Под прицелом. О ракетных подводных крейсерах стратегического назначения

Как уже неоднократно говорилось ранее, боевая устойчивость соединений отечественных РПКСН находится под большим вопросом. К сожалению, наши подводные ракетоносцы, выходя на боевые службы, оказываются под прицелом неприятельских многоцелевых атомарин значительно чаще, чем нам бы этого хотелось, и намного чаще, чем это допустимо нашей концепцией ядерного сдерживания вероятного противника.

Что позволяет ВМС США и НАТО добиваться столь прискорбного для нас результата? В предыдущем материале автор упоминал «четырех китов», на которых базируется американская и европейская мощь ПЛО: это система подводных гидрофонов SOSUS, корабли гидроакустической разведки системы SURTASS, многоцелевые атомные подводные лодки и воздушно-космические средства. При этом очевидно, что SOSUS может быть использована только против наших подводных кораблей, стремящихся, или уже вышедших в океан, а действия SURTASS сегодня в значительной мере свернуты. Тем не менее, американцам вполне удается выявлять наши РПКСН даже тогда, когда последние несут боевые службы в прилегающих к территории РФ морях. И это говорит о том, что космические и воздушные средства США, вкупе с многоцелевыми АПЛ обладают достаточным потенциалом для вскрытия подводной обстановки в водах, которые вообще говоря должны быть нашими.



Почему такое происходит? Автор уже давал развернутый ответ на этот вопрос, поэтому сейчас ограничимся коротким резюме. Американские многоцелевые подводные лодки, практически на всем протяжении холодной войны, имели преимущество в дистанции обнаружения перед отечественными РПКСН. Положение усугубилось в результате распада СССР: обвальное сокращение состава отечественного ВМФ кратно снизило наши возможности обнаружения и сопровождения иностранных АПЛ и ПЛ даже в нашей ближней морской зоне.



В то же время возможности противолодочной авиации НАТО существенно выросли по сравнению с тем, чем они располагали в прошлом столетии. Судя по имеющимся данным, американцам удалась маленькая противолодочная революция: если раньше основным авиационным средством поиска подводных лодок являлись гидроакустика (сбрасываемые буи и т.д.), то в настоящее время ее потеснили иные, неакустические средства. Речь идет о выявлении специфических волн, возникающих при движении крупного подводного объекта, каковым, конечно же, является любая подводная лодка вне зависимости от типа ее движителя, кильватерного следа, а, возможно, и чего-то еще. Таким образом, возможности современной противолодочной авиации резко возросли, и не исключено, что говорить сегодня следует о кратном приросте эффективности авиации ПЛО США и НАТО. Увы, но скрытность наших АПЛ и ДЭПЛ, соответственно, сократилась примерно в той же пропорции.

Что мы можем противопоставить всему этому?

Новейшую технику?

В первую очередь – новейшие РПКСН 4-го поколения проекта 955А «Борей-А». Как уже говорилось ранее, первые 3 корабля типа «Борей», вошедшие в состав отечественного флота, представляют собой скорее РПКСН поколения «3+», так как при их создании использовались секции корпуса и (частично) оборудование лодок 3-его поколения. Но можно предполагать, что, начиная с «Князя Владимира», ВМФ РФ получит по-настоящему современные стратегические крейсера. Тем не менее, вряд ли одно только серийное строительство РПКСН проекта 955А обеспечит нашим соединениям МСЯС требуемые уровни скрытности и боевой устойчивости, и дело тут вот в чем.

Уже не первое десятилетие отечественные корабелы стараются догнать и перегнать США в части снижения заметности МАПЛ и РПКСН. И, нужно сказать, в этой области поздний СССР и РФ достигли определенных результатов. Автор не возьмется сравнивать взаимные дальности обнаружения «Князя Владимира» и «Вирджиний» последних модификаций — для этого у него просто нет данных. Но прогресс неоспорим: начиная с 80-х годов прошлого столетия, Страна Советов добилась значительного снижения шумности своего подводного флота. Иными словами, вполне возможно, и даже очень вероятно, что американцы все еще не потеряли своего лидерства в вопросе, кто кого обнаружит первым, но дистанции взаимного обнаружения значительно сократились в сравнении с тем, что было раньше. А это, разумеется, значительно осложняет выявление отечественных РПКСН гидроакустическими средствами многоцелевых АПЛ США.

