Столетие
ПОИСК НА САЙТЕ
19 марта 2024
Советская песня в пустыне Ирака

Советская песня в пустыне Ирака

Иракская военная кампания 2003–2011 гг. глазами военного врача (часть 2)
Виген Татинцян
16.04.2019
Советская песня в пустыне Ирака

Иракская военная кампания или война 2003 – 2011 годов (её участником мне довелось быть в качестве начальника медслужбы миротворческих сил Вооруженных сил Республики Армения в период с июля 2005 по февраль 2007 гг.) стоит в ряду тех запутанных военных конфликтов современности, бессмысленное кровопролитие которых явилось очередным подтверждением глубокого смещения нравственных ориентиров в мировом масштабе…

Как один монгол спас военную базу Чарли

Это случилось 18 февраля 2004 г. в 07:15 утра, когда группа террористов-смертников на двух грузовиках, набитых взрывчаткой эквивалентной 800 кг тротила, резко свернув с городского шоссе в сторону дороги, ведущей к базе, попыталась протаранить ворота, и. ворвавшись на территорию нашего военного лагеря, подорвать там свой смертоносный груз. В случае успеха база со всем ее содержимым была бы гарантированно уничтожена. База была небольшая, с обширным открытым участком, окруженная высоченными бетонными плитами (Т-walls). И можно было с уверенностью предсказать, что наделала бы многократно отражаемая от стен взрывная воздушная волна в случае подрыва 800 кг артиллерийских снарядов, сложенных в кузовах автомобилей. Не говоря уже о поражении осколками и шрапнелью.

Традиционно на базе Чарли периметр и ворота всегда защищали монгольские военнослужащие. И это был очень правильный выбор, так как именно представители бескрайней монголо-маньчжурской степи обладали повышенной наблюдательностью и отменным зрением.

Я, выросший в войсковых частях, четко помнил с детства, что мой отец, кадровый артиллерист, командир ордена Александра Невского 55-го артиллерийского полка, всегда назначал в штат дальномерщиков исключительно солдат-азиатов с раскосыми глазами.

Вот и на этот раз на вышке у ворот стоял военнослужащий монгольского контингента Ганболдын Аззаяа. Именно внимательность этого солдата, засекшего и выделившего в потоке машин, идущих по шоссе Аль-Хиллы, два подозрительных грузовика, задолго до их поворота к дороге, ведущей к воротам базы, и определила весь ход дальнейших событий.

Подобный вид подрыва классифицировался нами как VBIED (vehicle borne improvised explosive device), т.е. самодельное взрывное устройство «на колесах». В основном такие грузовики управлялись смертниками. Принцип действия заключался в огромном количестве тротила, подрываемого с помощью оголенного провода, который камикадзе держал в руке у рулевого колеса в процессе управления автомобилем. Часть рулевого колеса грузовика была зачищена до металлического обода-основания руля, и в нужный момент смертник просто замыкал цепь, коснувшись оголенным проводом зачищенного участка баранки, и инициировал самоподрыв.

Та пара десятков выигранных секунд обеспечила подготовку к принятию боя и дала временную фору для полной концентрации воина. Тщательно прицелившись, Аззаяа открывает ураганный огонь из крупнокалиберного пулемета по первому грузовику, позволив последнему приблизиться к воротам на расстояние не более чем 100 метров. Террорист, сидевший в кабине, гибнет, а сдетонировавший от интенсивного огня грузовик взлетает на воздух. Второй автомобиль набирает ход и пытается преодолеть зигзагообразные бетонные заграждения. Оглушенный взрывной волной, Аззаяа вновь открывает огонь и останавливает и эту машину, которая тоже детонирует вместе с пытавшимся выбраться раненым помощником водителя. Ударные волны от последовательно взрывающихся грузовиков все же достигают базы, срывают ворота. Крайняя взрывная волна также сносит и вышку с монгольским воином, повсюду выбивает окна, в прачечной на воздух взлетают тяжелые стиральные машины, 33 военнослужащих коалиции (10 поляков, 10 венгров, 12 филлипинцев и 1 американец) получают ранения различной степени тяжести от воздействия вторичных снарядов. От сдетонировавших грузовиков гибнут 11 мирных иракских жителей (мужчины, женщины, дети), живущих в домах по соседству с базой, четыре дома полностью складываются от воздействия ударной волны. Около 30 иракцев получают ранения различной тяжести. Тем не менее это был самый лучший исход из возможных последствий данного нападения. Когда из-под обломков вышки вытаскивают рядового Аззаяа, он оказывается живым, хоть и контужен. На родине его награждают и присваивают звание лейтенанта, командование коалиционных сил также награждает воина знаками воинской доблести за проявленный героизм, смелость и выполнение воинского долга. Вот так была спасена солдатом монгольской армии база Чарли.


