Олимпиада – 2014 и информационные атаки глазами ученых Юга России
Публикации | ПОПУЛЯРНОЕ | Игорь ДОБАЕВ, Виктор ЧЕРНОУС | 27.12.2012 | 00:00
Материал представлен в ходе научного семинара "Западный Кавказ между прошлым и будущим".
Историческое сознание народов представляет собой важнейший элемент самоидентификации, определяющий место этноса относительно других народов в том или ином государстве, а также и в мире в целом. Что касается Северного Кавказа, то его особенностью является то, что историческая память горских народов носит не только мемориальный характер, но в значительно большей степени, чем у других народов, актуализирована и переживается как фактор современности.
Реактуализация современной исторической памяти и историографии адыгских народов связана с крушением Советского Союза и последовавшим кризисом идентичности, который охватил Российскую Федерацию. В начале 90-х гг. ХХ в. доминирующим фактором социального развития стали центробежные силы и этноцентризм. На смену советскому интернационализму пришли этноцентричные мифы о собственной этнической исключительности, великом прошлом, а также о «злых соседях», с которыми надо свести счеты за реальные или мнимые обиды в прошлом. Как следствие, началась война историй, точнее исторических политических мифов, которые создали предпосылки для легитимации региональных этнократических режимов и обоснования сепаратистских проектов.
Одной из таких проблем на стыке исторического и политического в этот период стал «адыгский» или «черкесский вопрос», как один из факторов этнической мобилизации и консолидации адыгейцев, кабардинцев, черкесов и шапсугов в одну адыгскую этнонацию, а вместе с черкесской диаспорой – во всемирную черкесскую нацию.
В научном дискурсе «черкесский вопрос» - это проблемы происхождения, этногенеза адыгов, их вклада в кавказскую и мировую культуру и историю, переоценка русско-адыгских и в целом русско-кавказских отношений и т.д. Системообразующим фактором в «новом» прочтении истории адыгов становится Кавказская война и, как следствие, мухаджирство (эмиграция) большей части адыгов, а также некоторых других северокавказских народов и этнических групп в единоверную Османскую империю. Актуализация этих проблем проходит на фоне демонизации роли России в истории Кавказа. Отчасти это определялось процессами суверенизации, иногда на грани сепаратизма и, как почти всегда при формировании мобилизующего этнополитического мифа, конструированием комплекса жертвы на фоне великого прошлого, а отчасти вытекало из односторонности советской историографии 80-х гг. ХХ в.
В тот период времени по вполне понятным причинам советские историки, как правило, исходили из концепции «добровольного вхождения народов Кавказа в состав России и дружбы навек». Основное внимание уделялось проблемам поступательного сближения народов в различных сферах жизни, особенно в революционном движении, совместной борьбе с внешними врагами, строительстве единой общности – советского народа. В значительно меньшей степени исследовались болезненные периоды и события истории Северного Кавказа, такие, как, например, Кавказская война, ее движущие силы, ход и последствия.
Неудивительно поэтому, что в начале 90-х гг. ХХ в., после крушения Советского Союза и советской идеологии, научный дискурс по проблемам Кавказской войны и мухаджирства фактически оказался подменен политико-идеологической борьбой. Парламенты Кабардино-Балкарии (1992) и Адыгеи (1996) приняли акты, признающие трагическую страницу истории адыгских народов геноцидом, появился термин «русско-кавказская война». С этого времени идут «исторические войны», в которых одну сторону представляет значительная часть адыгских ученых и поддерживающих их некоторых преимущественно либеральных российских историков, отстаивающих концепцию геноцида. Представители другой части научного сообщества России, в свою очередь, считают невозможным применение политико-правового термина середины ХХ в. к реалиям XIX в., тем более считать политику Российской империи на Кавказе как последовательную и целенаправленную деятельность, направленную на физическое уничтожение горцев.
Полемика по этим вопросам не прекращается и сегодня. Однако между крайними полюсами противоборствующих оппонентов за эти годы обнаруживается немало компромиссных подходов и конструктивных идей, которые обусловливают возможность дальнейших дискуссий, что не могло не вовлечь в свой водоворот ученых – представителей гуманитарных и общественных наук Юга России. Совершенно очевидно, что в ходе таких дискуссий предстоит восстановить не только источниковедческую культуру, отказаться от навешивания друг на друга политических ярлыков, но и уточнить содержание основополагающих понятий, таких, как Кавказская война и т.д. Вместе с тем, уже сегодня можно с уверенность утверждать, что термин «русско-кавказская война», как это неоднократно отмечалось в исследованиях и материалах научных конференций, не отражает существа тех исторических событий. Общеизвестно, например, что войска империи активно поддерживали и играли значимую роль в администрации на Кавказе грузины, армяне, представители народов Северного и Западного Кавказа, в том числе адыги и абхазы.