Хорошей иллюстрацией вышесказанному служит инцидент, произошедший в Атлантике в ночь с 3 на 4 февраля 2009 г. Произошло столкновение двух иностранных ПЛАРБ: британской «Вэнгард» и французской «Ле Триумфант» (простите мой французский). Обе лодки вошли в строй в 90-х годах прошлого столетия, и представляют собой вполне современные и отвечающие своим задачам корабли, оснащенные, помимо всего прочего, мощнейшими гидроакустическими комплексами. Однако же ни британские, ни французские подводники не смогли обнаружить опасное сближение ПЛАРБ, что говорит о крайне низкой дистанции гарантированного обнаружения.



Можно предположить, что наши «Бореи А», особенно в условиях северных морей, также будет «проще нащупать, чем услышать» — и это чрезвычайно осложнит американским подводникам поиск наших РПКСН.

Но, к сожалению, снижение шумности – всего только одна из составляющих скрытности подводных лодок. Появление эффективных неакустических методов поиска привело к тому, что патрульная авиация получила возможности с весьма высокой вероятностью обнаружить даже самую малошумную лодку в мире. Так, например, американский «Посейдон» Р-8 в ходе всего лишь двухчасового пролета над акваторией Черного моря сумел обнаружить 2 турецких и 3 российских подводных лодки. Речь идет, разумеется, о новейших ДЭПЛ 636.3 «Варшавянка» — они действительно очень малошумны, но это им не помогло.

По всей видимости, одним лишь снижением уровня шумности и иных физических полей современную подводную лодку от глаз врага уже не спрятать. Хочется, конечно, надеяться и верить, что наши подводные корабли 4-го поколения менее заметны и для неакустических средств разведки и освещения подводной обстановки, но это весьма сомнительно. Во-первых, совершенно неясно, как это можно сделать технически – любой подводный корабль, как ни крути, будет создавать возмущения в водной среде, от которых едва ли можно избавиться, как, например, и от кильватерного следа. А во-вторых, конечно, быть может и есть возможность уменьшить заметность подводной лодки с воздуха. Но для того, чтобы это сделать, необходимо как минимум признать наличие самой возможности такого обнаружения, затем – изучить этот «феномен» как можно более детальнее и уже по факту изучения – искать меры противодействия. В то же время, складывается ощущение, что неакустические методы обнаружения АПЛ и ДЭПЛ командованием флота и руководством ВС и ВПК в значительной мере игнорировались как ненаучные.

Итак, первый и вполне очевидный вывод автора заключается в том, что одним лишь совершенствованием конструкции РПКСН и его оборудования можно значительно уменьшить вероятность обнаружения нашего корабля вражеской ПЛ, но задачу обеспечения боевой устойчивости соединений МСЯС решить невозможно. А что нужно еще?

Замечен – не значит уничтожен

Аксиома, на которую в интернет-публикациях часто перестали обращать внимание. Все дело в том, что в современной войне обнаруженная и уничтоженная подводные лодки – это, как говорят в Одессе, две большие разницы.

Предположим, что американские «Посейдоны» действительно обладают способностью с высокой долей вероятности обнаружить нашу подводную лодку в подводном же положении неакустическими средствами. Но это даст не абсолютно точное место, а район ее нахождения, и для того, чтобы уничтожить наш корабль потребуются дополнительные усилия – сброс гидроакустических буев, анализ шумов, наконец, сама атака. В мирное время «Посейдон» никак не может атаковать российский корабль: а вот если началась война, то самолет ПЛО сам должен стать объектом атаки. Иными словами, районы развертывания РПКСН должны быть обеспечены средствами контроля воздушной обстановки и ПВО в достаточной степени, чтобы гарантированно и быстро уничтожить вражеские патрульные самолеты в случае начала боевых действий. А то разлетались тут, понимаешь...

Разумеется, американский патрульный самолет может «подложить» и другую «свинью» — зафиксировав район нахождения отечественной подводной лодки, передать ее примерные координаты командованию, с тем чтобы оно, в свою очередь, направило туда многоцелевую АПЛ. Таким образом, американцы вполне могут «сесть на хвост» отечественным РПКСН еще в мирное время, и уничтожить их в самом начале конфликта. Но и здесь не все так просто, как может показаться на первый взгляд.

