"Цефалопод" на экраноплане, или О вреде распыления усилий в военном деле

В последнее время в медийном пространстве Отечества все чаще и чаще звучат печальные новости для тех, кто неравнодушен к российским вооруженным силам. Новости эти можно охарактеризовать примерно так: «А зачем нам «Y», если у нас есть «X»»! И действительно, зачем нам торопиться с массовыми поставками в войска Су-57, если у нас есть отличный и вполне отвечающий задачам сегодняшнего дня Су-35? Зачем нам множество «Армат» в войсках, если у нас есть превосходные, ничуть не уступающие западным аналогам (последнее утверждение целиком на совести его авторов) Т-72Б3? К чему нам строить «Бореи Б», вобравшие в себя максимум современных технологий, если можно обойтись лодками предыдущих модификаций? Зачем нам ПАК ДА, если и ТУ-160М2 – непобедимое сверхмогучее оружие? Настолько могучее, что с ним, кстати, тоже торопиться необязательно…

Однако на этом весьма печальном фоне, свидетельствующем о нехватке средств в казне государевой на оснащение наших ВС новейшими системами вооружений, звучат и отдельные «перемоги». Вот президент объявил о создании новейших типов вооружений: «Посейдонов», «Кинжалов» и т.д. Вот реляции о разработке новейшего подводного беспилотного аппарата «Цефалопод», предназначенного для уничтожения вражеских подводных лодок. Вот сообщения о возрождении военных экранопланов… Порадуемся?



В обсуждениях подобных новостей автору настоящей статьи неоднократно «ставили на вид»: мол, у нас в России новейшими системами вооружений занимаются десятки различных НИИ, там все продумано наперед и выверено до миллиметра, и если уж решено было вести проработки того или иного вида вооружения, то это мудрое, взвешенное решение, любая критика которого происходит исключительно по причинам неосведомленности, некомпетентности, да и просто слабого ума тех, кто на нее осмелился. Что ж, может оно, конечно, и так, но вот что интересно…

Возьмем, к примеру, танк «Армата».



Танк, который, вообще говоря, не танк, а платформа для целого семейства боевых машин – танка, тяжелой БМП, САУ, ремонтно-эвакуационной машины и даже новомодной боевой машины огневой поддержки, не считая множества иных вариаций вроде мостоукладчика, инженерной машины, огнеметной машины, транспортно-заряжающей машины для САУ и прочая, и прочая, и прочая. Правильно ли это? Да безусловно, потому что в случае принятия на вооружение мы получаем целое семейство тяжелых гусеничных машин на единой базе и на все случаи жизни.

Вот только денег на широкое внедрение этого семейства в войска у нас, как недавно выяснилось, нет. И тут возникает несколько ехидных вопросов. Первый из которых звучит так: а на что вообще рассчитывало МО РФ, финансируя подобную разработку? На то, что прилетит вдруг волшебник в голубом вертолете, вырвет три волоска из бороды и территории Российской Федерации заполнятся молочными реками с кисельными берегами? На удвоение ВВП ежегодно? Трудно поверить, что специалисты МО РФ не видели и не понимали конечную стоимость подобной техники на этапе НИОКР, а если это произошло, то можно говорить о настолько глобальном упущении в их работе, что представить себе подобное едва ли возможно (даже критически настроенному автору настоящей статьи).

Итак, по всей видимости, в МО РФ осознавали риски высокой стоимости «Арматы», из-за которой поступление этого семейства боевых машин в войска могло серьезно замедлиться. Но тогда так и просится другой вопрос: зачем тогда параллельно «Армате» создавалась унифицированная средняя гусеничная платформа «Курганец»?



Да, кто-то скажет, что именно потому, что эта платформа – средняя, а не тяжелая, каковой является «Армата», и что у подобной платформы есть своя тактическая ниша, которую не могут заполнить «Арматы». Это понятно и разумно. Но вопрос: если мы не можем обеспечить массовую поставку «Армат» в войска, то какие были шансы на то, что наши сухопутчики смогут получить и «Армату», и «Курганец» в достаточных количествах одновременно? Да, наверное, войскам было бы неплохо иметь и то, и другое, и вообще лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным. Но в условиях ограниченного военного бюджета нужно было учитывать другую пословицу, а именно – «по одежке протягивай ножки». А у нас – что? Как всегда, планов громадье, потому что мы, параллельно «Армате» и «Курганцу», запустили процедуру создания третьей унифицированной платформы – колесной, под названием «Бумеранг».



