300 лет армейской кухни. Новинки Первой мировой войны

Признаюсь, несколько задержался с выпуском очередного материала, ну да ничего. Тем более что, будучи в поездках, кое-что наснимал, и это кое-что станет еще ого-го каким что надо!



Итак, в прошлой статье мы остановились как раз перед Первой мировой войной и для нас еще была предшествующая ей Русско-японская.

Так как Русско-японская война уже была затронута, то и останавливаться на ней не очень хочется, ибо чем она для нас была интересна, то я уже расписал.

Остается только добавить/повторить, что Русско-японская война стала местом дебюта двух архиважных составляющих военного быта. А именно консервов и полевой кухни.

С консервами все просто, хорошо, когда они есть, и крайне плохо, когда их нет. Вот на Дальнем Востоке, где шли бои, консервов не было. Они просто не успели на войну, застряли на сортировочных станциях, пропуская перед собой боеприпасы и пополнение.

Увы, но это так. Сотни тысяч банок консервов остались на путях Транссиба. Но бардак – это, как известно, нормальное состояние армии, так что не удивляемся.

Вторая премьера – это полевая кухня. И вот тут я немного поподробнее пройдусь.

Вначале была армейская печь на колесах. Это еще со времен Наполеона пошло. Вот как она выглядела:



Это немецкая полевая духовая печь. В других странах все было точно также устроено. Печь на колесах, предназначенная для выпечки хлеба и/или сушки сухарей.





Вроде бы от идеи печки на колесах до того, чтобы вставить в оную печь котел – один шаг. А вот нет, этот шаг делали больше 100 лет.

Кстати, не зря говорят, что массово полевые кухни первыми появились в России. Считается, что первый поход с применением кухонь состоялся в 1900 году, когда русские части ходили в Китай на подавление восстания.

Фотографий этого похода фактически не сохранилось, но вот вам, пожалуйста, более ранние фото. Датированы они 1897 годом, и ярко иллюстрируют то, что у императорского семейства и прочих августейших особо уже на тот момент были вполне себе мобильные центры приготовления пищи.

На фото запечатлена явно подрессоренная кухня с навесом и многоконфорочной печью для приготовления различных блюд.



Первой массовой полевой кухней в русской армии стала кухня системы Михаила Боголюбского.



Считаю, что именно эта кухня стала первой массовой. Вообще первенство принадлежит кухне, которую изобрел Юлиан Парчико в 1877 году, но его кухонь было выпущено около десятка. Кухни Паричко использовались в русско-турецкую войну 1877-1878 годов, однако распространения не получили.

В результате в 1898 году на снабжение русской армии был принят "походный очаг" системы Боголюбского. Очаг представлял собой кастрюлю-скороварку с герметичной крышкой на винтовых замках, сблокированную с дровяной топкой и установленную на одноконную двуколку.



В 1904 году кухня Боголюбова был усовершенствована полковником русской армии Турчаниновым. Случилось нечто ужасное, но русское военное ведомство весьма оперативно приняло на вооружение и запустило в серию "Военно-походную кухню-самовар" Турчанинова.

Кухня Турчанинова успела к войне. И в это время российская армия была единственной армией мира, оснащенной полевыми кухнями. Это уже после русско-японской войны начали передирать идею кто во что горазд…

Кухня Турчанинова имела сперва один котел, но почти сразу было внесено изменение, и котлов стало два. Вот оно, «щи да каша»!



На снимке видно, что кухня двухкотловая. Плюс из двуколки она быстро стала четырехколесной, обзавелась передком, на котором разместился ящик, где было удобно хранить запас дров, шумовки и прочие полезности.

Кухню Турчанинова, оказавшуюся настолько удачной, клепали аж до 1941 года практически без изменений. Этим занимался Сормовский вагонный завод в Петербурге.



После Русско-японской войны кухнями начали обзаводиться и другие армии. Естественно, японцы, которые получили некоторое количество наших кухонь в качестве трофеев. И немцы, чьи представители бывали на Маньчжурском фронте и привезли оттуда восторженные отзывы об этой новинке.

В 1906 году в Германии объявили конкурс на лучший образец походной кухни, в котором победила специально закупленная для изучения кухня Турчанинова.

Но естественно, на снабжение германской армии был принят один из собственных образцов. В отличие от российской кухни, он имел не два, а три котла, да еще и отдельную духовку для выпечки.

Немецкие солдаты прозвали этот агрегат "гуляшканоне" — "гуляшная пушка" за его сходство с артиллерийской упряжкой.



В 1909 году свою полевую кухню, также трехкотловую, ввели в австрийской армии.



Пусть никого не смущает русские солдаты возле кухни. Кухня австро-венгерская, маркировка на передке сохранена. Просто наши одолжили. Или отжали. Трофей, в общем, получился.

А для солдат всех остальных европейских армий еду в полевых условиях продолжали готовить на кострах.

Правда, с началом Первой мировой все бросились догонять умных, спешно сооружая полевые кухни. Французы, итальянцы, британцы, американцы…

А наши тем временем пошли еще дальше!

Быстро стало понятно, что у полевой кухни есть свои недостатки. Небольшая пропускная способность, например, и непогода, которая мешала готовить еду.

Была спроектирована и даже прошла испытания кухня на базе железнодорожного вагона!



Кухня прошла испытания, да, но в целом стало не до нее. Хотя мысль была интересной.

Вообще, кухням уделялось много заслуженного внимания. В Первую Мировую войну их охотно фотографировали, так как кухни позволяли это неспешным фотоаппаратам того времени, да и по кухням не так часто прилетало от противника.

Кухням начали давать инструкции.