По всей видимости, американцы действительно хорошо научились выявлять подводные лодки неакустическими методами. Но вот поверить в то, что те же «Посейдоны» способны сколько-нибудь точно классифицировать выявленные корабли такими способами уже значительно сложнее. Для того, чтобы это могли сделать акустики, требуется снимать «шумовой портрет» подводной лодки, то есть выявлять шумы, свойственные конкретному типу АПЛ и ДЭПЛ. Это возможно, и можно предполагать, что и волны, образуемые подводными лодками в движении у разных типов кораблей, их тепловой след и т.д. будут различаться. Но вот зафиксировать эти отличия и классифицировать обнаруженную цель будет не так-то просто: далеко не факт, что американцы сегодня или в обозримом будущем научатся делать это.

Иными словами, более чем вероятно, что американцы сегодня умеют выявлять с воздуха наши подводные лодки, но вряд ли способны их классифицировать. В условиях, когда одновременно в море находится 1-2 АПЛ на весь флот (включая РПКСН), это не слишком критично. Но если в море одновременно находится 4-5 подводных лодок? Это ведь надо еще угадать, какая из них РПКСН, потому что «бегать-разъяснять» каждую станет весьма затруднительно. Особенно с учетом того, что...

Смогли они – сможем и мы

На сегодняшний день, лучшим противолодочным самолетом ВМФ РФ является Ил-38Н с установленным на нем комплексом «Новелла».


Увы, в данном случае «лучший» не значит «хороший» — сам комплекс начинали разрабатывать еще в 80-х годах прошлого столетия, затем – бросили в эпоху отсутствия средств, но, к счастью, вовремя получили индийский заказ. В результате в начале 2000-х поставили Индии Ил-38SD с «Новеллой», а затем, когда у МО РФ появились средства – стали доводить до уровня SD отечественные противолодочные Ил-ы. К сожалению, возможности нашего «новейшего» Ил-38Н идут далеко не вровень с тем же «Посейдоном». Но это совершенно не значит, что РФ неспособна создать современный противолодочный самолет. Если американцы достигли больших результатов в области неакустического поиска подводных лодок, то же самое вполне по силам и нам. Да, на это потребуется время и деньги, но результат, очевидно, будет того стоить.

Появление отечественных «Посейдонов» в составе ВМФ РФ способно кардинально облегчить задачи уклонения отечественных РПКСН от сопровождения многоцелевыми АПЛ США и НАТО. Да, сегодня американские ПЛ имеют превосходство перед отечественными АПЛ и РПКСН в дальности взаимного обнаружения (хотя, быть может, «Борей-А» и «Ясень-М» все же добьются паритета), а слабость наших надводных и воздушных сил не позволяет нам выявлять и контролировать передвижение «Вирджиний» и проч. в наших прибрежных водах. Но если ВМФ РФ получит в свое распоряжение козырь, которым является самолет ПЛО, «с упором» на неакустические средства обнаружения, то это тактическое преимущество иностранных подводных лодок будет в значительной мере нивелировано.

Ведь если неакустические средства становятся настолько эффективны, как это им сегодня приписывается, то американские «Сивулфы» и «Вирджинии», дожидающиеся выхода отечественных РПКСН за пределами наших территориальных вод, окажутся у наших противолодочников как на ладони. Малошумность и мощнейшие ГАК многоцелевых АПЛ США и НАТО ничем, в данном случае, им не помогут. А мы, зная расположение подводных лодок «заклятых друзей», сможем не только как следует помотать нервы их экипажам, но и проложить маршруты РПКСН в обход их позиций.

И получается, что…

Для обеспечения боевой устойчивости соединений наших РПКСН нам нужно:

1. Обеспечить ПВО районов их развертывания на уровне, обеспечивающей надежное сопровождение, а в случае начала боевых действий – уничтожение вражеской авиации ПЛО.

2. «В море – дома». Мы должны создать многоцелевые подводные силы достаточной численности, и добиться от них такого количества боевых служб, при котором разобраться где тут ДЭПЛ, где многоцелевая АПЛ, а где – РПКСН станет для противолодочных сил США и НАТО чрезвычайно трудоемкой задачей.

3. Разработать и запустить в серию эффективный противолодочный самолет «с упором» на неакустические методы обнаружения ПЛ вероятного противника.

Так что же, опять в «бастионы»? Совершенно не обязательно. В прошлом материале автор указывал на необходимость проверки возможностей наших новейших подводных боевых кораблей «Ясень-М» и «Борей-А». И если вдруг выяснится, что они все же способны выходить незамеченными в океан и действовать там – так это просто замечательно!