И это если не вспоминать еще (не к ночи будь помянуты) планы закупок итальянской боевой колесной техники…

Иными словами, мы на протяжении многих лет финансировали НИОКР по вооружениям, которые явно не могли принять на вооружение одновременно. И вот закономерный итог: создав кучу образцов перспективной техники в рамках «Бумеранга», «Курганца» и «Арматы», мы поставляем в войска БТР-82, представляющие собой малость подрихтованные БТР-80 (начал производиться в 1984 г), и модернизируем Т-72 до уровня Т-72Б3. На последнем хотелось бы остановиться чуть подробнее. В настоящее время Т-90 представляет собой заслуженную, но в значительной мере устаревшую машину. Можно говорить о том, что требованиям современного боя в известной степени отвечают его последние модификации, созданные по результатам НИОКР «Прорыв-2» и «Прорыв-3», то есть Т-90АМ и Т-90М, которые по своим боевым возможностям значительно превосходят предшествующим им Т-90А. Ну а модернизация Т-72Б3 представляет собой «дешевый» вариант Т-90А, который предусматривает доведение некоторых ТТХ Т-72 до уровня Т-90А. Иными словами, Т-72Б3 представляет собой куда более слабую боевую машину, чем уже устаревший Т-90А. Но мы говорим о нем как о современном танке и ничтоже сумняшеся включаем в те самые «70% современной техники», которой должны быть укомплектованы наши ВС.



Стратегические ядерные вооружения. Есть такая страна – Соединенные Штаты Америки, которая обладает вполне сопоставимым с нами ядерным арсеналом, но не питает при этом ни малейших дружеских чувств к Российской Федерации. США, как и наша держава, располагает ядерной триадой, при этом ее наземный компонент сегодня представлен ровно одним типом баллистических ракет – «Минитмен 3». Это шахтная ракета, принятая на вооружение в далеком 1970 г. С тех пор американцы, правда, разработали еще одну ракету — LGM-118A «Пискипер», аналог нашей Р-36М «Сатаны», но после распада СССР массово разворачивать их не стали, ограничившись 50-ю ракетами, да и те позднее сняли с боевого дежурства. «Минитмен-3» на суше, «Трайдент 2» на море – вот, собственно, два ракетных столпа ядерной мощи Америки, которые вполне реально угрожают нам и требуют адекватного сдерживающего ответа.

И чем же мы отвечаем? Создали твердотопливный «Тополь» и приняли его на вооружение — нет, не пойдет. Улучшили его до «Тополя М», поставили в войска — опять не то. Сделали значительно более совершенную твердотопливную СС-24 «Ярс», годную как для шахтного, так и для мобильного базирования – все равно недостаточно! Теперь вот делаем в дополнение к «Ярсу» тяжелую жидкостную ракету «Сармат», и, чтобы жизнь малиной не казалась, еще и специальную ракету для блоков «Авангард».

А как насчет средств базирования? В эпоху высокоточных средств поражения шахтные МБР в каких-то ситуациях могут оказаться уязвимыми для наших «заклятых друзей», посему было бы неплохо часть наземных ракет сделать мобильными. Это как раз «Ярс» и есть – часть ракет этого типа «базируются» на автомобильных платформах.



Казалось бы, все хорошо – так нет ведь, мало! И открываются работы по возрождению железнодорожных комплексов «Баргузин». Иными словами, там, где американцы обошлись одной-единственной ракетой с одним-единственным видом базирования (шахтным), мы умудрились создать уже 4 типа ракет (если считать «Тополь» и «Тополь М» за одну ракету, что не совсем верно, плюс «Ярс», «Сармат» и ракету под «Авангард») в шахтах и на авто, да еще и на железнодорожных платформах! Ладно хоть от последнего все же отказались.