Это уже советская инструкция, но тем не менее.

В целом же, в Первую Мировую кухня состоялась, как неотъемлемая часть поддержки любого рода войск.

Солдат может быть сколь угодно храбр, обучен, вооружен и оснащен, но если он еле на ногах стоит от голода – грош ему цена.

Именно это и доказала большая война.

Поговорим о нормах?

В принципе, по сравнению с Русско-японской, нормы довольствия не изменились, и рядовому бойцу русской армии полагался такой ежедневный рацион:

700 граммов ржаных сухарей или килограмм ржаного хлеба;
100 граммов крупы (в суровых условиях Сибири или Севера — 200 граммов);
400 граммов свежего мяса или 300 граммов мясных консервов;
20 граммов сливочного масла или сала;
17 граммов подболточной муки;
6,4 грамма чая;
20 граммов сахара;
0,7 грамма перца;
250 граммов свежих или около 20 граммов сушеных овощей.

Смесь сушеных овощей (капуста, морковка, свекла, репа, лук, сельдерей и петрушка), предназначалась для приготовления супов.

Картофель все также считался суповым овощем и распространен не был. Рис по-прежнему, как «крепящий» продукт, был под негласным запретом и выдавался совсем уж в крайних случаях.

Во время религиозных постов мясо в русской армии заменялось рыбой (в основном не морской, как сегодня, а речной, часто в виде сушеных снетков) или грибами (в щах), а сливочное масло — растительным. В пост до 200 граммов увеличивался крупяной паек, и крупы добавлялись в постные первые блюда, невзирая на то, что это было: щи или картофельный суп.

Общий вес всех продуктов, съедаемых солдатом в день, приближался к двум килограммам, калорийность — более 4300 ккал. Это неплохо выглядит сегодня, это неплохо смотрелось и в те годы.



Например, в германской армии паек тянул всего-навсего на 3500 ккал, а вот в армии Британской империи — более чем на 4500.

В условиях начавшейся войны пайки солдат вначале были еще более увеличены, в частности, по мясу — до 615 граммов в день, но когда война перешла в затяжную фазу, пайки откатили на прежний уровень.

Более того, проблемы с подвозом продуктов питания в ту же Галицию вынудили русских интендантов заменять свежую убоину солониной.

Стоит отметить, что, по многочисленным мемуарам участников Первой мировой войны, фактически до начала революционного хаоса 1917 года военному ведомству удавалось поддерживать нормы питания солдат. Да, качество ухудшалось, это так.

Но некий Рубикон – это год 1915-й.

Дело тут было не столько в разорении деревни и продовольственном кризисе, что творилось у немцев, даже вспоминать не стоит, не то что сравнивать. В основном проблемой в снабжении стали все те же дороги, точнее, их отсутствие.

Интенданты должны были подгонять на фронт от Лифляндии до Болгарии стада бычков и привозить по колдобинам сотни тысяч тонн муки, овощей и консервов. Основной проблемой было не найти и заготовить, а сохранить и доставить.

Поэтому ситуации, подобные привозу гнилого мяса на броненосец «Потемкин», были явлением частым и не всегда только из-за злого умысла и воровства интендантов.

Непросто было даже с солдатским хлебом, продуктом вроде бы простейшим.

Рецепт того хлеба был до безобразия прост: мука, дрожжи, соль и вода. Никаких яиц, никакого масла. Однако, еще в русско-японскую войну стало понятно, что одно дело – снабжать хлебом войска, находящиеся в более-менее обитаемой части мира, и совсем другое – в степях Манчжурии.

По мере ухудшения снабжение на сцену снова выходил сухарь. А с ним и привычные уже желудочно-кишечные заболевания. Невкусную «сухарную» жизнь в полевых условиях несколько скрашивали консервы. Опять же, если их доставили солдатам. Но консервы были, и они были весьма хороши.

Для нужд армии промышленность выпускала несколько их разновидностей в «жестянках» цилиндрической формы: «жареная говядина», «рагу из говядины», «щи с мясом и кашей», «горох с мясом». Причем, качество «царской» тушенки отличалось в выгодную сторону от советских, а тем более нынешних консервов, о чем я уже писал.



В целом, по мере ухудшения дел на фронте и забардачивания военного ведомства, ухудшалась и ценность пайка, и его качество. Энергетическая ценность суточной дачи продовольствия нижнего чина упала до 3150 калорий, причём с января 1915 года и до окончания войны она постоянно снижалась.

Размер мясного пайка, как наиболее важного элемента рациона, не был исключением. На Северо-Западном фронте, к примеру, по приказу от 17 мая 1915 года устанавливались дневные нормы в 1/2 фунта мяса, четверть фунта солонины и… все. Да, никто не отменял возможности докупать недостающее на местах и за свой счет, но ведь не у всех этот счет был.

Хотя во многих воспоминаниях рассказывалось об офицерах, которые закупали за свои средства провиант для солдат. Но то какие офицеры были…

С 7 (20) апреля 1916 года и до конца войны мясной паёк составлял 1/2 фунта мяса, «причём было разрешено засчитывать в счёт мяса рыбу, а также мясные отходы».

В целом, согласно теории выдающегося историка М. В. Оськина, это уже было дно, за которым неминуемо следовал бы развал армии. Что, в общем-то, и произошло. И сколько угодно можно обвинять Троцкого и его агитаторов, но 200 граммов мясных отходов – это, простите, 200 граммов мясных отходов.

С такими пайками не воюют. С такими пайками проигрывают.

Оськин М. В. Русская армия и продовольственный кризис в 1914–1917 гг.
Армеев В. Щи да каша — пища наша.