Что касается термина «геноцид», то, как представляется, в строго научном плане его применение к жертвам Кавказской войны XIX века, по меньшей мере, некорректно. Общеизвестно, что та война не была последовательной, тем более направленной на тотальное истребление местных народов. Скорее, она была противоречивой, осуществлялась методом проб и ошибок, поиском силовых и мирных путей освоения Северного Кавказа. Слом цивилизационно-культурной жизни, человеческие жертвы и исход в Османскую империю, безусловно, являют собой трагедию адыгских и других горских народов. Однако не следует забывать, что Кавказская война была следствием объективных геополитических противоречий, битвы за Кавказ между Великобританией, Османской империей, Францией и Российской империей, на каждой из которых, как и на части адыгской элиты, лежит своя доля ответственности за случившееся. Однако в политико-правовом смысле данные события не могут быть квалифицированы как геноцид, и нет никаких оснований считать это утверждение оскорблением памяти жертв Кавказской войны. Но нет сомнений в том, что эту трагическую страницу нашей общей истории нельзя замалчивать, и здесь широкое поле для исследовательской деятельности ученых.
Вместе с тем, как отмечалось, у «черкесского вопроса» есть политическое измерение. В этом смысле, по мнению большинства южнороссийских ученых, «черкесский вопрос» - это условное обозначение для обширного круга проблем, актуальных для адыгских этнических активистов, более или менее широких слоев национальных сообществ. В составе данного проблемного комплекса могут быть выделены «общечеркесские» вопросы и проблемы отдельных республик. К числу общечеркесских ученые относят проблему признания Россией геноцида адыгов во время Кавказской войны; вопросы, связанные с переселением и натурализацией в РФ зарубежных черкесов (потомков мухаджиров XIX века); а также проблему создания общей «адыгской» республики в составе РФ, которая бы объединила Адыгею, части территорий Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии, Краснодарского и Ставропольского краев. Республиканская проблематика определяется сложными взаимоотношениями между черкесскими и тюркскими титульными народами в «сдвоенных» республиках, а также невозможностью достижения адыгейцами полной социальной доминанты в Адыгее.
Из двух выделенных проблемных блоков общеадыгский в настоящее время имеет очевидный международный резонанс, концентрирует основной конфликтогенный потенциал, опасный для России. Центральным вопросом этого блока, безусловно, является требование о признании геноцида черкесов в период Кавказской войны. Именно этот блок в последние три года получил новый импульс, но уже исключительно в форме информационной атаки на имидж Российской Федерации, с угрозой срыва зимних Олимпийских игр в 2014 г. в Сочи.
Эксперты за сложной конфигурацией самых разнообразных акторов глобальной, региональной и локальной политики, разумеется, увидели геополитический интерес ведущих игроков мировой политики к происходящему на Кавказе. Речь идет о Западе, прежде всего, о США и НАТО, которые и являются застрельщиками предолимпийских информационно-подрывных мероприятий. Ведь для осуществления новейшей геополитики, геополитики эпохи постмодерна или информационной эпохи, важным и эффективным инструментом для достижения намеченных целей выступает так хорошо отработанная американцами теория и практика задействования т.н. «мягкой силы», специфической составляющей которой выступают информационные войны и сетецентричные операции. Для их осуществления нужны информационные поводы – реальные или сконструированные. Одним из таких поводов для Северо-Западного Кавказа и является Олимпиада – 2014 в Сочи. В отличие от Северо-Восточного Кавказа (Дагестан, Чечня и Ингушетия), где под несомненным внешним геополитическим влиянием, фиксируется «жесткая мощь» террористической войны, в западной части Северного Кавказа пока ставка делается на «мягкие» формы борьбы. Впрочем, терроризм стал далеко не отвлеченным явлением для Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии, а в последние годы схроны с оружием и боеприпасами неоднократно обнаруживали на территории Адыгеи и Абхазии. Так, например, в октябре 2012 г. в районе горы Мамзышха в Гагрском районе Абхазии был обнаружен тайник с оружием и боеприпасами, в котором хранились три автомата, три ручных противотанковых гранатомета, четыре гранаты, большое количество патронов, 700 граммов тротила, а также две карты с обозначением переходов через перевалы на территорию России. В этой связи можно утверждать, что сторонники срыва Олимпиады-2014 допускают в перспективе возможность использования не только «мягкой», но и «жесткой» силы для реализации своих подрывных планов.
