27 августа 1941 года. В тот день традиционного развода караулов не было. Когда стемнело, батальон покинул свою казарму и отправился на рубеж обороны. Подразделения быстро, без суеты и шума, заняли свои участки.
Все чаще был слышен гул боя не только с востока, но и с юго-запада.
Наша рота прикрывала железную дорогу Таллин-Нымме (она считалась у нас вторым опасным направлением).
Мы с нетерпением ждали минуты, когда прозвучит 45-я команда: «По фашистам огонь!». Особенно ждал этой команды сержант Павел Ярославцев. На учебных занятиях он показывал отличные результаты в стрельбе по танкам. На расстоянии 1000 метров он почти всегда первым снарядом поражал движущиеся щиты, имитировавшие танки противника.
В ту ночь, наверно, никто из нас не спал. Непрерывным потоком через наши боевые порядки шли раненые, проезжали по дороге санитарные машины.
В районе парка Кадриорг шел ожесточенный бой. Там стойко оборонялись подразделения моряков и курсантов Высшего военно-морского училища им. М. В. Фрунзе. Это известие привез нам заместитель командира по материально-техническому обеспечению нашего батальона старший лейтенант Иван Кузнецов, который успел побывать там на своем мотоцикле.
Главный удар враг наносил по Пярнускому шоссе и железной дороге Таллин-Нымме, где были сосредоточены наши основные силы. Опасность могла нам грозить и со стороны шоссе, идущего по самому берегу озера Юлемисте. На этом участке, оседлав шоссе, хорошо окопалось стрелковое отделение сержанта Ященко, усиленное станковым пулеметом и двумя противотанковыми ружьями. Им было поручено ответственное задание — следить за тем, чтобы враг не проник в город через озеро Юлемисте.
Весь день 28 августа шел бой за город. Ни на минуту не умолкали пулеметы и автоматы в восточной части города. По расположению противника за озером Юлемисте непрерывно била дальнобойная артиллерия кораблей и береговых батарей флота.
То и дело впереди наших позиций артиллеристы ставили заградительный огонь. Через левый фланг нашей обороны по Пярнускому шоссе отходили наши войска.
Вражеская авиация стремилась разбомбить корабли Балтийского флота.
Из отходивших войск больше всего мне запомнились артиллеристы. Четверки крупных упитанных лошадей тащили 122-миллиметровые гаубицы. Лошади шли медленно, но ездовые не торопили их. И в этой размеренной поступи усталых лошадей и в красных от бессонницы глазах артиллеристов, сидевших на снарядных ящиках или шагавших рядом с орудиями, было спокойствие и уверенность в себе.
Сержант Ярославцев, орудие которого было хорошо замаскировано у самого шоссе, просил артиллеристов занять огневую позицию на участке нашего батальона или оставить нам хотя бы два орудия, которые были куда мощнее наших 45-мм пушек. Но артиллеристы, посмеиваясь над наивностью Ярославцева, отвечали, что не могут пойти ему навстречу. И даже теперь, спустя больше четверти века, я думаю: если бы они знали, что через несколько часов им придется уничтожить и орудия, и лошадей, они обязательно остались бы с нами, чтобы с этого последнего рубежа обороны Таллина расстрелять весь свой боевой комплект снарядов. И о том, что идти в гавань нет никакого смысла, не знали ни они, ни мы (последний корабль ушел из Таллина 28 августа в 17:00).
За артиллеристами проехали автомашины с людьми, повозки и несколько кухонь, из труб которых вился дымок. Заботливые старшины-хозяйственники готовили ужин для тех, кто выходил из боя. Проехали автомашины с бойцами, среди них были и раненые.
Затем на большой скорости пронеслась полуторка с железным кузовом. Мне она показалась знакомой. На точно такой же машине несколько дней назад я ехал из штаба 98-го стрелкового полка в 3-й стрелковый батальон. Но за рулем сидел другой шофер, а номера машины я не помнил. Да и какое это могло иметь значение, тем более, что лейтенант, сидевший рядом с шофером, крикнул нам: «Мы последние. Теперь ждите немцев!». Это была группа автоматчиков в маскировочных халатах, человек десять, на заднем борту был установлен ручной пулемет, дулом в сторону противника.
Мы срочно соорудили баррикады из бревен, установили в приготовленные на шоссе гнезда противотанковые мины. Артиллеристы еще раз проверили прицелы по рубежам ориентиров. Из штаба батальона в роты передан приказ — усилить наблюдение и ждать появления противника.
Вот он, ответственный момент. Теперь настал наш черед.
Часов около 19 из Нымме, громыхая по шоссе гусеницами, показались идущие на большой скорости вражеские танки, за ними и рядом с ними, ведя бешеный огонь из пулеметов, неслись мотоциклисты. Очевидно, они собирались с ходу ворваться в город.
Но еще до того, как танки приблизились к рубежу противотанковых мин, наши артиллеристы открыли огонь. Головной танк вздрогнул и остановился. Павел Ярославцев продолжал бить по нему, пока он не загорелся. Мотоциклисты, не ожидавшие такой встречи, стали искать спасения в придорожном сосняке. Интенсивный огонь наших артиллеристов и минометчиков заставил танки врага повернуть обратно.
Когда наш первый бой на Пярнуском шоссе затих и было установлено, что вражеский танк подбил сержант Ярославцев, мы сообщили об этом во все роты.
Успешно отбитая попытка врага ворваться в город ободрила всех наших бойцов, и они еще больше загорелись боевым энтузиазмом. Ведь известно, как окрыляют первые успехи. Танк врага сначала горел, затем начали рваться боеприпасы, наконец на дороге осталась только бесформенная груда металла.
Больше попыток ворваться в город враг на нашем участке не предпринимал. Дымившийся танк как бы обозначал, насколько в тот день, 28 августа, удалось продвинуться врагу.