Теперь что касается дел подводных. Как мы уже говорили, в США все просто: есть АПЛ одного типа «Огайо», есть «Трайдент 2», очень совершенная баллистическая ракета для них. Все.

Но мы не ищем легких путей. У нас есть твердотопливная «Булава», но также и жидкотопливная «Синева», что само по себе не слишком хорошо, но хотя бы объяснимо: совершив переход на твердотопливные ракеты, мы, конечно, не могли отказаться от жидкотопливных ракет для более старых подводных лодок. Но нам этого мало, так что мы придумали еще один носитель стратегических ядерных боезарядов – «суперторпеду» «Посейдон».

И вот к чему все свелось: американцы пугают нас аж двумя типами межконтинентальных средств доставки ядерных боевых частей, и у них, в общем, получается – не в том плане, что мы боимся, а в том, что мы воспринимаем ядерную угрозу США на полном серьезе. Но мы в свою очередь пугаем американцев не двумя, а семью различными системами доставки ЯБЧ до территории США! Зачем? Что, американцы от этого воспринимают нас в 3,5 раза серьезнее, чем мы их? Как-то сомнительно.

А ведь различные типы вооружения – это огромные затраты на их разработку, создание, производство, обслуживание, хранение, транспортировку и прочая, и прочая. Было бы понятно, если бы таким образом развлекались США – их военный бюджет в 2017 г составлял 610 млрд. долл., России – примерно 66 млрд. долл. Имея кратно лучшее финансирование, чего бы и не развлечь себя и родной ВПК дополнительными видами вооружений? Но нет, США этого не делают, а почему-то делаем это мы.

Какова цена вопроса? Ну вот, придумали мы «Посейдон». Судя по имеющейся информации, для него создаются два носителя – атомные подводные лодки: это «Белгород» и «Хабаровск».



Стоимость носителей неизвестна, но мы знаем, что в РПКСН «Борей» обходилась бюджету примерно в 900 млн. долл., а «Ясень-М» — порядка 1,5 млрд. долл. Вероятно мы не ошибемся, оценив стоимость каждого носителя «Посейдонов» в 1 млрд. долл. Что это означает?

По некоторым данным, стоимость одного Т-14 «Армата», при условии массового производства, в 2015 г оценивалась в 250 млн. руб. На момент этой оценки доллар стоит 67,5 руб., то есть танк стоил 3,7 млн. долл., а по сегодняшнему курсу это 4,16 млн. долл. Сумма, прямо скажем, не впечатляющая, «Абрамс» M1A2 SEР стоит 8,5 млн. долл., французский «Леклерк» — 10 млн. долл., британский «Челленджер 2» — 6,5 млн. долл., при том что, как ни крути, а «Армата» — это новое поколение военной техники в сравнении с вышеуказанными машинами. Ну так вот, исходя из этой нехитрой арифметики, 2 млрд. долл. на носители для «Посейдонов» — это 480-540 «Армат» в войсках. Это много или мало? С учетом того, что штатная численность танков у нас определена в 2 300 шт., совершенно не мало. Но ведь реальные расходы на развертывание «Статус-6» куда как выше – лодкам нужны стоянки, инфраструктура, при том что мы говорим именно о стоимости только кораблей, но не самих «чудо-торпед». А если бы мы оптимизировали наш ракетно-ядерный щит к состоянию «одна ракета для наземных сил и пара – для флота»? Или даже так – мобильные «Ярс» и шахтные «Сармат» для суши и «Булава» и «Синева» для моря? Вряд ли при этом мы сколько-то заметно потеряли в силе и надежности нашего ядерного щита, а вот огромнейшие средства, если и не достаточные, то сопоставимые по размерам с теми, что нам не хватает на оснащение армии тяжелой гусеничной техникой на базе «Арматы», мы бы сэкономили.

Тут, правда, кто-то может возразить, что США строят противоракетную оборону от наших МБР, а мы – нет, и что именно этим объясняется необходимость создания новых ракет и носителей. Но это неверно – во-первых, наши перспективные комплексы С-500 (ограниченно – даже сегодняшние С-400) вполне могут бороться с космической угрозой, так что ПРО разрабатывается и у нас (что, похоже, совершенно не беспокоит США), а во-вторых, те же самые хитромудро маневрирующие блоки «Авангард» вполне можно было бы установить и на МБР, особая ракета для этого вряд ли необходима.