Ностальгия по СССР

Однажды вместе с монгольскими коллегами мы были приглашены к полякам на какую-то вечеринку. Рядом со мной сидел мой скромный монгольский друг-хирург. Застолье шло своим чередом, я откупорил прихваченную с собой бутылочку армянского коньяка и разлил его по пластиковым стаканчикам.

Надо сказать, что после всех этих всевозможных парадов суверенитетов, начавших свое шествие по восточному полушарию глобуса, у меня сложилось стойкое ощущение, что вместе со сломом прежних политических и идейных конструкций (к чему можно относиться совершенно нейтрально) мы все утеряли что-то очень важное, относящееся, прежде всего, к сфере человеческой порядочности и теплоты.

Поэтому я искренне удивился, когда вдруг рядом послышался тихий голос, напевающий на русском языке военную песню 30-х годов. Я повернул голову и увидел, что обращаясь исключительно ко мне, вполголоса, делая ошибки в русских словах, застенчиво улыбаясь в паузах, пел мой монгольский друг-хирург. Он очень сильно смущался, но пел. Я встал и поддержал своего товарища (вокальными данными Бог меня не обидел, как и крепостью голосовых связок), и над тихой арабской ночью, над базой американской армии в Ираке понеслась боевая песня советских танкистов: «На границе тучи ходят хмуро,/ край суровый тишиной объят, /на высоких берегах Амура/ часовые Родины стоят…». Я пел, а перед глазами вставали дорогие мне образы прошлого, образ моего погибшего отца, боевого офицера-артиллериста, человека исключительной порядочности, чести и доброты. Перед моим мысленным взором вставала канувшая в Лету огромная страна, населенная прекрасными людьми, которая могла быть правильно реформирована и в которой могла быть восстановлена поруганная духовность… Я пел с моим монгольским товарищем отдавая дань памяти всему тому хорошему и светлому, что было у нас, и был абсолютно уверен в том, что точно такие же мысли наполняли и его сердце. Наступила гробовая тишина, иностранцы с интересом смотрели на нас, а один из поляков встал и до дна осушил свой стакан, не говоря ни слова…

…Прошло больше десятка лет, очень много воды утекло с тех пор, многое стерлось из памяти, но я все так же, с большой теплотой вспоминаю моих монгольских друзей, их отзывчивые и искренние сердца, моего друга Мегамаржана, его улыбчивое и доброе смуглое лицо с раскосыми глазами. Приведу характерный пример, очень показательный в плане того, что такое дисциплина и выдержка в понимании монгольского воина.

Перед казармой нашего подразделения было некое подобие плаца открытого пространства, служащего для построений личного состава, техники и т.п. Неподалеку от него располагалась столовая. Я стоял, обливаясь потом, в тени строения, на балконе 2 этажа, и по-быстрому старался докурить сигарету. А внизу на плацу, на самом солнцепеке, нагретыми прозрачными струями дрожало марево воздуха, поднимаясь от раскаленной земли. Было не менее 55 градусов выше нуля… Подъехал белый пикап «Шевроле», в кузове которого развозили монгольских солдат по наблюдательным вышкам и блокпостам периметра базы. Вдоль бортов пикапа были установлены деревянные скамьи для десанта. Пикап остановился, а водитель куда-то ушел. Постепенно из столовой с оружием в руках стали выходить монгольские солдаты и грузиться в пикап в полном боевом облачении: в бронежилетах, касках, разгрузках. Они сели лицом к лицу расположив автоматы между колен и сжав стволы обеими руками. Потекли минуты, водителя все не было. Солдаты сидели не шелохнувшись… Я давно докурил сигарету, и хоть уже начал изнывать от нестерпимой жары (даже находясь в тени здания), все еще с изумлением продолжал наблюдать за происходящим, не в силах уйти в свое служебное помещение под спасительную прохладу кондиционеров. Прошло около 15 минут: водитель как сквозь землю провалился. Монголы же, как каменные изваяния, сидели в открытом пикапе на солнцепеке арабского августа. Мне показалось, что это какой-то дурной сон. Бронежилеты на них потемнели от пота, не говоря уже об их коричневатой национальной армейской форме, промокшей насквозь и ставшей черной от пота, а каменные изваяния все так же молча, сжав оружие, сидели и глядели сквозь своих товарищей, сидящих напротив, куда-то в пространство. Наконец, еще минут через десять появился незадачливый водила. И тут я подумал, что теперь уж невозмутимость покинет монголов, и хотя бы один из них как минимум потребует объяснений, а как максимум схватит безответственного разгильдяя за шиворот и наваляет хороших кренделей. Монголы даже не повернули головы в его сторону…

