Цусимское сражение. "Жемчуг" в бою

В этой статье мы возвращаемся к описанию действий крейсеров типа «Жемчуг» в Цусимском сражении. Могло показаться, что, рассуждая о намерениях и решениях З.П. Рожественского, автор чрезмерно ушел от темы, но все это было совершенно необходимо для понимания того, почему наши быстроходные крейсера-разведчики не были использованы по своему прямому назначению, то есть для обнаружения главных сил неприятеля.

И все-таки: почему?

В классическом морском сражении, когда обе эскадры ищут решительного боя, разведка необходима, так как позволяет адмиралу, ее производящему, обнаружить вражеские главные силы заранее, что дает ему возможность к моменту визуального контакта с ними расположить и выстроить свою эскадру так, чтобы ввести ее в бой наиболее рациональным и выгодным способом.

В предшествующих статьях данного цикла автор показывал, что русский командующий, вполне осознавая преимущества, которые дает Х. Того высокая эскадренная скорость его кораблей, не имел на это ни малейшей надежды. Проблема заключалась в том, что главные силы, даже в условиях неважной видимости, могли увидеть друг друга миль с семи, а дистанция решительного артиллерийского боя, на которой реально было бы нанести существенные повреждения кораблям неприятеля, была менее 4 миль, то есть 40 кабельтовых. Иными словами, З.П. Рожественский никак не смог бы «поймать в ловушку» японский флот, выстроившись в том или ином порядке: обнаружив, что ситуация складывается не в его пользу, Х. Того всегда имел бы возможность уклониться, отступить и начать сближение по новой. При этом превосходство японского флота в скорости обеспечивало ему безусловное тактическое преимущество, позволяющее, при правильном маневрировании, выставить русским «crossing T» и разгромить русскую эскадру.

По мнению автора, которое он подробно обосновал в предыдущих материалах, З.П. Рожественский, понимая преимущества японцев, нашел весьма оригинальный выход из, казалось бы, неразрешимой ситуации. Он планировал следовать в походном строю, состоящем из двух колонн, и разворачиваться в боевой строй лишь тогда, когда главные силы противника окажутся в пределах его видимости, и их намерения станут понятны. Иными словами, раз уж японцы могли разгромить любую русскую эскадру в любом боевом строю, который только могла принять русская эскадра, Зиновий Петрович решил не принимать никакого строя, и совершить перестроение в боевой порядок лишь в самый последний момент.

Как ни странно, эта тактика в Цусиме сработала – Х. Того вышел на левую раковину русской эскадры, чтобы атаковать относительно слабую левую колонну, ведомую броненосцем «Ослябя», состоявшую из старых кораблей 2-ого и 3-его броненосных отрядов. По мнению автора, то, что З.П. Рожественский все-таки успел вывести в голову левой колонны свои новейшие броненосцы типа «Бородино», стало для Х. Того пренеприятнейшим сюрпризом, так что вместо разгрома слабейшей части русских кораблей или выставления «crossing T» он был вынужден изобразить маневр, впоследствии названный «Петлей Того». Суть его заключалась в развороте последовательно под огнем противника, и трудно предположить, что данный маневр был заранее спланирован японским адмиралом: мало того, что он ставил японцев в уязвимое положение на этапе его выполнения, так он еще и не давал больших тактических преимуществ. Если бы Х. Того нужно было просто вывести колонны своих броненосцев и броненосных крейсеров в голову русской эскадры, он мог сделать это куда как менее экстремальным способом.

Однако для понимания роли, которую отвел «Жемчугу» и «Изумруду» З.П. Рожественский, последствия маневрирования японской и русской эскадры не так уж и важны. Ключевым является план русского командующего, заключавшийся в том, чтобы не делать никакого перестроения до тех пор, пока главные силы японцев не появятся на горизонте и не покажут своих намерений. Иными словами, З.П. Рожественский не собирался перестраиваться до того, как появятся главные силы японцев.

Но если так, то зачем ему было вести разведку?

Безусловно, с точки зрения классической тактики морского боя, разведка была чрезвычайно важна, но все дело в том, что русский командующий собирался действовать совершенно неклассически. Его нестандартный план на завязку боя сделал разведку крейсерами ненужной, так что отправлять в нее «Жемчуг» и «Изумруд» не было никакого смысла.

