Полководцы Великой Отечественной войны

Сталинградское сражение. Наших войск — больше миллиона. Вражеских — больше миллиона. На Берлинском направлении к 16 апреля 1945 года действовали два с половиной миллиона наших воинов. Им противостояла более чем миллионная группировка фашистов. А вдобавок— «неживая сила»: огромные скопления танков и артиллерии, гигантские стаи самолетов.

И при такой «плотности огня» битвы длились долго. Контрнаступление под Сталинградом — 75 дней. А «Мамаево побоище» уложилось в три часа. И Полтавская битва продолжалась почти столько же.

Но, сравнивая, не станем утверждать, что великие битвы прошлых веков — всего лишь «бои местного значения», если мерить их уже известными нам мерками. Великое будущее никогда не принижало великого прошлого.

Речь о другом — о полководцах.

Наполеон сказал, что многие вопросы, стоящие перед полководцем, — математическая задача, достойная усилий Ньютона и Эйлера. Он имел в виду свое время. А что же говорить о наших полководцах? Чем измерить сложность задач, вставших перед ними?

Жуков, Василевский, Рокоссовский, Конев, Ватутин, Толбухин, Черняховский, Мерецков, Баграмян. Имена говорят сами за себя. Говорят многое и многим. Причем ряд можно продолжать и дальше, даже его протяженность поразительна.

Георгий Константинович Жуков

Генерал Г. К. Жуков, на гражданской войне — командир взвода и эскадрона, герой Халхин-Гола, еще в январе 1941-го в свои сорок четыре года стал начальником Генерального штаба. В должности состоял по 30 июля, то есть чуть более полугода. На Великую Отечественную, как видим, из этого срока приходится месяц и чуть больше недели. Потом, выражаясь гражданским языком, был переведен на другую работу. Это случилось в горькие дни наших неудач.

Пройдет совсем немного времени, и Георгий Константинович Жуков станет заместителем Верховного Главнокомандующего. Но так будет. Очень скоро и очень нескоро. На часах войны свой счет часам и годам.

Первым делом, которым займется Жуков в новом для себя качестве командующего Резервным фронтом, будет Ельня, куда он направится для организации контрудара.

Он многое поймет очень быстро, что наши части ведут артиллерийский огонь не по реально существующим огневым точкам противника, а по предполагаемым.

Он поймет, что, оттягивая решительные действия, надо постоянно держать в напряжении противника, изматывать его, да и вводить в заблуждение своей активностью.

Вспомним: Жуков сменил прежнего командующего Ленинградским фронтом, когда группа армий «Север», захватив Шлиссельбург, окружила Ленинград. Враг всеми силами пытался превратить блокадное кольцо в удушающую петлю, наброшенную на шею истерзанного города.

Меньше месяца пробыл Жуков в Ленинграде и был срочно отозван — теперь Москва оказалась в смертельной опасности. Осуществляя свою вожделенную мечту — пленить советскую столицу, чтобы тем самым превзойти Наполеона (тогда Москва не была первым городом России), Гитлер отрядил на операцию почти половину всех войск, которые действовали на советско-германском фронте, в том числе две трети всех танковых и моторизованных дивизий. Он помнил опыт Парижа, Осло, Копенгагена, Белграда.

Один и тот же человек направляется именно в «точки кипения». По словам Василевского, Жуков был самым заметным в главной когорте советских полководцев, оказывается всякий раз там, где он и должен быть. И это несмотря на свою «горячность», на свой независимый нрав. А ведь он не переменится — останется тем же. Но другим («Постепенно, под давлением обстоятельств хода войны», напишет позже Василевский) станет отношение к таким людям. К тем, кто прекрасно знает свое дело, для кого интересы дела, интересы Победы превыше всего.

Рокоссовский Константин Константинович

Мы часто слышим и повторяем эти слова: время диктует, время требует. Вот когда — в войну — стало совершенно ясно, что это не просто слова. Вот когда стало совершенно очевидно, что принципы подбора кадров — жизненно важные. Многое усложняло военное время, но многое и неожиданно упрощало — например, взгляд на то, кого считать перспективным человеком, достойным выдвижения.

Рокоссовский начал войну не 44-летним генералом, а совсем юным. В гражданскую совершил дерзкий налет на штабной поезд белых, участвовал в разгроме и пленении барона Унгерна, награжден орденами Красного Знамени.

Фактически за девять месяцев, за вычетом времени пребывания в госпитале после ранения, прошел путь от командующего корпусом до командующего фронтом Константин Константинович Рокоссовский. Стремительный рост, моментальная оценка заслуг. Моментальная, но не поспешная.

Если вдуматься, Рокоссовскому в его «служебном» росте содействовали враги — это они выдавали ему похвальные характеристики. Каким же образом? Хотя бы вот каким: в январе 42-го Шестнадцатую армию перебросили в район Сухиничей, и там произошел случай, поначалу казавшийся необъяснимым.

Противостоящие нашим войскам гитлеровские части вдруг оставили свои позиции и отошли на семь-восемь километров. Без боя, без всякого принуждения с нашей стороны.