Пикап тронулся, развозя солдат по боевым постам, после получасового (!!!) «маринада» под 55-градусной жарой солнца в зените… И тогда я понял, в чем заключался секрет победоносного шествия войск Чингисхана.

Имя секрету: неприхотливость, выносливость и железная дисциплина монгольских воинов.

 

Особенности национальной медицины

В связи с тем, что медицинская инфраструктура всего Ирака и нашей провинции, в частности, оставляли желать лучшего – война и здесь оставила свой разрушительный след – очень многие местные жители были вынуждены обращаться за медицинской помощью к нам. Командование не противилось этому, даже, наоборот, поощряло, ведь оказание квалифицированной медицинской помощи местному населению являлось мощным политическим оружием в руках коалиционных сил: этот факт во многом смягчал и без того непростые взаимоотношения коалиционных сил с местными общинами. Единственным неудобством было то, что возникала необходимость в тщательном досмотре обращающихся за медицинской помощью. Были нередки случаи, когда под видом раненых и больных на базу пытались проникнуть смертники, готовые на самоподрыв вместе с ненавистными им захватчиками или попросту лазутчики, задача которых заключалась в разведке объектов внутри базы, которые впоследствии, откорректированные подобным образом, подвергались более точному минометному обстрелу. Также лазутчиков очень интересовали представители местного арабского гражданского населения, которые работали на нас, для последующего свершения скорого и сурового суда на «коллаборационистами». К слову сказать, среди работающих на нас местных имеющих доступ на базу, были и «засланные казачки», которые передавали самую разнообразную информацию о нас и о функционировании базы партизанам движения сопротивления. Но и коалиционная контрразведка не хлопала ушами: их периодически вычисляли и увозили в неизвестном направлении.

В один из таких визитов в польский медпункт я познакомился с иракской девочкой 5 лет по имени Фатима. Это был очень красивый, удивительно белокожий для Ирака ребенок с ожогами второй и третьей степени. Девочку привозил ее отец. Площадь поражения была около 20 – 30 процентов. Ребенка привозили на перевязки, и я принял самое деятельное участие в ее лечении, тем более что самая первая моя специальность была педиатрия. Со мной на миссии также был врач, который имел опыт работы в ожоговом центре Еревана.

Ожоговая болезнь – одна из самых коварных травматических поражений. У нее бывают обманчивые «светлые» промежутки, она оказывает системное негативное воздействие на весь организм, одно грозное осложнение сменяет другое, велика роль последующего микробного инфицирования ран и т.п. Что уж говорить, когда обожжен ребенок: тут страдания действительно неимоверные; кроме физического недуга, ожоговая болезнь оставляет свои стигмы и на эмоциональном состоянии таких больных детей. У нас и у поляков были все необходимые медикаменты и перевязочные средства, адаптированные под лечение ожоговой болезни. Единственным минусом было то, что, не имея специалиста-анестезиолога, мы не рискнули применить анестезию центрального действия в связи с возможным угнетением дыхательного центра, и ребенок, к сожалению, испытывал определенные мучения при каждой перевязке. Как бы там ни было, мы в течении двух месяцев боролись за жизнь ребенка, выхаживая его, как могли.

Волею случая, с собой из Армении в Ирак я захватил монографию одного из ведущих советских еще специалистов по лечению ожоговой болезни и вот так, по книжному, мы и выхаживали шаг за шагом нашу Фатиму.

В столовой я набивал карманы моей «desert storm» всякой съедобной всячиной, и, принося в медпункт, вручал отцу Фатимы.

Мне было известно, что иракцы бедствуют, кроме того, у меня было чувство определенной вины перед этими людьми, так как я тоже принимал участие в этой непонятной войне на стороне армии вторжения, где главным страдальцем оказался ни в чем не повинный прекрасный иракский народ…

Ребенка мы, в конце концов, вылечили, и это было действительно самым радостным событием тех дней!