Мы упомянули только колесно-гусеничную технику и СЯС, но подобная катавасия присутствует едва ли не в любой сфере наших вооруженных сил. Флот? Мы в 2011 г планировали возрождать наши надводные силы, строить десятки корветов и фрегатов… комплектуя их энергетические установки украинскими турбинами и немецкими дизелями. Даже не задумываясь о локализации их производства в РФ. Сложнейшее, высокотехнологическое производство, которое можно было бы развернуть в РФ (помните лозунги о создании новых рабочих мест?), при том, что это было бы нам вполне по силам… А эпопея с нашими корветами? Построили проект 20380 – ой, что-то слабое ПВО. Попытались усилить – ой, что-то дорого, да и новые ЗУР, гадство, не хотят попадать куда надо. Так какого еще результата можно было ожидать, увязывая в одной упряжке «коня и трепетную лань», то есть скрещивая новейший ЗРК «Редут» с довольно примитивной и слабой РЛС «Фуркэ»? Кто санкционировал размещение на корабле водоизмещением 1 800 т аж трех ГАС различного назначения?

В общем, если кто-то предпочитает верить в то, что любая современная система вооружения в РФ разрабатывается не просто так, а лишь после того, как десяток НИИ Министерства обороны, по результатам многолетних изысканий, придут к выводу, что вот именно эта система вооружения, вот именно с такими ТТХ и нужна нашим войскам, чтобы обеспечить им в будущем эффективно решать ставящиеся руководством задачи, то… что ж, у нас (пока еще) свободная страна и каждый имеет право верить в то, что хочет. Мы же обратим внимание вот на что – как известно, «Армату» создавал «Уралвагонзавод», «Курганец» — концерн «Тракторные заводы», «Бумеранг» — Арзамасский машиностроительный завод, и все они, в общем, не связаны между собой. «Булаву» делал Московский теплотехнический институт (МИТ) жидкостные ракеты для РПКСН – ГРЦ им. Макеева, ну а разработчик «Статус-6» неизвестен, но явно не МИТ и не ГРЦ. То есть структуры, опять же, разные. Вспомним также, что даже в СССР с его мощнейшей военной наукой существовал определенный (и весьма сильный) диктат промышленности – очень часто было так, что вооруженные силы получали не то, что им было нужно, а то, что мог произвести ВПК, а это, как говорят в Одессе, «две большие разницы». Вспомним также недоброй памяти военного нашего министра А.Э Сердюкова, умудрившегося поставить процесс создания новых вооружений с ног на голову. В то время, как нормальная процедура создания новых вооружений включает в себя следующие стадии (очень упрощенно):

1. Определение вероятных противников и основных задач вооруженных сил (это вообще должна делать политика).

2. Определить текущее состояние, перспективы развития, цели и задачи, тактику и стратегию вооруженных сил потенциального неприятеля, а также имеющихся у него (и перспективные) образцы вооружений.

3. Определить виды оружия и их примерные ТТХ для максимально эффективного решения задач согласно п.1 с учетом сведений по п.2 и принимая во внимание критерий «стоимость/эффективность».

4. Поставить соответствующие задания НИИ и предприятиям ВПК, контролировать их работу.

Андрей Эдуардович видел этот процесс совершенно по-другому. По его мнению, это предприятия ВПК должны были ломать голову над тем, какими должны быть новые виды вооружений, разрабатывать их и предлагать вооруженным силам уже готовые образцы. А вооруженные силы, рассмотрев предложение (и сравнив его с западными аналогами), могут его принять, если им такое оружие будет полезно. Излишне говорить, что отечественный ВПК (да и никакой другой ВПК мира) не должен определять ТТХ перспективных вооружений – это прерогатива тех, кто будет им пользоваться. Но интересно, что до какой-то степени эта «инновация» новоиспеченного военного министра хорошо перекликалась с интересами промышленников Российской Федерации, ведь благодаря такому подходу они могли предлагать вооруженным силам не то, что тем было нужно, а то, что ВПК мог произвести или разработать. И, судя по всему, отзвуки тех, не столь уж далеких лет икаются нам до сих пор. Просто потому что с одной стороны у нас – довольно крупные предприятия, готовые на многое ради получения государственных заказов и имеющие могучее политическое лобби (как известно, современная олигархическая поросль имеет отличные связи с главой государства), а с другой – довольно сильный развал структур вооруженных сил, отвечающих за разработку ТЗ на перспективные виды вооружений.