Позднее выяснилось, что побудило их действовать так, — до них дошел слух о прибытии Шестнадцатой армии. Имя же ее командующего противник уже хорошо знал, а потому решил, не искушая судьбу, отвести войска на более подготовленные позиции.

В условиях войны резко возросла ответственность за принимаемые решения. Как никогда остро обозначилась нужда в том, чтобы эти решения были безошибочными: цена каждой ошибки, тем более в решениях военного характера, была как никогда высокой.

Принимая их, рисковали не положением, не репутацией, не только себя ставили под удар, сколько других, их жизни – жизни десятков, сотен, тысяч.

Черняховский Иван Данилович

Война несравненно быстро отвечала на все вопросы. Принято решение — и все становилось ясно завтра, а то и сегодня — час спустя.

Когда в одном из боев отстала артиллерия, меняя огневые позиции, — а была дорога каждая минута, иначе захлебнется наступление, Иван Данилович Черняховский — и это было, кажется, впервые в истории Великой Отечественной — снял с огневых позиций и выдвинул на передовую для борьбы с наземным противником основную группу зенитной артиллерии армии.

Зенитки били не по самолетам, а по танкам, по укрепленным позициям врага. Это был большой риск, но Черняховский, приняв такое решение, рассчитывал за час-два сломить сопротивление противника. И оказался прав.

В другом бою, опять же помня суворовский наказ: одна минута решает исход баталий, один час — успех кампании, один день — судьбу страны, не давая противнику закрепиться на выгодных рубежах, а стало быть, избегая неоправданных потерь, Черняховский приказывает войскам с ходу форсировать Днепр.

Не подтянув понтонно-мостовые парки, не обеспечив одновременную переправу пехоты, танков и артиллерии, переправляться на плотах и рыбачьих лодках. Расчет был на внезапность. И на немецкую верность букве устава.

Генерал знал, что во всех наставлениях германской армии форсирование таких крупных рек допускается лишь при наличии инженерных переправочных средств. Он знал, что немцы не посмеют допустить, даже если это происходит у них на глазах, что кто-то поступает так, как никогда бы не поступили они сами. И снова оказался прав.

А когда под ожесточенным огнем противника наши передовые части достигли противоположного берега и вступили в неравный бой, Черняховский передал передовым частям: «Высылаю подкрепление, поддержу огнем. Приказ: расширить плацдарм. Сам переправляюсь к вам!»

Плацдарм не только удержали, но и расширили.

Они были единомышленниками, наши выдающиеся военачальники. Все мыслили и воевали нестандартно, верные правилу, которое Черняховский сформулировал так: командир в бою не должен делать того, чего ищет и ждет от него противник.

Все понимали, что истинным полководцем войны для тех, кто рассчитывает ее выиграть, должна быть мысль — новая, глубокая, неожиданная.

В 37 лет Иван Данилович Черняховский уже командует фронтом. Теперь, зная, как он воевал, нелегко даже предположить, что кто-то мог в свое время подумать: а не рановато ли его — на такой пост? Что для него и командовать армией — достижение не по возрасту?

Принять командование армией Черняховскому предложил Николай Федорович Ватутин, в то время командовавший фронтом. Он был лишь на пять лет старше, но успел испытать себя в боях с махновцами, да и к началу войны в свои тридцать девять лет уже занимал высокий пост первого заместителя начальника Генерального штаба.

Предложение принять командование армией застало Черняховского врасплох:

— Всего месяц, как я командую корпусом.

— Месяц на войне — это очень много.

— Есть другие генералы, более опытные, заслуженные, мое назначение больно ударит по их самолюбию.

— Ну вот что, — почти сурово сказал Ватутин, — сейчас не время говорить о чьем-то самолюбии. Враг поставил нас в жесткие условия. И мы не можем с этим не считаться.

Человек с положением, с прошлыми заслугами, он казался гораздо старше самого молодого из командующих фронтами. Прошлые заслуги, к слову, были и у других крупных военачальников.

Конев Иван Степанович и Толбухин Федор Иванович

Конев встал во главе фронта в 43 года, а впервые заявил о себе в годы боевой юности — красный комиссар бронепоезда № 102 «Грозный», комиссар дивизии, участник подавления контрреволюционного мятежа в Кронштадте.

Толбухин, который в те годы казался самому себе пожилым человеком, хотя был лишь на два года старше Жукова и Рокоссовского, на три — Конева, воевал против Юденича и белополяков, за личную храбрость удостоен ордена Красного Знамени, был трижды награжден именными серебряными часами с надписью «Честному воину рабоче-крестьянской Красной Армии».

Но и о том, что касалось прошлых заслуг, время высказалось вполне определенно — настоящую войну не выиграть прошлыми победами, да и теми методами, которыми они достигались. Путь к победам в современной войне должен быть новым, современным. Другое время — другие битвы. И полководцы — другие.