…Однажды поздно вечером ко мне в комнату пришел Майкл, офицер полиции Нью-Йорка, которого судьба также занесла на иракскую войну. Майкл был неплохим парнем, веселым и отзывчивым, много и с юмором рассказывал о буднях полицейского участка в Нью-Йорке, но в этот вечер ему было не до смеха: он привел с собой военнослужащую армии США – согнутую в три погибели резервистку с выражением сильного страдания на лице. Это была невысокая, огненно-рыжая молодая женщина 30 лет. Выяснилось, что у нее обострение язвенной болезни двенадцатиперстной кишки.

Американский парамедик боевого подразделения, к которому была приписана девушка, конечно же, попытался облегчить ее состояние, но ничего так и не помогло, и Майкл решил привести ее ко мне.

Забегая вперед, скажу, что чем больше я общался (а плотно общаться приходилось на протяжении шести лет как в Западной Европе, так и в США) с западными коллегами и системой их медицины, особенно догоспитального и первого врачебного уровня, тем большим уважением я проникался к бывшей советской системе здравоохранения.

И прежде всего этой нашей базовой, незаслуженно канувшей в Лету, модели получения высшего медицинского образования.

В России изначально были сильны традиции земского врачевания, и именно их унаследовали советские участковые врачи амбулаторного звена, представляющие собой высококлассных специалистов широчайшего кругозора и эрудиции в понимании динамики развития болезненного процесса. Этого на Западе (и доступного именно для широких масс населения) со склонностью к узкой специализации не было, и нет.

Вот и теперь, глядя на скрюченную американку, сползшую от страданий на пол до степени невозможности говорить, я ясно представил себе все звенья развернутого патологического процесса, на которые я сразу же и «обрушил» весь имеющийся в моих ящиках потенциал, используя наши отечественные, преимущественно российского производства лекарственные препараты. Болевой синдром был успешно купирован инъекциями, а назначенные и выданные на руки пероральные препараты позволили пациентке совершенно безболезненно и комфортно дождаться в течение нескольких дней борта до Соединенных Штатов, – с таким диагнозом служить она в Ираке дальше, конечно же, не могла. На данном примере американцы с удивлением констатировали факт быстроты и действенности примененного медицинского вспомоществования в военно-полевых условиях медслужбой какой-то страны б. СССР, что однозначно оказалось эффективнее их собственного арсенала и возможностей доврачебной и первой врачебной помощи…

 

Плюсы и минусы системы военной медицины союзников

Стафф-сержант Майкл Вильямсон частенько приводил ко мне своих соотечественников, американских военнослужащих, нуждающихся в профессиональной медицинской помощи.

Своего врачебного состава у американцев на базе не было (воздушный «медэвак» был представлен средним медперсоналом), а учитывая наши сложившиеся с Вильямсоном дружеские отношения, а также доверие к моим медицинским способностям, которые, по-видимому, его удовлетворяли, американцев он водил исключительно ко мне.

Я, в свою очередь, частенько заезжал на территорию американского «эйрэвака» и заходил в каморку к Вильямсону, где он знакомил меня с последними достижениями военно-медицинской науки армии США, предназначенными для использования в военно-полевых условиях. И надо сказать, посмотреть и научиться там было чему. Подобно прилежному школьнику я тщательно все изучал, а при необходимости и конспектировал. Майкл был отличным другом, он щедро делился со мной не только достижениями их военно-полевой мысли, он также передал мне несколько экземпляров демонстрируемых средств медицинского назначения, несмотря на то, что некоторые из них были очень дорогими изделиями и только-только стали поступать в действующую армию США.

Вообще, в глаза бросалось следующее наблюдение: парамедикам сухопутных и воздушных подразделений вооруженных сил США (подозреваю, что в ВМС США картина была такая же) предоставлялась достаточно большая широта маневра в плане использования техники неотложного вспомоществования при тех или иных критических состояниях. . По уровню подготовки и должностному классификатору они соответствовали нашим медсестрам и ротным санитарам.

Скажу больше: к сожалению, наш средний медперсонал (из стран СНГ, участвующих в кампании в Ираке) по уровню своей подготовки значительно уступал в плане владения теми навыками, которыми обладали американские парамедики на поле боя.