А теперь, уважаемые читатели, давайте еще раз посмотрим на те «радостные» новости, которыми нас в последнее время пытается осчастливить МО РФ.

Экранопланы возвращаются! АО «ЦКБ по СПК им. Р.Е. Алексеева» разрабатывает сверхтяжелый транспортно-десантный экраноплан, который планируется использовать в Арктике и на Тихом океане для спасательных операций и доставки грузов на отдаленные базы. Указывается, что новый экраноплан будет иметь массу в 600 т, длину 93 м и размах крыла 71 м. Почему такой огромный? Потому что именно такие размеры нужны для того, чтобы «летать» над волнами при волнении 5-6 баллов. Но и это еще не все – вице-премьер Ю. Борисов анонсировал создание ракетного экраноплана «Орлан» в госпрограмме вооружений до 2027 г. Зачем нам нужен ракетный экраноплан? Ответ вице-премьер дал умопотрясающий: «Основной функционал у него – Севморпуть, где у нас инфраструктура не очень развита. Он может барражировать, закрывать эти районы».

Первый вопрос, который приходит на ум: от кого будут закрывать Севморпуть отечественные ракетные экранопланы? Со времен Второй мировой войны (рейд германского карманного линкора «Шеер» в Баренцево море, с целью недопущения конвоя, следовавшего по Севморпути, операция «Вундерланд»), никогда, ни в каких самых оголтелых фантазиях ни американский, ни никакой другой иностранный флот не собирался лезть надводными кораблями на Севморпуть. Исключение составляет разве что участок вдоль побережья Норвегии, который должен был наглухо перекрываться патрульной и палубной авиацией США и НАТО, но там отечественному экраноплану совершенно нечего делать – авиация для него смертельно опасна и защитить себя от нее экраноплан не в состоянии. Так что делать на нашем участке Севморпути ракетному экраноплану? Бороться с вражескими надводными кораблями он не может по причине отсутствия вражеских надводных кораблей. Для борьбы с крылатыми ракетами противника (допустим, запускаемых с подводных лодок или стратегических бомбардировщиков США) куда лучше подойдут перехватчики наподобие МиГ-31БМ. Для борьбы с подводными лодками, способными уходить под лед, экраноплан также практически бесполезен.

Но ведь экраноплан способен действовать не только на Севморпути, Борисов отмечал, что они также могут быть использованы в акватории Каспийского и Черного морей. Ну что тут можно сказать? Если и есть у России водоем, граничащий с другими державами, в котором Россия обладает абсолютным военно-морским превосходством над всеми потенциальными противниками вместе взятыми, то это Каспийское море. Зачем там нужен еще и экраноплан? Черное море? Которое простреливается современными противокорабельными ракетами едва ли не насквозь?

Говоря проще, никаких сколько-то внятных задач для ракетного экраноплана у нас нет. А для транспортно-спасательного? Размеры у него, надо сказать, грандиозные (размах крыльев 71 м), а для чего? По данным публикаций, это необходимо для обеспечения способности летать над волнами при волнении 5-6 баллов. В открытом море — это средняя высота волны в 3 метра. Довольно солидное волнение, конечно, но автору настоящей статьи казалось, что обычно необходимость кого-либо спасать приходит в шторм, который вроде бы считается по шкале Бофорта от 8 баллов (высота волн – 5,5 м). И если такая необходимость пришла, то что будет делать спасатель-экраноплан? Ну, допустим, его экипаж может, наплевав на все, все-таки поднять свою машину в воздух, но что в этом толку, ведь на воду он все равно сесть не сможет?

