Тьму вьюжной ночи расколол гром внезапного «боя». Взрывы пламенели на оледеневших стеклах окон, высвечивая узорчатую морозную роспись.
— Тре-во-га! Тре-во-га! — кричал дежурный по роте.
Казарма с двухъярусными кроватями вспыхивала огненно-матовым светом. Тенью взлетали и тут же опускались одеяла и простыни, в полумраке слышался дробный топот множества ног, лязганье затворов. И вдруг — зычный голос старшины:
— Мы окружены! Отступаем по минному полю. Огня без команды не открывать. За мно-ой!
Галимзинов первым ринулся в распахнутую дверь. За ним с оружием в руках устремились бойцы роты. Ударивший в грудь колючий морозный ветер опалил лица людей, окончательно согнал ночной сон и охватил зябкой дрожью. Огонь невидимого «противника» метал их согнутые тела в стороны, бросал на землю, в снег. А позади гремели взрывы. То слева, то справа вспыхивали ракеты, тускло разбавляя густую темень ночи.
— Лапушкин, Иванов, Серегин, вперед! Обеспечить проход в минном поле!
Лапушкин упал на ровное, устланное снегом поле, оглянулся: огненные сполохи метались над городком. Взрыватели холодом, как огнем, обжигали пальцы. Осторожно вывернул один, другой. Их много. Все сильнее коченели руки, Лапушкин потер их снегом, шинелью. Еще нащупал и «обезвредил» мину, продвинулся дальше. «А как у соседа?» Он оглянулся. Свет взрыва ослепил его. Лапушкин закрыл голову руками. Посыпались комья земли и снега. Как в реальном бою…
— Вперед! Впе-ред! — услышал он звонкий голос командира взвода. Красная ракета указывала, куда двигаться.
Рота сделала бросок и, преодолев овраг, начала окапываться. Вихрился снег над окопами, резко, будто песком, сек разгоряченные лица солдат. Они настойчиво долбили мерзлый грунт. Взрывы и стрельба в городке затихли, и сполохи померкли…
В сером, как сукно солдатской шинели, утре с куцым, размытым горизонтом глухо лопнул одиночный выстрел и тут же разлилась яростная стрельба справа; она смещалась в сторону «противника». Вторая рота, войдя в соприкосновение с «вражеским десантом», отходила на заранее подготовленные позиции. Перед первой стояла задача внезапно ударить с фланга и уничтожить «противника».
Шагал в боевом охранении раскрасневшийся от мороза и напряжения Лапушкин, теперь уже командир отделения, младший сержант. Вторая мировая война подходила к концу. Шел снежным настом, временами проваливался. На зрительной связи — боец Серегин. Невысокого роста, щуплый, он свободно держался на насте. «Вот если бы вместо Серегина шла сейчас Вера…— мелькнула некстати мысль.— Заглянул бы в ее большие синие глаза, увидел открытую улыбку, с которой встретил ее перед домом в день ухода в армию».
Тогда Вера торопливо перешла ему дорогу с полными ведрами воды, остановилась в снегу, тихо и ласково сказала: «До свидания, Филиппок!» «А я-то, я!.. Точно старик: снял шапку и важно поклонился. «До свидания, Верунчик!» Хорошо, что догадался спросить: «Ждать-то будешь?» А надо было поцеловать… Ведь видел, как она сдерживала слезы, глубоко в душе таила свою любовь. А я смотрел в глаза, на румянец ее щек, на русую прядь волос — и ни слова. Уши развесил. Почему? Не потому ли, что каждый день по многу раз виделись? А побыл с ничего на стороне — и соскучился. Вот вернусь в казарму и сразу же напишу письмо».
Лапушкин ступил на безобидный, казалось бы, бугорок и провалился по пояс в снег. Высвободившись, он почувствовал на губах влагу, напомнившую горьковато-соленые слезы матери. Отряхнулся и, жадно сглатывая тающий во рту снег, погасил непрошеные воспоминания.
Не унималась, свирепствовала последней мартовской непогодью зима, и шагал, зорко вглядываясь вперед, младший сержант Лапушкин со своим отделением, назначенным в боевое охранение. Недреманное око бойцов обезопасило роту от внезапного нападения «противника», своевременно обнаружило его, дало роте возможность захватить рубеж для развертывания.
Тускло вспыхнула красным огоньком ракета — сигнал к атаке.
— Вперед! — звонко закричал взводный. Длинный и сутулый, он первый вскочил на ноги, вихляво замаячил впереди.
Отделение Лапушкина, после выполнения задачи вновь присоединившееся к роте, опередило командира взвода и, минуя несколько «разбитых» машин «противника», скатилось в низинку.
…В полночь роты, участвовавшие в атаке, уже в колоннах достигли полустанка с одиноким домиком дежурного и железнодорожным составом с паровозом, стоявшим под парами. Прозвучала команда:
— По вагонам! Произвести генеральную уборку с дезинфекцией!
Выполнив и эту задачу, личный состав вернулся в казармы. А ровно через два месяца состоялись тактические учения, после которых на этом же заснеженном полустанке, ночью, бойцы погрузились в эшелон с чистыми теплушками и отправились навстречу боевым испытаниям, на запад.