Конечно, для крейсеров, предназначенных для службы при эскадре, существовала и иная задача: помешать вести разведку противнику. Но, во-первых, подобное никогда не вменялось в обязанность отечественным «второранговым» кораблям этого класса – все-таки для этого они были слишком слабы. Во-вторых, отгонять крейсера неприятеля требовалось для того, чтобы не дать противнику знать о своих намерениях, для того, чтобы скрыть свое местоположение, строй, курс и скорость, но З.П. Рожественскому, принявшему решение разворачиваться в боевой порядок ввиду неприятеля, все это было не нужно.

И, наконец, третьей очевидной причиной отказа мешать в разведке неприятелю, являлась откровенная слабость крейсеров 2-ой и 3-ей Тихоокеанских эскадр. Японцы имели подавляющее численное превосходство в бронепалубных крейсерах над силами З.П. Рожественского. Кроме того, как было известно по опыту боев у Порт-Артура, они часто поддерживали последние броненосными крейсерами Х. Камимуры: в то же время у русского командующего не было кораблей, способных оказать такую поддержку нашим бронепалубным крейсерам.

Как известно, русский командующий ожидал появления главных японских сил с севера. Именно оттуда появился 5-ый боевой отряд в составе старого броненосца «Чин-Иен» и бронепалубных крейсеров «Ицукусима», «Хасидате», и «Мацусима», причем на русской эскадре полагали, что их сопровождают также «Акицусима» и «Сума». На самом же деле, помимо этих двух крейсеров 5-ый отряд сопровождал также «Чиода». Оправлять против таких сил русские крейсера не было никакого смысла: возможно, что они и смогли бы отогнать японские корабли, но какой ценой? А если бы к японцам на подмогу подошел бы еще один крейсерский отряд, то бой стал бы и вовсе неравным.

Иными словами, крейсеров у З.П. Рожественского было немного, и были они не слишком сильны (исключая «Олег»). Русский адмирал решил использовать их для защиты транспортов, а также прикрытия главных сил от атак миноносцев и исполнения роли репетичных судов. Соответственно, любое иное их использование было возможно только для достижения каких-то важных, значимых целей: атака японских разведчиков, очевидно, такой целью не была. З.П. Рожественский совершенно ничего не выигрывал от того, что японские разведчики не увидели бы его эскадры – наоборот! Вспомним, что решение атаковать левую колонну русской эскадры Х. Того принял задолго до выхода на прямую видимость, руководствуясь сведениями, поступавшими от его крейсеров, осуществлявших разведку.

Собственно говоря, для реализации плана З.П. Рожественского следовало как раз не прятать русскую эскадру, а гордо демонстрировать ее походный строй японским разведчикам. Только так можно было бы «убедить» Х. Того отказаться от выставления «crossing T» и атаковать одну из колонн русских кораблей. Возможно, в этом и заключается причина странного нежелания русского командующего препятствовать японским разведчикам: тут и запрет перебивать японские радиограммы, отказ от атаки «Идзуми» и т.д.

Таким образом, у русского командующего не было ни одной причины для того, чтобы отправить «Изумруд» и «Жемчуг» в разведку, но было множество оснований не делать этого. Во всяком случае, сама по себе разведка не самоцель, а средство поставить неприятеля в невыгодное положение: и, поскольку, в завязке боя в него попали именно японцы, то нет никаких причин считать это решение З.П. Рожественского ошибочным.

Следствием такого решения русского командующего стало совершенно негероическое пребывание «Жемчуга» и «Изумруда» при главных силах эскадры. И хотя «Жемчуг» до начала боя главных сил успел «разъяснить» японский пароход, пытавшийся пройти под носом у эскадры, а «Изумруд» даже немного повоевал с японскими крейсерами, когда случайный выстрел с «Орла» в 11.15 положил конец короткой десятиминутной перестрелке русских броненосцев с кораблями адмиралов Катаоки и Дева, но, по большому счету, ничего интересного с этими крейсерами не произошло.