И ведь все это обсуждается нами при условии, что компании-разработчику действительно удастся создать адекватную машину в пределах установленного ТЗ. А удастся ли? Не хочу расстраивать сторонников экранопланов, но память настойчиво подсказывает, что работы по экранопланам военной направленности в СССР начались в 1962 году (финансирование исследований «экранопланирования» началось еще раньше). Итогом деятельности по 1990 год включительно стало принятие на вооружение аж трех десантных экранопланов типа «Орленок» и одного ударного типа «Лунь», причем последний был принят только в опытную эксплуатацию, и в целом все они весьма мало отвечали требованиям ВМФ. Стоил ли такой результат 28 лет работы по данному направлению? Оправдал ли потраченные на них народные деньги? Нужно ли нам сегодня еще 9 лет финансировать экранопланы в рамках ГПВ в надежде на то, что мы получим аппараты, которые мы… не будем знать, как использовать?

Вне всякого сомнения, существуют некоторые области человеческого знания, в которых необходимо вкладываться даже в том случае, если они и не принесут немедленного результата. Классический пример – фундаментальная наука. Но здесь важно понимать грань, которую не следует переходить: финансирование работ по изучению управляемого термоядерного синтеза – это одно, а попытка построить «Звезду смерти» из «Звездных войн» — совершенно иное. Иными словами, возможно и существуют резоны продолжения работ по теме экранопланов, но зачем же пытаться воплотить их сейчас на практике, если у нас нет в них явной потребности?

То же самое касается еще одной новинки от МО РФ – необитаемого подводного робототехнического комплекса «Цефалопод». Признаться, прочитав недавний материал на ВО, автор настоящей статьи поверил новости, сообщившей, что данный аппарат является малогабаритным охотником за субмаринами противника, вооруженным столь же малогабаритными торпедами МТТ (штатный боеприпас комплекса «Пакет-НК» калибром 324 мм).



Надо сказать, что сегодня создание подобного комплекса не выглядит оправданным ни с какой точки зрения. Указывается, что габариты комплекса относительно невелики («размером с автобус»), соответственно, нет никакой возможности разместить в нем гидроакустический комплекс сколько-то серьезных размеров и возможностей. Таким образом, «охотник» получается слепым от рождения – крайне сомнительно, чтобы дальность обнаружения современной АПЛ составила хотя бы несколько километров. Конечно, «Цефалопод» вполне можно сделать относительно малошумным, с тем чтобы он мог услышать АПЛ с такого расстояния, с которого она не смогла бы слышать его, но очевидно, что в таком режиме «Цефалопод» не может передвигаться со сколько-то высокой скоростью. Таким образом «охота» возможна лишь в том случае, если противник сам случайно наткнется на «Цефалопод».

Но вот, допустим, наткнулся. Какова вероятность поражения цели? Очевидно, что она минимальна. Современные противолодочные торпеды управляются по проводам, то есть ГАК выпустившей их подводной лодки отслеживает положение атакуемой цели и корректирует курс торпеды, позволяя тем самым «не вестись» на отстреливаемые ловушки и т.д. В то же время малогабаритная наша торпеда МТТ ничем подобным не располагает.

В сущности, «Пакет-НК» представляет собой противоторпедный комплекс и с этой задачей, хочется верить, справляется хорошо. Противоторпедная функция для него, скорее, является опциональным дополнением, потому что, прямо скажем, сделать серьезное и сколько-то дальнобойное противолодочное оружие в габаритах 324 мм невозможно. Его и не получилось – МТТ не управляется по проводам, а имеет инерциальную систему наведения, которая и ведет торпеду к расчетной точке, а там уже ГСН торпеды пытается найти цель. Понятно, что шансов ее поразить при таком подходе у торпеды МТТ значительно меньше, чем у торпеды, управляемой по проводам. Таким образом, для того, чтобы обеспечить более-менее надежный захват цели, «Цефалоподу» следует сблизиться с вражеской атомариной на расстояние, на котором ГСН торпеды сможет захватить цель еще до пуска. Но максимальная дальность ГСН торпеды не превышает 2,5 км и то, как подсказывают практики, подобная дальность – она как светлое социалистическое будущее, в теории может и наступить когда-то, но на практике его еще никто не видел.

