силы для отпора агрессору. Был бы тогда шанс на победу? Безусловно, численность русской армии возросла бы и стала примерно равной монгольской. Однако успех определяет не только количество клинков, но и умение полководцев руководить большими войсками, а самих дружинников – сражаться в рядах такой армии. Были ли тогда на Руси военачальники с опытом управления крупными конными массами? Увы, нет. Локальные столкновения дружин формировали соответствующее тактическое мышление у князей, их противники – кипчаки, волжские булгары, венгры, поляки, литовцы и тевтонские рыцари также не располагали большими армиями.

Иное дело у монголов: их военачальники накопили колоссальный опыт проведения крупномасштабных боевых операций против огромных государств, Хорезма например, и главное – умели руководить многочисленными по средневековым меркам группировками. Поэтому если даже гипотетически представить возможную битву объединенной русской армии с туменами Бату, то шансы на успех у наших князей были невелики. Прошли десятилетия, прежде чем наши полководцы научились руководить относительно крупными массами ратников. Тот же Дмитрий Донской, до выступления против Мамая, в 1375 году осуществил поход на Тверь, возглавив коалиционные войска, превышавшие по численности армию, одержавшую победу на Куликовом поле.

Наконец, раздробленность – это не просто этап исторического развития, но и определенные ментальные установки правящей элиты. Как показывает опыт не только Руси, но и стран Запада, временное единство удельных правителей перед лицом внешней опасности, как правило, не приводило к успеху. Князья не могли стать выше своих амбиций и на деле передать управление одному военачальнику, что и продемонстрировало поражение южнорусских дружин на Калке в 1223 году.

Судьбу Северо-Восточной Руси решила битва на реке Сити 4 марта 1238-го, завершившаяся разгромом владимиро-суздальского войска и гибелью великого князя Георгия Всеволодовича. Собственно, поражение русской дружине нанесли не основные силы монголов, а один из их отрядов под командованием темника Бурундая.

Наше иго

Еще один миф о той войне сводится к утверждению о страшном разорении русских земель монголами. Да, бесспорно, оно было страшным, но стоит признать, что кочевники скорее довершили разорение, учиненное самими князьями в бесконечных междоусобицах. Ведь о татарах еще никто и не слыхивал, когда в 1208-м владимирцы сожгли Рязань, о чем в школьно-вузовских учебниках предпочитают умалчивать. Таких примеров достаточно много.

В заключение несколько слов об актуальности тех далеких событий для современного бытия России. Во-первых, противостояние русских дружин монгольскому вторжению дает пример самоотверженности и мужества предков при защите Отечества. Во-вторых, эффективность борьбы с внешней агрессией зависит от сплочения всех сил общества и государства. Да, объединение дружин русских князей в XIII веке отнюдь не гарантировало разгром монгольской армии, однако все же шансы на успех были бы выше у единого государства, нежели раздробленного. Современные же реалии геополитического положения России делают актуальной задачу единения научно-технического и военного потенциала стран постсоветского мира для предотвращения угрозы международного терроризма и выстраивания равноправного диалога с НАТО и Китаем, что возможно только для сильной России, опирающейся на современные Вооруженные Силы.

Наконец, в нашей школьной программе отведено поразительно мало времени на изучение истории Монгольской империи, что исторически несправедливо, а с научной точки зрения – безграмотно, о чем верно заметил И. Н. Данилевский: «Великая Монгольская империя – это, в общем-то, тоже «наше» государство, значительная его часть располагалась на территории Российской Федерации. Чингисхан родился на территории современной России. Так что это «наш» человек и по большому счету история созданного им государства – «наша» история. В принципе Иван III не столько освободился от ордынского владычества, сколько взял на себя первенство в объединении земель, входивших в состав Улуса Джучи, выполняя тем самым политическую программу хана Ахмата. Иван IV продолжил это объединение: присоединил Казанское ханство, Астраханское ханство, Сибирскую Орду, Ногайскую Орду, а потом пошел еще дальше, вплоть до Дальнего Востока».