Нормандия. Путь домой
Всё началось с того, что французы с англичанами поссорились. Предметом дискуссии стала Нормандия. Эта цветущая провинция, первым герцогом которой в своё время стал викинг-захватчик Роллон, принадлежала Англии. Ну, по крайней мере на момент текущих событий. А до этого — Франции (и короновал викинга Роллона как раз французский король). Но английский король Вильгельм Завоеватель, основавший династию, приплыл в Англию как раз из Нормандии, так что на Нормандию у англичан тоже вроде бы как было некоторое право. В общем, Франция и Англия ссорились, а Нормандия печалилась. Нормандии хотелось домой. И она поплыла.
Просто заявить английскому королю «на острове у себя распоряжайся, пивохлёб!» нормандские бароны не могли, но, надо отдать им должное, постарались.
Референдума, правда, не проводили. Просто собрались и подняли восстание, декларируя в качестве цели независимость. Герцогом своим они провозгласили Вильгельма Клитона — до этого титул герцога Нормандского носил король Англии Генрих I.
Генрих I
Генриху, естественно, стремление нормандцев к независимости не слишком понравилось. А вот французский король Людовик Толстый, напротив, Нормандию поддержал, выступил с речью про самоопределение и явился лично с армией помогать нормандцам самоопределяться. Увы, время провозгласить «Нормандия возвращается домой» ещё не пришло. Французам не везло в битвах с англичанами уже пару десятилетий, и решающая битва за Нормандию не стала исключением.
«Смешались в кучу кони, люди…»
Чарльз Оман в книге «Военное искусство в Средние века» кратко и хлёстко характеризует битву при Бремюле как «огромную беспорядочную свалку коней и людей на удобной пустоши». Это довольно ёмкое описание, однако попробуем подробнее разобраться, кто на кого свалился и как именно.
Подходящей пустошью оказались окрестности замка Нуайон-сюр-Андель. Генрих привел с собой около полутысячи рыцарей — отряд средней внушительности. И заставил большинство из них спешиться. Пехота выстроилась в три линии, сам король стоял во второй по центру. Сотня конников осталась прикрывать английское войско с флангов.
Войско Людовика Толстого по численности немногим уступало английскому. Четыреста хорошо вооружённых рыцарей — и все конники. Как Генрих решил отказаться от конницы, так Людовик махнул рукой на пехоту. То есть вообще она у него была, но в тот день почему-то в битве не участвовала и, скорее всего, тащилась с обозом позади. Ну да, действительно, зачем воевать пешком, если можно красиво напрыгнуть на неприятеля на всём скаку?
Французы напрыгнули. Это был крайне неудачный напрыг, потому что английское войско не дрогнуло, успешно отстрелялось из луков и арбалетов, и французы как-то смущённо откатились назад.
Дальше французы проявляли чудеса храбрости. Особенно они проявляли эти чудеса, вываливаясь из строя героически помахать мечом и оставляя в нём брешь. Пока французское войско теряло строй, англичане с христианской кротостью стояли. Воистину с христианской, потому что никто из французов во время этих беспорядочных атак не погиб. Натурально, французское войско запуталось в себе.
Дело всё кончилось тем, что англичане слегка пропустили французов вперёд, а потом сомкнули строй. И подключилась резервная конница с флангов.
— Эхехе, — вздохнул Людовик Толстый. — Мы хотели красиво, а вы — зануды. Зануды.
Зануды-англичане методично интересовались у французских рыцарей, готовы ли те со всеми почестями препоручить себя в плен? Французы, что характерно, массово препоручались.
Всего в плен попало 198 французских рыцарей. Остальные, в том числе и король Людовик, с поля боя бежали.
Людовик Толстый
Но вот что примечательно — погибли всего трое французов, англичан же и вовсе нисколько! Хронисты утверждают, что битва эта проходила по всем рыцарским и христианским канонам и была подобна едва ли не турнирам рыцарей короля Артура. Дескать, противоборствующие стороны относились друг к другу с такой любовью и уважением, что потери и оказались ничтожными и случайными.
Надо, однако, полагать, что сыграл роль ещё один фактор.
Английским лучникам было явно выгоднее стрелять по лошадям, чем по всадникам, если они хотели смешать строй и рассеять атаку французского войска.
Поэтому столь бескровную и христианскую битву никоим образом не одобрил бы «Гринпис». Но «Гринпис» ещё не был создан, и битва при Бремюле вошла в летописи как пример христианского милосердия.
Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.