Таким образом, «Цефалопод» — это такой самоходный МТПК-1, или «Кэптор», если угодно. То есть это, в сущности, мина-торпеда (мина, в качестве боевой части использующая малогабаритную торпеду), которой придали возможность перемещаться под водой со скоростью 5-7 узлов (вряд ли бесшумный ход «Цефалопода» выше). Наверное, такой мине можно придумать какую-то сферу применения, но нужно понимать, что подобное оружие будет очень дорогим, с одной стороны, и имеющим очень ограниченное применение – с другой. Сопровождать РПКСН «Цефалопод» не сможет, потому что, вообще-то, РПКСН не нуждается в таком сопровождении – в силу «слепости» «Цефалопод» ни от чего РПКСН не защитит, а если вдруг ГАК нашей атомарины засечет неприятеля, то современные 533-мм торпеды РПКСН с ним справятся лучше. Возможно, охрана наших стационарных гидроакустических станций на дне моря? Но с такой задачей пара 533-мм торпед, которыми можно управлять по проводам и которые будут наводиться на цель по данным охраняемого ГАК, справится куда лучше «Цефалопода». А что еще? Блуждающая минная банка из нескольких «Цефалоподов»? Возможно, это и имеет какой-то смысл, но с учетом затрат на ее создание (а «Цефалопод» будет стоить как миниПЛ) вряд ли подобное использование будет оправданным. И получается, что название «Цефалопод» для этого агрегата вполне себе пророческое – «ни мышонок, ни лягушка, а неведома зверушка».

На этом можно было бы и закончить статью, но… к сожалению, автор решил не ограничиться означенной новостью о «Цефалоподе», а копнуть чуть глубже. Ох… лучше бы он этого не делал. Потому что, судя по имеющимся данным, это совсем не то, о чем мы думали.

Итак, госконтракт на «Цефалопод» заключен с ЦКБ МТ «Рубин» в 2014 г. Для обеспечения исполнения контракта «Рубином» была получена в Сбербанке банковская гарантия на 789 млн.руб. С учетом того, что такая гарантия должна покрывать от 10 до 30 % стоимости контракта, общую стоимость НИР по «Цефалопод» можно оценить в 2,6-7,9 млрд. руб. Но важно не это, (суммы, кстати, далеко не запредельные), а перечень соисполнителей и контрагентов, с которыми ведет работу ЦКБ МТ «Рубин».

Тема «Цефалопода» упоминается в годовом отчете ОКБМ им. Африкантова. Поскольку последнее занимается атомной энергетикой, значит на «Цефалоподе» предполагается именно атомный реактор. А вот соисполнители:

1. Концерн «Моринс «Агат» — ну, тут все понятно, данное предприятие давно и успешно занимается информационными системами управления. Кому, как не им, заниматься роботизированными комплексами.

2. АО НИИ «Мортеплотехники» и АО "Концерн "МПО — Гидроприбор". Тоже все ясно, это разработчики и производители торпед, средств гидроакустического противодействия, подводные беспилотники. Все это разумно и понятно, но вот дальше…

3. ОКБ «Новатор». Ее продукция – это наши любимые «Калибры», включая ракето-торпеды, ЗУР для комплексов «Бук», «Штиль» и С-300 и (тра-ба-та-там!) ракета с атомным двигателем «Буревестник». Да-да, та самая, о которой говорил Владимир Владимирович в своем послании Федеральному собранию. Что из всего этого вы хотели бы видеть на «Цефалоподе»?

4. Уважаемые читатели, может, дальше уже не надо? Неужели предыдущего пункта не хватило? Ну ладно, автор настоящей статьи вас предупреждал. Итак, последний известный нам соисполнитель – это Пермский завод «Машиностроитель». Занимается производством межконтинентальных баллистических ракет.

В общем, похоже на то, что «Звезду смерти» мы все-таки делаем. Правда, пока подводную. Это, наверное, было бы забавно… Если бы в армейские части вместо «Армат» не шли Т-72Б3.