Но без A2/AD все равно не обойтись

Весь вопрос в том, что способность держать под контролем нашу воздушную и подводную обстановку хотя бы в ближней морской зоне все равно необходимо. Во-первых, для того, чтобы своевременно вскрывать развертывание вражеских ПЛ у наших вод и не попадаться к ним на прицел. Во-вторых, потому что современная военная техника служит многие десятилетия, и, конечно, устаревает за это время. То есть если сегодня окажется, что «Борей-А» способен нести боевые службы в океане необнаруженным, это вовсе не означает, что он сможет делать то же самое и через 15-20 лет. Никакой адмирал никогда не может рассчитывать на то, что его флот будет состоять исключительно из новейших кораблей, это невозможно даже для «богатеньких» США. А это означает, что в составе ВМФ РФ обязательно будут находится какое-то количество РПКСН не самых современных проектов, которых отправлять в океан будет уже нельзя – вот для них-то и нужны будут «бастионы». В-третьих, нужно понимать, что если уж третьей мировой войне все же суждено случиться, то началу «горячей» фазы будет предшествовать некий период напряженности, возможно – измеряемый неделями и месяцами. В это время и мы, и США с НАТО будут наращивать свои корабельные группировки, выводя в море корабли, завершающие текущие ремонты и т.д. И, поскольку американские и европейские ВМС кратно превосходят нас в численности, в какой-то момент выводить наши корабли в океан мы уже не сможем, их надо будет разворачивать уже в ближней морской зоне. И, наконец, в-четвертых – выявлять и быть готовым уничтожать вражеские АПЛ в нашей ближней морской зоне нужно уметь даже безотносительно безопасности РПКСН.

Как известно, американцы давно и вполне успешно размещают на своих подводных лодках крылатые ракеты «Томагавк», и они до сих пор представляют собой достаточно грозное оружие. Очевидно, что чем дальше мы отодвинем рубеж пуска таких ракет, тем лучше будет для нас, и, конечно, система контроля воздушной и подводной обстановки сильно поможет нам в этом.

Таким образом, нам действительно нужны «бастионы», но это совершенно не значит, что мы должны сосредотачиваться, замыкаться исключительно в них – если практика покажет, что наши новейшие подводные атомоходы в состоянии прорываться в океан – тем лучше для нас!

А если нет?

Что же, можно представить себе и такую гипотетическую ситуацию: подводные корабли полноценного 4-го поколения построены, современные самолеты ПЛО созданы, но вот уклоняться от назойливого внимания натовских атомарин с нужной для нас частотой нам так и не удается. Что делать в таком случае?

Ответ напрашивается сам собой. В этом случае нам следует размещать РПКСН в таких районах, где американских подводных лодок нет, или же где они сами окажутся под плотным контролем и могут быть уничтожены в самом начале конфликта.

Навскидку можно назвать два таких региона: это Черное море и Белое море. При этом особый интерес представляет именно последнее: дело в том, что Белое море обладает очень своеобразным географическим положением и рельефом дна. Посмотрев на карту, мы увидим, что Белое море является внутренним морем Российской Федерации – оно практически со всех сторон окружено территорией нашей страны. Оно соединяется с Баренцевом морем, но как? Горло Баренцева моря (именно так называется пролив) имеет длину 160 км, и ширину от 46 до 93 км. Наибольшая глубина составляет 130 м, но в основном глубины Горла составляют менее 100 м. И дальше, по выходе из Горла глубины уменьшаются еще – там начинается отмель с глубинами до 50 м.


Очевидно, что на сегодняшнем уровне отечественных противолодочных технологий и при соответствующем финансировании, вполне возможно выстроить ПЛО-барьер, полностью исключающий скрытное прохождение иностранных подводных лодок в Белое море. Кроме того, не следует забывать, что Белое море считается внутренними морскими водами РФ, и что подводные лодки других стран могут находиться там не иначе как в надводном положении и под своим флагом. Кроме того, иностранным военным кораблям разрешено только следование до пункта назначения, но не длительное нахождение, маневры, учения, они должны заранее сообщать о входе во внутренние воды и т.д. Иными словами, любая попытка скрытного проникновения иностранной ПЛ в Белое море в подводном положении чревата очень серьезным дипломатическим инцидентом.