Начало боя

После небольшой стычки с японскими крейсерами, в ходе которой «Изумруд», отстреливаясь, перешел на правый фланг русской эскадры, в бою ему предписано было находиться с нестреляющего борта. В это время оба русских крейсера вместе с 1-ым отрядом миноносцев находились на траверзе «Князя Суворова», при этом «Изумруд» шел в кильватер «Жемчугу». Но, примерно в 12.00 З.П. Рожественский приказал им немного отступить, сместившись на траверз «Орла», что и было крейсерами исполнено.

На «Жемчуге» обнаружили главные силы японцев примерно одновременно с тем, как они были замечены на «Князе Суворове», то есть где-то в 13.20, когда те еще находились на правой раковине русской эскадры. С крейсера на всякий случай сделали выстрел из носового 120-мм орудия, дабы на флагмане не проглядели японские броненосцы. Затем, после того как корабли Х. Того и Х. Камимуры перешли на левую сторону, на «Жемчуге» их потеряли, и увидели вновь только после того, как японцы, выполняя «петлю Того», открыли огонь по «Ослябе». Но на «Жемчуге» броненосцы Х. Того, тем не менее, видели плохо. Однако же японские снаряды, давшие перелет, ложились около «Жемчуга», и даже попадали в него. Командир крейсера П.П. Левицкий приказал открыть ответный огонь – не столько с целью повредить неприятелю, который почти не был виден, сколько для того, чтобы поднять боевой дух команды.

Некоторое время для «Жемчуга» ничего не происходило, а затем начались уже настоящие приключения. Как известно, в 14.26 на «Князе Суворове» оказался выведен из строя руль, и он, развернувшись на 180 град. (16 румбов), покатился вправо. Первоначально «Александр III» повернул за ним, и лишь после того, как на нем сообразили, что это не маневр, а неуправляемое движение выбитого из строя корабля, «Александр III» повел эскадру дальше.

Однако на «Жемчуге» эти события увидели так, что главные силы эскадры разворачиваются. И в то же время обнаружили японский флагман «Микаса», который как будто шел наперерез русского курса. Это было неверно, так как в тот момент курсы эскадр были ближе к параллельным, но командир «Жемчуга» предположил, что японцы переходят на правую сторону русского строя. Соответственно, оставаясь на том же месте «Жемчуг» рисковал оказаться между главными силами русских и японцев, что было недопустимо: приказ З.П. Рожественского определил место крейсеров 2-го ранга за строем русских броненосцев, и никак иначе.

Соответственно, П.П. Левицкий повел свой корабль на левую сторону русской эскадры, направив «Жемчуг» в промежуток, образовавшийся между «Орлом» и «Сисоем Великим» после выхода из строя «Осляби». Однако это, вроде бы верное решение, привело к тому, что «Жемчуг» оказался не более чем в 25 кабельтовых от концевых броненосных крейсеров 1-го боевого отряда японцев – «Ниссина» и «Касуги», которые тут же обстреляли маленький русский крейсер. Впрочем, возможно, конечно, что по «Жемчугу» вели огонь какие-то другие корабли, достоверно лишь то, что вокруг него падали снаряды.

П.П. Левицкий быстро понял, что ошибся в своем предположении, и предпринял попытку возвратиться на правую сторону эскадры. По каким-то причинам он не мог вернуться так же, как пришел – то есть через промежуток между «Орлом» и «Сисоем Великим», и потому пошел вдоль русской эскадры.

«В интернетах» автору неоднократно встречалось мнение о хорошей подготовке 3-ей Тихоокеанской эскадры по части маневрирования. Однако же на «Жемчуге» видели совсем другое, П.П. Левицкий в своих показаниях Следственной комиссии указывал: «Увидя, что суда адмирала Небогатова растянулись настолько, что интервалы между ними доходят до 5 кабельтовых и больше…». Иными словами, при установленных командующим интервалах в 2 кабельтова, длина строя всей эскадры должна была составлять около 3 миль, но одни только 4 корабля Небогатова умудрились растянуться по меньшей мере 1,7-1,8 мили!

Воспользовавшись большими интервалами, «Жемчуг» прошел под кормой у шедшего за «Императором Николаем I» броненосцем береговой обороны «Генерал-адмирал Апраксин», в промежутке между ним и «Сенявиным», и вернулся на правую сторону эскадры.