Лучшие из наших медсестер и медбратьев хотя и обладали (приближающимися к энциклопедическим) познаниями в плане тех или иных ранений и заболеваний личного состава, безнадежно проигрывали американцам, натасканным на практическую эффективную работу с помощью разработанных под каждый случай ранения протоколов и самого современного мединвентаря.

Несмотря на огромный и весьма специфический учебный материал, который нужно освоить в короткие сроки (да еще на американском английском) техника подготовки инструкторов в ВВС США была тщательно продумана, насыщенность техническими средствами, призванными усилить усвояемость и доступность преподаваемого материала была фантастической.

Да, со средним медицинским персоналом, приданным боевым порядкам действующей армии, ситуация в странах СНГ однозначно оставляла желать лучшего, чего не скажешь о врачебном составе стран бывшего СССР. Здесь, безусловно, мы выигрывали у наших западных коллег-военврачей общего профиля как по качеству полученного некогда образования, так и по имеющемуся кругозору в плане понимания развития патологического процесса и мерах по его эффективному купированию. Наше образование, знание патофизиологии, блестяще преподанной нам в советских медицинских вузах, позволяли нам принимать нестандартные решения. Да и арсенал медицинских препаратов русской, советской медицинской школы, имеющийся у нас, позволял нам быть очень гибкими при планировании тактики лечения раненых и больных в Ираке. У меня сложилось твердое убеждение, что военные врачи, особенно те, что были подготовленны по ВУС (военно-учетной специальности) в соответствии с учебными программами, разработанными еще в СССР, были однозначно сильнее своих коллег из США и Великобритании, которые служили на ТВД в Ираке в качестве врачей передовых подразделений, не говоря уже о поляках или представителях армий стран бывшего соцлагеря, которых мне также пришлось там повстречать. Подчеркну: речь идет именно о военврачах войскового звена, а не об узких специалистах американских тыловых военных госпиталей.

 

Иракское сопротивление

Некоторые партизанские подразделения, ведущие против нас вооруженное сопротивление, состояли из офицеров разгромленной армии Саддама Хусейна.

Да, ходили слухи, что ЦРУ провело блестящую операцию по выведению из строя посредством гарантированной бездеятельности ряда генералов верховного командования (в том числе и с помощью подкупа) иракской армии (приводилась в пример «оборона» Багдада, как яркое тому подтверждение).

Но спецслужбы и армейская разведка не смогли повлиять на боеготовность и идейную решимость к партизанскому сопротивлению некоторых офицеров старшего и младшего состава, военнослужащих ряда элитных подразделений (Иракская республиканская гвардия и пр.). Ведь в условиях прямых боестолкновений с силами коалиции в первой фазе иракской войны, даже с учетом фактов предательства генералитета, армия Саддама все же существенно проигрывала на тактическом уровне. Особенно досталось бронетанковым подразделениям иракцев. Кстати, вклад хваленых ВВС коалиции (США и Великобритании) в разгром бронированной армады Саддама зачастую оказывался притянутым за уши: командиры американских наземных ударных подразделений, которым довелось вступить в боестолкновение с иракской армией, констатировали после боев, что вопреки бравым докладам ВВС США об уничтожении противника в результате воздушных ударов, встречались ситуации, когда ни одна иракская боевая машина не была повреждена боевой авиацией и их приходилось уничтожать лишь в результате наземных боев и танковых дуэлей.

Сказывалось и технологическое отставание иракцев: коалиция активно использовала тепловизоры, позволявшие видеть иракскую бронетехнику за 6 км и уничтожать их – за 2,5 км. А иракцы, хотя и держали танки «холодными», чтобы не засветиться, в случае появления танков противника часто были рассредоточены и не могли создавать требуемую плотность огня. В иракской армии на очень низком уровне была и боевая подготовка, особенно по навыкам меткой стрельбы как из танковых орудий, так и у расчетов противотанковой обороны. Эффективность огня иракцев была крайне низка. Кроме того, американцы всегда старались расстреливать иракцев с безопасного расстояния, предварительно выманив, а иракцы, наоборот, спешили обнаружить свои огневые позиции, неэффективно расстреливая наступающие коалиционные силы издалека.

Справедливости ради нужно признать, что будучи профессионалами, военнослужащие армии Саддама были востребованным «товаром» на рынке кровавых услуг того хаоса, в который была ввергнута эта многострадальная страна. Поэтому было бы ошибочным воспринимать военную элиту бывшего Ирака как нечто монолитное, как по убеждениям, так и по предпочтениям. Бывших военных армии Саддама можно было встретить везде: от запрещённой в РФ «Аль-Каиды» (куда также вливались бывшие члены партии БААС) до вновь создаваемых под эгидой американцев армейских структур постсаддамовского Ирака.