В то же время ближе к центру Белого моря отмель постепенно переходит в достаточно глубокую впадину, с глубинами 100-200 м (максимальная глубина – 340 м), где вполне может скрыться РПКСН. Да, глубоководный участок не так, чтобы велик – порядка 300 км в длину и несколько десятков км в ширину, но его весьма несложно «наглухо закрыть» как от авиации ПЛО, так и от субмарин-охотников. А попытка накрыть РПКСН «квадратно-гнездовым» ударом баллистических ракет заведомо абсурдна – для того, чтобы «засеять» указанную акваторию до состояния гарантированной невыживаемости подводной лодки понадобятся многие сотни ядерных БЧ. Наши же РПКСН вполне в состоянии поразить из акватории Белого моря, скажем, Вашингтон (расстояние порядка 7 200 км).

Также надо сказать, что у наших подводников уже имеется опыт несения боевой службы в Белом море. В 1985-86 гг. с декабря по июнь здесь находился ТК-12, при этом начинал корабль свою БС с одним экипажем, а закончил с другим (смена осуществлялась при помощи ледоколов «Сибирь» и «Пересвет». Между прочим, речь идет о тяжелом РПКСН проекта 941.


Что касается Черного моря, то здесь все значительно сложнее. С одной стороны, на сегодняшний день в теории ничто не мешает развернуть в этом регионе подводные лодки с баллистическими ракетами на борту. Атомарин США в Черном море не будет, пока действует конвенция Монтрё, дизельные ПЛ, которыми располагает Турция не слишком подходят для сопровождения РПКСН, и в наших прибрежных водах мы, в случае начала конфликта, вполне в состоянии воспрепятствовать действиям вражеской авиации ПЛО. Морская мощь США и НАТО никак не сможет обеспечить господство в воздухе у нашего черноморского побережья в военное время – от турецкого берега летать далековато, а загонять АУГ, даже если турки разрешат, будет форменным самоубийством. Если же к нашим берегам рискнут сунуться турецкие фрегаты или иные неавианесущие корабли, скажем, тех же США – что ж, противокорабельных ракет у БРАВ хватит на всех. В то же время расстояние от Севастополя до Вашингтона составляет 8 450 км по прямой, что вполне доступно для баллистических ракет РПКСН.

С другой стороны, вряд ли турки пропустят в Черное море атомные РПКСН с Северного или Тихоокеанского флотов, а воссоздавать производства на Черном море до уровня, позволяющего строить стратегические подводные ракетоносцы… Конечно, в Черном море вполне можно обойтись и более скромными кораблями, нежели «Бореи А», но все-таки это будет очень и очень дорогостоящий проект. Кроме того, турки могут получить более эффективные подводные лодки с ВНЭУ, что расширит их «охотничьи» возможности. Нельзя исключать и авантюры по типу «Гебена» и «Бреслау» («совершенно турецкие» корабли германской постройки и с германскими же экипажами). Ведь никто не помешает взять Турции некие подводные лодки… скажем, в аренду. И никакое международное соглашение не запрещает находится на этих подводных лодках американским наблюдателям. И какой параграф будет нарушен, если этих «наблюдателей» окажется 99% от общей численности экипажа? Сегодня американскому ВМФ нет смысла прибегать к такого рода уловкам, но, если в Черном море возникнут российские РПКСН, ситуация может измениться. Да и появление российских морских стратегических ядерных сил на черноморском театре может вызвать такие катаклизмы в международной политике, что не устоит даже конвенция Монтрё. Вряд ли нам будет выгодно снятие ограничений на присутствие в Черном море военных кораблей нечерноморских держав.

Иными словами, по ряду причин базирование подводных кораблей с межконтинентальными баллистическими ракетами на борту в том же Крыму может выглядеть вполне привлекательно. Но подобное решение следует принимать, лишь очень хорошо продумав и взвесив разного рода политические последствия.

В завершение раздела, посвященного перспективам отечественных РПКСН, можно сделать несколько выводов:

1. РПКСН были и остаются главной ударной силой ВМФ РФ, а обеспечение их боевой устойчивости есть важнейшая задача сил общего назначения нашего флота.

2. Основную угрозу для РПКСН Российской Федерации представляют подводные лодки и патрульные (противолодочные) самолеты США и НАТО.

3. Вне зависимости от места несения боевых служб РПКСН (океан, «бастионы») силы общего назначения ВМФ РФ должны уметь выстраивать зоны ограничения и воспрещения доступа и маневра (A2/AD). Последние понадобятся как для вывода стратегических ракетоносцев в океан, так и для прикрытия их в прилегающих к нашей береговой линии морях.

А вот о том, где, какими силами выстраивать эти самые зоны A2/AD, автор рискнет порассуждать в следующих материалах цикла.

Продолжение следует…