Военный флот России. Грустный взгляд в будущее. Береговые войска. Выводы

В двух предыдущих статьях мы описали состояние дел в береговых войсках ВМФ РФ, включающих в себя береговые ракетно-артиллерийские войска и морскую пехоту. В предлагаемой Вашему вниманию статье мы подведем итоги, и постараемся сделать общие выводы о состоянии данного рода сил флота.

В целом, пожалуй, можно констатировать, что на фоне откровенно безрадостной картины постепенной гибели флота (сегодняшние темпы его «восстановления», в сущности, лишь оттягивают неизбежное, и близко не восполняя убыль в кораблях) текущее состояние и перспективы БВ ВМФ РФ выглядят умеренно оптимистично. В части БРАВ этот оптимизм базируется на масштабном переоснащении войск со старых «Рубежей» и «Редутов» на вполне современные «Бастионы» и «Балы», при этом, по всей видимости, набранные темпы строительства обеспечат нам в разумные сроки силы, эквивалентные восьми ракетным бригадам, половина которых будет вооружена «Бастионами (с ПКР «Оникс», и, быть может, в перспективе, «Циркон»), а вторая половина – «Балами» с Х-35 и Х-35У. Как ни удивительно это прозвучит, но в случае реализации такой программы БРАВ ВМФ РФ по количеству и качеству своего ракетного вооружения однозначно превзойдет БРАВ времен СССР.



К сожалению, количество и качество ракет – далеко не единственная составляющая боевой мощи БРАВ. Как мы уже говорили ранее, хотя дальность полета «Ониксов» неизвестна, но практически исключено, чтобы она превышала 500 км, так как в этом случае, развертывая «Бастионы», Россия массово нарушает договор по РСМД, что, в общем, не в ее интересах. Таким образом, «длинная рука» БРАВ все же далеко не вседосягаема, и для того, чтобы иметь возможность поразить неприятеля, должна быть своевременно развернута в нужном месте. Что в очередной раз возвращает нас к проблемам загоризонтной разведки и целеуказания, а они, как мы знаем, на сегодняшний день не решены.

Формально Российская Федерация располагает всей необходимой техникой для создания ЕГСОНПО (единой государственной системы освещения надводной и подводной обстановки), которая обеспечивала бы тотальный контроль за надводными (с подводными – сложнее) объектами на расстоянии не менее 1 500 км от нашей береговой черты. У нас есть и спутники-разведчики, есть загоризонтные РЛС, имеются самолеты дальнего радиолокационного обнаружения и самолеты-разведчики, а также средства радиотехнической разведки и многое другое. Но всего этого либо недостаточно по количеству, либо (как, например, самолеты ДРЛО, специализированные разведчики) нет в составе ВМФ и «не завязано» на получение необходимой информации, так как предназначается для решения иных задач и будет использовано в других районах. В целом ЕГСОНПО сегодня не работает, и, увы, неясно, когда работать будет – если оценивать темпы его строительства, то мы вряд ли получим его не то, что к 2030, но и к 3030 году.

С другой стороны, сказать, что все совсем безнадежно – нельзя, потому что как минимум два элемента ЕГСОНПО на сегодняшний день развиты весьма неплохо. Первый - это загоризонтные РЛС, на сегодняшний день способные обеспечивать обнаружение надводных целей на расстоянии 3 000 км и более.




Данные станции хорошо справляются с контролем воздушной и надводной обстановки, но не могут осуществлять проверку «свой-чужой», а главное – представляют собой массивные стационарные объекты, которые вполне могут быть выведены из строя или уничтожены с началом конфликта. Второй элемент – это наличие в составе наших береговых войск многочисленных подразделений радиоэлектронной борьбы, которые также осуществляют в том числе и радиоэлектронную разведку.