Столкновение с "Уралом"

П.П. Левицкий увидел, что русские крейсера, находящиеся справа от идущих чуть поодаль транспортов, ведут бой со своими японскими «одноклассниками», и что «Апраксин» пытается им помочь – видимо, до кораблей главных японских сил было для него слишком далеко, или же на броненосце береговой обороны их не видели. Командир «Жемчуга» потом докладывал, что обе башни «Апраксина» были наведены на японские крейсера, пытавшиеся прорваться к транспортам. Не желая сбивать им выстрел, П.П. Левицкий уменьшил ход своего корабля до малого – и вот тут-то вспомогательный крейсер «Урал», стремившийся держаться ближе к броненосцам, и совершил навал на «Жемчуг».

П.П. Левицкий приказал увеличить ход сразу же после выстрела главного калибра «Апраксина», но это оказалось недостаточно, так как «Урал» соприкоснулся носовой частью с кормой «Жемчуга». Повреждения оказались не фатальны, но неприятны:

1. Погнулись кромки лопастей правого гребного винта;

2. Угольник, скрепляющий ширстрековый пояс бортовой обшивки с палубным стрингером в корме, оказался помят;

3. Сломался совок кормового минного аппарата, сама мина, заряженная в него, переломилась, причем зарядное ее отделение упало в воду и утонуло.

Надо сказать, что кормовой минный аппарат был на крейсере единственным изготовленным к бою: бортовые при том волнении и осадке крейсера было использовать нельзя. Таким образом, навал «Урала» лишил крейсер его торпедного вооружения: однако с учетом мизерной дальности стрельбы, оно все равно было совершенно бесполезным. Был и еще один момент – от удара «Урала» о корпус «Жемчуга» правая машина последнего остановилась, и ей тут же был перекрыт пар: но затем его постепенно добавили, и машина действовала совершенно свободно, очевидно, не получив никакого повреждения.

Но почему на «Урале» не предприняли ничего во избежание столкновения с уменьшившим ход крейсером? Дело в том, что к этому моменту «Урал» получил достаточно серьезные повреждения.



Примерно через полчаса после начала боя в него, со слов командира крейсера, попал «по меньшей мере десятидюймовый» снаряд, в результате чего «Урал» получил подводную пробоину по левому борту, в носу. Вода моментально затопила передний «бомбовый погреб», а также угольную яму, оказавшуюся пустой, отчего «Урал» получил сильные дифферент на нос и крен на левый борт. В результате этого вспомогательный крейсер, строившийся как пассажирский лайнер, а не боевой корабль, стал плохо слушаться руля. Но, словно этого было мало, вражеские снаряды повредили телемотор и перебили паровую трубу рулевой машины. В результате корабль совершенно лишился руля и мог управляться только машинами.

Все это, разумеется, уже само по себе крайне затруднило управление крейсером, но, как будто всего вышесказанного было мало, почти тут же перебило машинный телеграф. Это еще не полностью нарушило связь с машинным отделением, так как, помимо телеграфа, был еще телефон, по которому командир «Урала» Истомин и начал отдавать команды. Но тут же к нему явился вахтенный механик Иваницкий и доложил от лица старшего механика, что из-за грохота разрывов снарядов и огня собственной артиллерии в машинном совершенно не могут слышать телефон…

В свете вышесказанного, к моменту, когда «Жемчуг» сбросил ход, дабы не мешать выстрелу «Апраксина», «Урал» был почти что неуправляем, что и привело к навалу. Интересно, кстати, что командир «Урала» полагал, что он столкнулся не с «Жемчугом», а с «Изумрудом».

Завершив свой «пробег» между сражающимися главными силами эскадр и вернувшись на правую сторону русской колонны, П.П. Левицкий, как ему тогда казалось, рассмотрел, наконец, бедственное положение флагманского броненосца «Князь Суворов» и пошел к нему. Позднее на «Жемчуге» узнали, что на самом деле это был не «Суворов», а броненосец «Александр III». По дороге «Жемчугу» пришлось уворачиваться от «Сисоя Великого», который, со слов командира «Жемчуга», пошел ему наперерез. Что это было такое, автор настоящей статьи выяснить не сумел, потому что нет данных о том, чтобы «Сисой Великий» в это время (ближе к четырем часам пополудни) покидал колонну. Около 16.00 «Жемчуг» вышел под корму «Александру III» и частично застопорил ход: с крейсера наблюдали два миноносца, отходящих от избитого флагмана, причем один из них стал разворачиваться, как будто имея желание подойти к правому борту «Жемчуга». На крейсере заметили, что на борту миноносца находится флаг-капитан Клапье-де-Колонг, и решили, что там же и остальной штаб, и адмирал, и что все они, наверное, желают перейти на крейсер. Соответственно, «Жемчуг» приготовился к приему людей на борт: был открыт вход на правый трап, приготовлены концы, носилки для раненых и начали спускать на воду вельбот.