Однако пока наиболее активно ведутся информационные атаки. На первом этапе их инициировали американцы. Американскими фондами, а также авторитетными американскими университетами в США в последние годы были проведены многочисленные конференции с участием малозначительных фигур адыгских движений и русофобски настроенных кавказоведов, где «черкесский вопрос» был поднят на уровень внешней политики. Одновременно на постсоветском пространстве, включая Россию, активизировались западные и прозападные неправительственные организации.
На следующем этапе незавидная роль главной площадки информационной агрессии против России была предоставлена Грузии, где потерпевший поражение в пятидневной военной авантюре в Южной Осетии режим М.Саакашвили с готовностью принялся выполнять заказ своих заокеанских хозяев. Эта работа активно велась в рамках двух стратегий – т.н. «новой северокавказской политики» и «оккупированных территорий». В рамках обновленной северокавказской политики официальный Тбилиси в 2009 г. создал «Группу дружбы с парламентами Северного Кавказа», в январе 2010 г. открыл «Первый информационный» ТВ-канал, провел на территории Грузии ряд конференций с инспирацией вопроса о «геноциде черкесов», выступил с инициативой создания т.н. «Кавказской Конфедерации», ввел безвизовый режим для населения северокавказских республик, создал комиссию по противодействию проведению зимней Олимпиады-2014 в Сочи, и, наконец, в мае 2011 г., за три года до открытия Олимпиады, грузинский парламент отважился на официальное признание «геноцида» черкесов в годы Кавказской войны.
В результате в виртуальном пространстве сформировался крайне политизированный «черкесский вопрос», в котором отмеченные исторические проблемы XIX в. лежат в обосновании возможных сепаратистских проектов и в основании попыток срыва сочинской Олимпиады. Созданный грузинскими политтехнологами образ «черкесского вопроса» далек от исторических реалий, исторической памяти современных адыгейцев, кабардинцев, черкесов и шапсугов, абсолютное большинство которых не склонны возлагать всю ответственность за события XIX века на Россию и тем более выступать против Олимпиады в Сочи. Однако в информационной войне реальность и рациональные аргументы не играют определяющей роли. Парламент Грузии, признав геноцид адыгов, перевел «черкесский вопрос» на новый, международный уровень. Цинизм решения Парламента Грузии прошлого созыва не может не вызывать удивления, так как грузинская милиция и дворянство были активными участниками подавления движения горцев, а грузины в кавказской администрации своей коррумпированностью и злоупотреблениями провоцировали все новые восстания и выступления.
Пришедшее к власти в Грузии в результате парламентских выборов в октябре 2012 г. политическое объединение «Грузинская мечта», формирование нового правительства во главе с Б.Иванишвили, безусловно, внесет определенные коррективы во внутреннюю и внешнюю политику грузинского руководства. Новые грузинские лидеры уже говорят о своем намерении беспощадно бороться с коррупцией в высших эшелонах власти, которая, по словам Б.Иванишвили, «расцвела пышным цветом», а «власти Грузии все эти годы обманывали Европу и международные организации». На внешнем фронте в обмен на открытие российского рынка, скорее всего, ослабнет антироссийская риторика, станет мягче северокавказская политика и политика в отношении т.н. «оккупированных территорий». В частности, уже закрыт русскоязычный телеканал ПИК (Первый Информационный Кавказский). Однако, несмотря на то, что «Грузинская мечта» получила большинство мест в парламенте и сформировала правительство, говорить об устойчивости ее власти было бы преждевременным. Команда Саакашвили, который сохраняет пост президента, заняла выжидательную позицию, рассчитывая на то, что, получив власть, коалиция развалится, погрязнув во внутренних противоречиях, вследствие чего президент может отправить правительство в отставку и добиться новых выборов в парламент. Тем не менее, по-прежнему новые власти декларируют приверженность принципам евроинтеграции и атлантизма, а это означает продолжение, пусть и в ослабленных формах, информационных атак на Россию и ее союзников в регионе.
Поэтому во внешней сфере России следует в русле противодействия информационным войнам строить свою деятельность на основе испытанных повсеместно информационных технологий, не пытаясь переубедить бойцов идеологического фронта только научными аргументами. Одновременно внутри страны, в контексте общей исторической судьбы и уважения друг друга, с соответствующих научных позиций нужно найти консенсус по сложным и болезненным проблемам истории и современности. Без этого невозможно сформировать общероссийскую социокультурную идентичность и отразить атаки на крупнейший объединяющий проект – Олимпиаду в Сочи.
Добаев Игорь Прокопьевич, доктор философских наук, профессор Южного федерального университета (ЮФУ)
Черноус Виктор Владимирович, кандидат политических наук, профессор ЮФУ, Ростов-на-Дону
Западный Кавказ между прошлым и будущим политика и право Россия Сочи-2014 черкесы