Безусловно, Береговые войска являются одной из важнейших составляющих военно-морского флота, однако следует понимать, что даже в случае, если бы у нас была полностью работоспособная ЕГСОНПО, БВ ВМФ РФ в существующем виде все равно не являлись бы абсолютной защитой от ударов с моря. Конечно, ракеты, способные поражать цели на удалении 300 (500?) км, являются чрезвычайно опасной угрозой для любых амфибийных операций. Но «Бастионы» и «Балы» не могут полностью воспрепятствовать действиям АУГ (только заставить их держаться в известном отдалении от берега, что, в общем, уже немало) и надводных кораблей противника, оснащенных крылатыми ракетами, наподобие «Томагавков», с дальностью полета до 2 500 км. Так, например, «Балы» и «Бастионы», развернутые в Крыму, в состоянии «дострелить» едва не до турецкого побережья, но бессильны против авианосца, развернутого в Эгейском море и использующего турецкую аэродромную сеть в качестве аэродромов подскока.

Что же о количества ракетных установок, то, с одной стороны, вполне реальная возможность «подтянуться» до уровня СССР – это замечательно. Но не нужно забывать, что БРАВ СССР должны были обеспечивать безопасность наших берегов при наличии мощнейшего ВМФ СССР, от которого сегодня практически уже ничего не осталось. И если мы достигнем, и даже превзойдем БРАВ времен Советского Союза, то… будет ли этого достаточно?

Что касается морской пехоты, то, конечно, следует отметить, что в последние годы рост ее возможностей совершенно очевиден. Сохраняя высочайшие стандарты подготовки личного состава, морпехи получают на вооружение новую боевую технику (те же БТР), амуницию («Ратник»), средства управления («Стрелец») и многое другое. В состав бригад морской пехоты возвращаются танки, хотя и не Т-90 или «Арматы», а всего только Т-80БВ и Т-72Б3, но любой танк лучше его отсутствия и т.д.

Тем не менее, возможности отечественной морской пехоты выполнять ключевые задачи этого рода войск сегодня находятся под вопросом. Как мы уже говорили ранее, основными задачами морских пехотинцев являются:

1. высадка тактических морских десантов для решения самостоятельных задач и для содействия соединениям сухопутных войск;

2. оборона пунктов базирования и других объектов от воздушных и морских десантов, участие совместно с сухопутными частями в противодесантной обороне.

К первому пункту мы вернемся чуть позднее, а пока обратим внимание на второй. Здесь проблема заключается в том, что Россия является счастливой обладательницей очень протяженной береговой линии: к примеру, черноморское побережье Российской Федерации простирается более чем на 1 171 км. И обеспечить ее защиту одной только морской пехотой не представляется возможным просто в силу относительной малочисленности последней.

Надо сказать, что данная проблема была осознана еще в СССР, поэтому при формировании Береговых войск в их состав, помимо имеющихся соединений БРАВ и МП, были включены также четыре мотострелковых дивизии и четыре артиллерийские бригады, взятые из состава Сухопутных войск. Таким образом, каждый флот получил по одной усиленной мотострелковой дивизии, имевшей, помимо положенных по штату танкового полка и трех отдельных танковых батальонов (по одному на каждый полк), еще и дополнительный танковый батальон в составе 5 рот (51 танк Т-80, Т-72, Т-64, Т-62). Что же до артиллерийских бригад, то на вооружении каждой из них имелось 120 орудий калибром 152-мм. Всего в Береговых войсках СССР насчитывалось около 1500 танков, более 2500 боевых бронированных машин (БТР, БРДМ), более 1000 орудий калибра 100 мм и т.д.

Кое-что от былого великолепия осталось и сегодня. Так, Береговые войска Черноморского флота располагают 126-ой отдельной бригадой береговой обороны, Балтийский флот располагает мотострелковой бригадой и отдельным полком, Северный флот – двумя арктическими мотострелковыми бригадами. Но, конечно, даже после оснащения соединений морской пехоты танками (ожидаемо – по 40 танков на бригаду) они и близко не достигнут уровня БВ ВМФ СССР. Особую озабоченность вызывает, пожалуй, Тихоокеанский флот. В годы СССР его Береговые войска располагали дивизией морской пехоты, мотострелковой дивизией отдельной артиллерийской бригадой, сегодня – это две бригады морской пехоты.