Лидер, консолидирующий страну (какими методами он добивался этого, это другая тема), был свергнут, и весь клубок этнического и религиозного антагонизма, сдерживаемый дотоле жестокой и железной рукой Хусейна, был выплеснут наружу. Страна погрузилась в междоусобицу.

Вообще, когда речь идет о восточных странах сложного разноплеменного и полиэтнического состава, то всегда нужно с большой осторожностью заниматься анализом того, что лучше: единоличный контроль частенько жесткого суверена или демократия освобожденных от гнета масс (восточных масс, имеющих о демократии весьма смутное представление). В первом случае мир имеет удерживаемую по вертикали монолитную страну, во втором – увы, сначала кровавый междоусобный хаос с моментальным перехватом инициативы религиозными фанатиками непредсказуемого толка, затем выплескивание этого чудовищного варева за границы погибшего государства. Пример Ирака и Ливии тут весьма показателен. И лишь Сирия, благодаря вмешательству России, не стала очередной жертвой подобного эксперимента…

 

Окончание следует.


Татинцян Виген Арноевич  родился 5 декабря 1970 г. в г. Кушка, Туркменской ССР в семье кадрового военнослужащего ВС СССР, гвардии полковника ракетных войск и артиллерии (в начале 1990-х Арно Аршакович Татинцян – один из основоположников армянской национальной армии, в 1992 г. погиб в приграничье Республики Армения при выполнении боевого задания).

В 1987 г. В.А. Татинцян закончил среднюю школу N 2 г. Ашхабада, Туркменской ССР, в 1993 г. Ереванский государственный медицинский университет им. М. Гераци. Работал врачом, в 1995-1997 служил в Вооруженных Силах РА (приграничье), врач-специалист 4-го особого мотострелкового полка. В 2002-2007 гг.  начальник медслужбы миротворческих сил ВС РА, в 2007-2010 гг. – старший офицер отдела организации амбулаторной и стационарной медпомощи военно-медицинского управления ВС РА, г. Ереван. Майор медсанслужбы запаса. В настоящее время  главный медицинский специалист-консультант проекта, компания Meditech.

Специально для «Столетия»


Материалы по теме:

Эксклюзив
18.03.2024
Максим Столетов
Запад поставляет Киеву тысячи ударных дронов
Фоторепортаж
13.03.2024
Подготовила Мария Максимова
В Ярославле открылся музей СВО


* Экстремистские и террористические организации, запрещенные в Российской Федерации: американская компания Meta и принадлежащие ей соцсети Instagram и Facebook, «Правый сектор», «Украинская повстанческая армия» (УПА), «Исламское государство» (ИГ, ИГИЛ), «Джабхат Фатх аш-Шам» (бывшая «Джабхат ан-Нусра», «Джебхат ан-Нусра»), Национал-Большевистская партия (НБП), «Аль-Каида», «УНА-УНСО», «ОУН», С14 (Сич, укр. Січ), «Талибан», «Меджлис крымско-татарского народа», «Свидетели Иеговы», «Мизантропик Дивижн», «Братство» Корчинского, «Артподготовка», «Тризуб им. Степана Бандеры», нацбатальон «Азов», «НСО», «Славянский союз», «Формат-18», «Хизб ут-Тахрир», «Фонд борьбы с коррупцией» (ФБК) – организация-иноагент, признанная экстремистской, запрещена в РФ и ликвидирована по решению суда; её основатель Алексей Навальный включён в перечень террористов и экстремистов и др..

*Организации и граждане, признанные Минюстом РФ иноагентами: Международное историко-просветительское, благотворительное и правозащитное общество «Мемориал», Аналитический центр Юрия Левады, фонд «В защиту прав заключённых», «Институт глобализации и социальных движений», «Благотворительный фонд охраны здоровья и защиты прав граждан», «Центр независимых социологических исследований», Голос Америки, Радио Свободная Европа/Радио Свобода, телеканал «Настоящее время», Кавказ.Реалии, Крым.Реалии, Сибирь.Реалии, правозащитник Лев Пономарёв, журналисты Людмила Савицкая и Сергей Маркелов, главред газеты «Псковская губерния» Денис Камалягин, художница-акционистка и фемактивистка Дарья Апахончич и др..