«Не можем». Даже если бы хотели. Не человек диктует— время. Хотя кто-то, какой-то человек, куда менее беспристрастный, чем время, мог бы сказать: а в самом деле, куда так спешить? Пусть молодой генерал освоится с прежней должностью. Наберется опыта руководящей работы… У него еще все впереди…

От военачальника требовалось постоянно осмысливать обстановку, порой мгновенно решать сложнейшие задачи, сводя при этом к минимуму возможные ошибки. Работа полководца в идеале —это безошибочное творчество. Но возможно ли творить с гарантией, что избежишь просчетов? Совместимо ли одно с другим? Но в том-то и дело, что кому-то удавалось приблизиться к идеалу. Тогда-то время и «ходатайствовало» за таких людей, требуя немедленного признания, немедленного повышения. За умение воевать, как следует делать свое ратное дело прощались такие «пустяки», как сложный характер, как молодость… Наиболее перспективными, во всяком случае, оказывались именно те кадровые перемены, которые делались «в духе времени», не довоенного или послевоенного — военного.

Говоров Леонид Александрович

С именем Леонида Александровича Говорова — он командовал Ленинградским фронтом — навсегда вошла в историю героическая эпопея великого города, прорыв ленинградской блокады. Малоразговорчивый, суховатый, даже несколько угрюмый с виду, он не умел или не хотел производить подчас выгодное для себя впечатление.

Впрочем, это свойство натуры —не единственное, что могло помешать будущему маршалу внести достойный вклад в разгром фашизма, проявить свои способности стратега. В ранней молодости волей трудных обстоятельств он оказался в колчаковской армии, и хотя быстро расстался с ней, а впоследствии сражался с Врангелем, дважды в боях за Советскую власть ранен, награжден орденом Красного Знамени, кто бы мог поручиться, что ни один кадровик никогда уже не будет коситься на «темную страницу» его биографии. Но, как мы уже знаем, ничто не помешало. А «присмотрел» его Жуков, увидевший в Говорове крупный военный талант.

Василевский Александр Михайлович

Готовя контрнаступление под Сталинградом, советское Верховное Главнокомандование направило на фронты своих представителей. Начальник Генерального штаба Александр Михайлович Василевский прибыл на Сталинградский фронт. Начать операцию намечалось 20 октября 1942 года. Но началась она на месяц позже. Что же произошло? Кто отсрочил день, которого так ждали? По какому праву и в силу каких причин?

«Тянул» с началом контрнаступления Василевский.

Прибыв на фронт, убедился, что день его начала, если судить по состоянию противника, выбран на редкость удачно. Наступать враг уже не мог, а как следует организовать оборону не успел. Но такой «односторонний взгляд» не устраивал его. Надо было учитывать и то обстоятельство, что наши фронты, в свою очередь, еще не успели подтянуть войска, сосредоточить материальные средства.

В истории войны есть примеры, когда командующие, обладающие «удобным характером», спешили утешить Верховное Главнокомандование оптимистическими заверениями, никак не вытекающими из трезвого анализа обстановки. Чванливость руководителей оплачивалась кровью солдат.

Факты такого рода объясняют не только, каким начальником Генштаба был А. М. Василевский, но и почему им стал, за какие достоинства, почему рос.

Итоги руководства генералов

Как видим, обладать неудобным характером — «привилегия» не одного Жукова, но и других полководцев. Они умели твердо стоять на своем. Да не на «своем» — на общем, нужном народу, стране. Делом выдвинувшись на высокие посты, они делом же доказывали, что занимают их по праву.

Странно все-таки звучит это старинное и торжественное слово «полководец», когда речь о наших современниках, о тех в том числе, кто совсем еще недавно приходил на встречи с нами, так сказать, по московскому времени, а не благодаря сказочной машине времени, приходил не из легенд, а из своих квартир.

Думал ли когда-нибудь он сам, Иван Черняховский, тринадцатилетний пастушонок-сирота, с утра до вечера пропадавший в лугах со своим стадом, что когда- нибудь и к нему будет относиться это «полководец»? А Константин Рокоссовский — тоже сирота с четырнадцати лет? А кухаркин сын Родион Малиновский? А Николай Воронов, наш первый маршал артиллерии, когда совсем ребенком остался без матери — она покончила с собой, замученная беспросветной нуждой? А Георгий Жуков, у которого умер от голода братишка, живший в своей Стрелковке в доме с обвалившейся от ветхости крышей? Тот самый Жуков, который вырастет в виднейшего полководца своего времени, от имени армии и народа будет принимать в Карлсхорсте капитуляцию фашистской Германии, а потом, верхом на белом коне, принимать на Красной площади Парад Победы?

Черчилль считал, что, находясь у власти, человек не имеет представления, каким чертовски тяжелым может быть положение обыкновенных рядовых людей. Так это или не так, зависит, наверное, от многого.

Вспомним и сравним: Эрих фон Манштейн, 1887 года рождения, тот, чьи армии наступали на Ленинград, а затем безуспешно пытались деблокировать окруженные под Сталинградом немецко-фашистские войска, был генералом уже не в первом поколении, он представлял династию прусской военной аристократии. А сколько их было и кроме него в той лавине, что катилась на нас, — потомственных генералов, которым будто бы не давали покоя поселившиеся в них еще с прошлых веков «гены» агрессии и ненависти. Генералы — из одних семей, солдаты — из других. Будто из другого мира.

В этом — символ. Они были одной семьей, наши полководцы и наши солдаты.