Можно, конечно, предположить, что МО РФ предполагает решать задачи обороны побережья, привлекая для этого Сухопутные войска. Но нужно понимать, что сегодня Сухопутные войска РФ имеют в своем составе примерно 280 тыс. чел. и порядка 2 300 танков (по штату, с учетом возрождения дивизий, возможно, их число увеличилось, но, конечно, не на порядки). По численности это примерно соответствует тому, чем располагают вооруженные силы Турции (260 000 чел. и, приблизительно, 2 224 танка в войсках). Конечно, по своим качествам и вооружению отечественные войска куда как превосходят турецкие, но сравним территорию Турции и России… Другими словами, российская сухопутная армия вовсе не велика и, признаться, даже не совсем ясно, как подобной численностью могут быть решены задачи в сколько-то масштабном конфликте. И уж точно в них нет «лишних» соединений для того, чтобы оказывать помощь Береговым войскам.

Таким образом, можно констатировать, что, несмотря на традиционно-высокую подготовку морской пехоты и продолжающееся оснащение ее новой техникой, возможности противодесантной обороны ограничены просто в силу малочисленности подразделений Береговых войск.

Что же до высадки десантов, то здесь, увы, все еще хуже. Первое, на что хотелось бы обратить внимание – это прискорбное состояние десантных кораблей ВМФ РФ. Подробно мы перечисляли типы и основные ТТХ десантных кораблей и катеров в предыдущей статье, поэтому не будем повторяться: отметим только, что на сегодняшний день основу десантных сил флотов составляют 15 больших десантных кораблей проекта 775.

Вроде бы – значительная величина, но самым молодым БДК данного проекта (подсерия III) – «Королеву» и «Пересвету» в этом году исполнилось 27 лет, «Азову» - 28, и они уже далеко не молоды, хотя при надлежащем уходе вполне способны прослужить еще лет 12-15.




Но возраст других 9 кораблей этого типа (II-я подсерия) сегодня составляет от 30 до 39 лет, так что их, очевидно, требуется заменить в течение ближайших 10 лет. Старейшими БДК в отечественном флоте являются три корабля I-ой подсерии проекта 775 (один сорокалетний, еще два корабля вступили в строй 42 года тому назад) и, конечно, 4 корабля проекта 1171, которым на сегодняшний день «стукнуло» от 43 до 52 лет – эти семь БДК требуют замены «еще вчера». А что идет им на смену?

Да, в общем-то, почти ничего. В Российской Федерации было заложено два БДК проекта 11711 «Тапир», из которых первый, «Иван Грен», к постройке которого приступили в 2004 г., в июне сего года наконец-то вошел в состав флота. Второй корабль этого типа, «Петр Моргунов», обещают сдать в следующем, 2019 г. Даже игнорируя национальный обычай сдвигать сроки сдачи кораблей флоту «вправо», мы получаем 2 БДК взамен 7, которые в самом ближайшем будущем требуется вывести из состава флота. Даже с учетом того, что корабли типа «Иван Грен» по своей десантовместимости, пожалуй, вдвое превосходят БДК проекта 775, это не выглядит равноценной заменой. А больше никаких БДК в РФ не закладывалось и не строилось, и чем мы собираемся восполнять уход еще 9 БДК проекта 775, которые будут постепенно покидать строй, категорически неясно.

Надо сказать, что согласно ГПВ 2011-2020 гг. предполагалось решить данный вопрос кардинально – планировалось строительство четырех универсальных десантных кораблей типа «Мистраль», из которых два должна была для нас строить Франция, а еще два – мы сами, по предоставленной французами лицензии.



Мы не будем детально рассматривать вопросы целесообразности заказа подобных кораблей за рубежом: по всей видимости, помимо коррупционной составляющей в данном решении сыграло роль «отплатить» французам за их лояльную позицию по отношению к войне 08.08.08, но возможно были и иные разумные соображения. В любом случае это стало большой ошибкой и здесь жизнь все расставила по своим местам: потратив время и деньги, Россия не получила нужные ей корабли. Деньги, правда, потом вернули.

Однако следует признать (безотносительно достоинств и недостатков конкретного французского проекта), что переориентация с БДК на УДК, безусловно, была бы правильным шагом в части обновления нашего десантного флота. Дело в том, что основным способом высадки десанта с БДК является аппарельный, при котором БДК должен подойти вплотную к берегу.