Однако, когда вельбот уже начали опускать, П.П. Левицкий обнаружил, что миноносец вовсе не собирается подходить к «Жемчугу», а пошел куда-то дальше, вправо от крейсера, причем второй миноносец двинулся за ним. А слева появились японские броненосцы, причем дальномер показал, что до них не более 20 кабельтов. Неприятель немедленно открыл огонь, так что вокруг «Александра III» и «Жемчуга» немедленно стали рваться снаряды. Лишившись своего единственного минного аппарата, способного применить торпеды, П.П. Левицкий утратил даже теоретические шансы причинить вред столь сильному противнику, и вынужден был отступить, тем более что своих броненосцев видно не было. С «Жемчуга» увидели только «Бородино» и «Орел», которые прошли под кормой крейсера и скрылись из виду. Крейсер дал полный ход и, повернув вправо, пошел вслед уходящим от «Александра III» миноносцам.

Возможно, кто-то сможет усмотреть в этом нехватку боевого духа П.П. Левицкого, который оставил «Александра» одного перед лицом отряда японских броненосцев. Возможно, кто-то вспомнит действия Н.О. фон Эссена, бесстрашно поведшего свой «Новик» на японские броненосные корабли. Но не будем забывать, что Николай Оттович все же «наскакивал» на японский флагман ввиду всей порт-артурской эскадры, на которую и был отвлечен японский огонь, а здесь у «Жемчуга», рискни он совершить подобное, такого прикрытия не было. Решение П.П. Левицкого, конечно, не было героическим, но и трусливым его ни в какой мере считать нельзя.

Почему на «Жемчуге» не смогли отличить «Александра III» от «Суворова»? Флагманский броненосец З.П. Рожественского находился дальше, уже без труб и мачт, и не был замечен с крейсера. В то же время «Александр III» к тому времени уже сильно обгорел и был закопчен настолько, что надпись на корме броненосца стала совершенно неразличимой. Хотя П.П. Левицкий и допускал впоследствии, что кто-то из его команды мог все же прочитать ее, когда «Жемчуг», повернув вправо, ненадолго сблизился с броненосцем.

На отходе «Жемчуг» получил повреждения: именно в это время произошло попадание, последствия которого П.П. Левицкий в своих показаниях описал детально. Вражеский снаряд попал в среднюю трубу и сильно повредил ее, осколки залетели в кочегарку, а газами от разрыва выдуло пламя из топок. Но основная масса осколков обрушилась на место, где располагалось правое шкафутное 120-мм орудие, причем комендоры, его обслуживающие, оказались убиты или ранены, а палуба была пробита во многих местах. Кроме того, осколки попали и на носовой мостик, ранив трех матросов и убив мичмана Тавасшерна. Возникли и возгорания – огонь охватил четыре 120-мм «патрона», лежавших у орудия, загорелось наполненное углем командное отделение и чехол на вельботе. Порох в гильзах начал взрываться, причем одной из гильз был контужен мичман Ратьков.

Здесь хотелось бы отметить малое несоответствие: В.В. Хромов, в своей монографии, посвященной крейсерам типа «Жемчуг», указывает, что загорелись не четыре 120-мм патрона, а только три, но командир «Жемчуга» П.П. Левицкий все же указывает, что их было четыре. Как бы то ни было, «Жемчуг» уходил вслед миноносцам. П.П. Левицкий предполагал, что штаб З.П. Рожественского и сам адмирал не стали переходить на его крейсер лишь в силу близости вражеских броненосцев, но, когда он вышел за пределы их огня и, примерно в 16.00 сблизился с миноносцами до 1 кабельтова, с них все равно не изъявили такого желания.

Но что в это время делал «Изумруд»? Продолжение следует…