Понятно, что далеко не везде морское побережье позволяет сделать это – так, например, у БДК проекта 1174 «Носорог», имевших полное водоизмещение свыше 14 000 т, длина аппарели превышала 30 метров, но и они могли высаживать десанты только на 17% мирового побережья. Существовал и другой способ высадки десанта, не требовавший от БДК подходить вплотную к берегу: открывались носовые ворота, а дальше БТР добирались до суши своим ходом, но понятно, что подобный способ доступен только при незначительном волнении и прибое, а также только для плавающей бронетехники – танки таким способом не выгрузить.



В СССР понимали эту проблему, поэтому на БДК проекта 1174, помимо привычной аппарели, имелась также и доковая камера, в которою помещалось либо 6 десантных катеров проектов 1785 или 1176, либо же три катера на воздушной подушке проекта 1206, которые позволяли перевозить и высаживать на необорудованное побережье тяжелую бронетехнику – танки Т-64 и Т-72. Но все же «Носороги» не считались в СССР удачными кораблями, и на замену им должны были прийти универсальные десантные корабли проекта 11780 «Иван Рогов», известные также под прозвищем «Иван Тарава» (за существенное сходство с американским УДК). При водоизмещении около 25 000 т эти корабли должны были получить сплошную полетную палубу (авиагруппа – 12 транспортных вертолетов Ка-29 в десантном варианте, возможно было использование СВВП Як-38) и достаточно вместительную доковую камеру на четыре десантных катера проекта 1176 или 2 десантных катера на воздушной подушке пр. 1206., при том, что, по некоторым данным, «Иван Тарава» способен был перевозить до 40 танков и 1000 десантников (вероятно, на относительно небольшие расстояния).




Безусловно, УДК обладали значительными преимуществами перед традиционными советскими БДК. Это и возможность высаживать десанты на побережье там, где БДК не смогли бы вплотную подойти к берегу, это и превосходные логистические возможности, которые обеспечивала авиагруппа из транспортных вертолетов, и способность загоризонтной высадки десанта, когда сам УДК не подвергается опасности воздействия огневых средств с берега. Пожалуй, единственным преимуществом БДК оставалась только скорость высадки десанта – понятно, что в местах, где можно было высаживаться с аппарели, выгрузить морпехов и их технику с БДК получилось бы быстрее, чем посредством вертолетов и десантных катеров, которым предстояло сделать много рейсов для того, чтобы перевезти всю технику на берег.

Ещё следует отметить, что УДК могут быть значительно лучше приспособлены для боевых служб, которые проводил советский флот – когда десантные корабли «в полной боевой» и с морпехами на борту уходили в то же Средиземное море и находились там в постоянной готовности к высадке. Дело в том, что УДК значительно крупнее БДК («Иван Грен» - 5 000 т, полное водоизмещение те же корабли проекта 775 имеют порядка 4 000 т, а вот тот же «Иван Рогов», как мы уже говорили выше – 25 000 т), так что на них можно создать значительно лучшие условия для десанта – как в части проживания, так и оказания медицинской помощи и др. И в целом не приходится сомневаться, что те же «Мистрали», при всех своих недостатках, были бы куда лучше предназначены для подобных боевых служб, чем БДК проекта 775 или даже новейший «Иван Грен».

Но… тут возникает важный нюанс. Дело в том, что десантная операция - это не только морпехи и транспортирующие их корабли. Высадка десанта в современном масштабном конфликте представляет собой сложнейшую операцию, требующую выделения разнородных сил большой численности: необходима «зачистка» побережья, которую следует проводить до состояния полной невыживаемости обороняющих его сил, боевые корабли для формирования десантного ордера, прикрытие на переходе от воздействия флота и авиации противника… И, будем откровенными, сегодняшнее состояние корабельного состава и авиации ВМФ таково, что полностью исключает возможность проведения сколько-то крупных десантных операций и в полномасштабной войне с НАТО, или в вооруженном конфликте с какой-либо из развитых стран. Другими словами, у нас попросту не хватает средств для обеспечения условий высадки, и безопасности кораблей с десантом. В качестве примера: можно, конечно, долго рассуждать о «десанте на Курилы», то есть перевозке подкреплений на «спорные» острова при помощи тех же «Мистралей» в случае гипотетического конфликта с Японией. Но правда жизни заключается в том, что весь наш Тихоокеанский флот в полном составе неспособен обеспечить ПВО десантного соединения в пределах радиуса действия ВВС Японии, которые насчитывают порядка 350 ударных самолетов, в том числе около 200 F-15 различных модификаций. Нам нечего противопоставить и подводному флоту Японии, насчитывающему в своем составе почти два десятка (18, если быть точным) весьма современных ПЛ. Напомним, что в составе ТОФ имеются 4 БПК, одна атомная многоцелевая ПЛ типа «Щука-Б» и шесть стареньких «Палтусов». Четыре ударных надводных корабля ТОФ – два подводных «Антея», ракетный крейсер «Варяг» и эсминец проекта 956 «Быстрый» явно не ровня 4 японским вертолетоносцам, 38 эсминцам и 6 фрегатам.

Фактически, при вооруженном столкновении с одной из развитых стран или же в глобальном конфликте возможности десантирования на вражеской территории сокращаются едва ли не до высадки разведывательно-диверсионных групп. К слову сказать, как раз для таких действий поступившие на вооружение быстроходные десантные катера типов «Дюгонь» и «Серна» подходят как нельзя более хорошо.



Таким образом, получается интересная коллизия. Если рассуждать с точки зрения развития отечественных десантных кораблей, то, конечно, необходимо проектировать и строить полноценные УДК. Но это дело весьма недешевое, и создавать их мы сможем только в ущерб прочим силам флота: при этом в случае серьезного конфликта мы не сможем использовать данные корабли по прямому назначению. Подобные корабли ВМФ РФ в своем сегодняшнем состоянии может использовать только в «полицейских» операциях, наподобие той же Сирии, но и там они, скорее, имеют статус «желательно», а не «необходимо». А потому создание УДК сегодня (проект «Прибой» и им подобные), при всей полезности для отечественных десантных сил, следует считать делом для флота вредным и несвоевременным – сегодня нам куда важнее самолеты морской авиации, тральщики, подводные лодки, корветы и фрегаты.

С другой стороны, совсем уж забывать десантные силы флота, или ограничивать себя исключительно быстроходными десантными катерами нельзя. Возможно, следовало бы продолжить серию «Иван Грен», заложив еще несколько таких кораблей на замену стареющим БДК проекта 775. Или пойти немного иным путем: дело в том, что сирийская операция выявила еще одну слабость флота (как будто их и без того было мало) – имеющиеся в распоряжении ВМФ корабли не смогли обеспечивать своевременную доставку грузов нашему воинскому контингенту в Сирии в необходимых ему объемах. БДК способны выполнять роль военных транспортов, но, конечно, относительно небольшое водоизмещение кораблей проекта 775 сыграло здесь негативную роль – они не могли перевозить достаточное количество грузов. «Иван Грен» заметно крупнее, и, возможно, лучше подошел бы на роль военного транспорта. А если нет, то, быть может, стоит рассмотреть идею создания корабля–транспорта, который, «по совместительству» мог бы исполнять роль десантного корабля: такие корабли не потеряют своего значения даже в случае, если когда-нибудь мы окажемся достаточно состоятельными для строительства УДК.

В целом же, завершая короткую серию, посвященную нашим Береговым войскам, хочется отметить, что, несмотря на то, что их состояние сегодня вызывает наименьшее опасение в сравнении с прочими родами сил флота, мы видим, что они сегодня все же не могут решать стоящие перед ними задачи в полном объеме, хотя и по причинам, не связанным непосредственно с БВ ВМФ РФ. Береговым ракетно-артиллерийским войскам сильно не хватает ЕГСОНПО, которое могло бы вскрыть движение вражеских кораблей в наших водах и обеспечить своевременное развертывание мобильных ракетных комплексов, а также целеуказание для них. Кроме того, в силу действия договора по РСМД, БРАВ не имеет по-настоящему «длинной руки» для противодействия авианосным ударным группам наших «заклятых друзей». Морской пехоте не хватает численности для противодесантной обороны побережья, а кроме того, из-за физического старения десантных кораблей и неспособности флота выделить наряды сил, достаточные для их прикрытия, проведение сколько-то масштабных десантных операций становится чрезвычайно рискованным и едва ли оправданным в конфликте со сколько-то серьезным противником.