Американские «нюки» и наши «маслопупы»: «внутренняя кухня» подводных лодок США и России

16 июня 2020 года в журнале The Drive, в рубрике The War Zone («Зона войны») вышла статья бывшего гидроакустика с атомной подлодки ВМС США Аарона Эмика «Nukes, Nubs And Coners: The Unique Social Hierarchy Aboard A Nuclear Submarine». Перевод названия дадим чуть позже, после перевода жаргонных названий должностей, специальностей и статусов подводников, которые в этом названии упомянуты. Сама же статья посвящена неформальной иерархии среди американских моряков-подводников.

Служба в подплаве ВМС США невесёлая от слова «совсем». Для российских читателей, например, будет новостью то, что часть американских подводников после службы испытывает посттравматические расстройства. Аварии с человеческими жертвами там, в общем, бывают, просто обычно их секретят, боевые операции против стран, с которыми Америка официально не воюет, бывают тоже. Зачастую лодки возвращаются с боевых служб с оторванными кусками звукопоглощающего покрытия корпуса.



Смеяться не надо, это результат широкого использования больших ходов на переходах ПЛА, из-за того, что их в ВМС США просто не хватает (а те что есть, и их экипажи, часто используются на износ). Ну а про то, что на их лодках на койках спят по очереди в несколько смен, российскому читателю, в общем, известно.

Но Эмик, уже отставник, как и все отставники, помнит в основном хорошее и весёлое, да и писать ему про по-настоящему интересные вещи просто нельзя, поэтому сначала – юмористический весёлый взгляд на американский подплав.

«Бесполезные тела» и другие интересные люди

Итак, любой новичок на американской подлодке называется NUB, или Non-Usable Body, что переводится как «бесполезное тело». Не важно, офицер это или матрос. Любой новичок – НУБ (читается и произносится как «Эн-Ю-Би», по буквам).

К НУБам относятся с нескрываемым пренебрежением: ведь они тратят на себя пространство, воду и воздух, ничего не давая взамен. Несколько легче жизнь НУБа, если он «Горячий бегун», «Hot runner», то есть «подрывается» выполнять простые задачи, которые ему ставят, и вообще в целом инициативен.

У НУБа есть примерно год на то, чтобы освоить необходимые для него знания и приступить к службе по-настоящему. На первом этапе, когда новичок знакомится с лодкой, экипаж может его «съесть» — просто не помогать ему и не давать офицерам положительные отзывы.

В дальнейшем НУБ будет учиться ориентироваться на борту, осваивать действия при аварии, учиться вести борьбу за живучесть без подсказок со стороны других членов экипажа, постоянно демонстрируя опытным сослуживцам и командирам свои знания.

В конце концов НУБ, зачастую одетый в полный комплект защитного противопожарного снаряжения, с дыхательным аппаратом, идёт через всю лодку и сдаёт опытному моряку устный экзамен по абсолютно любой системе, которую он встретит на пути, показывая, где, что и как включается, как нужно действовать в случае той или иной чрезвычайной ситуации, что выключать и перекрывать.

Затем НУБу нужно добиться того, чтобы офицеры и матросы, которые могут по своему положению тестировать новичков, нашли для него время и приняли у него экзамены. Это тоже непросто, даже организовать самому себе такой экзамен требует массы усилий и времени. Частенько НУБы «проставляются» комиссии, покупая разные пирожные и печенье на время экзамена, но это уже скорее дань традиции.

После пятичасового «допроса» НУБ, в случае успеха, становится человеком. В случае провала на экзамене у него будет ещё одна попытка, после неудачи в которой НУБа увольняют из подплава. Но это редкость, в основном все проходят этот отбор.

Последняя стадия – личный разговор с одним из старших офицеров лодки, который решает, окончательно пригоден этот человек к службе или нет. Если да, то лично командир лодки вручает ему «дельфинов» — нагрудный знак подводника. Теперь он не НУБ, он стал своим и в качестве отличительного признака может больше не носить форменную кепку, находясь на борту.

Теперь его ждёт направление в одну из больших групп экипажа «Nukes» или «Coners».

«Nuke» («Нюк») от слова «Nuclear» — «ядерный», это жаргонное словечко, которым можно обозначать что угодно ядерное – бомбу, например. «Ядерные» — это те, кто отвечают за движение лодки, офицеры и матросы, которые обслуживают реактор, турбины, турбозубчатые агрегаты и в целом всё, что заставляет лодку двигаться. Эмик шутит, что в «Нюки» идут те, кто решил реализовать сериал «Стар Трек» в реальности. Они по уши в математике и массивах данных и едят за одним столом со старшими офицерами-механиками (Chief Petty officers).

«Нюки», которые обслуживают реакторы, «нюки»-электрики и «нюки»-механики — это разные «нюки». Первые из них похожи на «гиков», помешанных на технике и компьютерах, вторые — как хамелеоны, могут даже затеряться на фото экипажа, а третьи – здоровенные, пахнущие машинным маслом громилы, стоящие свои шестичасовые вахты в жарких и шумных отсеках в корме.



Пространство «нюков» заканчивается там же, где заканчиваются отсеки с их оборудованием, обычно это реакторный отсек. Дальше начинается пространство, которое вне связи со своей реальной формой и числом отсеков, называется «Cone» — «Конус» (видимо это название возникло ещё на старых лодках ВМС США, корпус которых сужался к носу более-менее равномерно по длине лодки). В «конусе» живут «Конусники» — «Coners». В эту группу водят все подводники, вне зависимости от специальности, кроме, разумеется, «нюков».

Мир «Конуса» — это Америка в миниатюре, срез общества. Но поскольку те, кто теоретически может в него не вписаться, «съедаются» экипажем ещё на стадии «личинки подводника» – НУБа, то все хорошо уживаются друг с другом и нормально взаимодействуют. В мире «конусников» мы находим и «торпедных ребят», и акустиков, и штурманов, как и на любой подлодке мира.



Там же радисты, единственные, кроме командира лодки, люди, имеющие хотя бы иногда некоторое личное пространство. Акустики – самые свободные люди на лодке, они могут в ходе вахты просто сидеть молча и заниматься анализом шумовых спектров или просто слушать окружающий мир через наушники. Такого уровня свободы на лодке больше нет ни у кого. В «отместку» им приходится носить прозвище «сонарные девочки» («сонар» — гидроакустическая станция подлодки).

Особая зона — это «Шервудский лес»: ракетный отсек с баллистическими ракетами, где трудятся техники-ракетчики, постоянно отслеживающие параметры микроклимата в ракетных шахтах и в целом следят за главным оружием лодки.



Особняком стоят «А-гейнджеры» («A-Gangers», примерно «Атомная быстрая лошадь»), техники, ответственные за вентиляцию, регенерацию воздуха, дизель-генераторы и другие обеспечивающие системы, вплоть до гальюнов. Это в некотором роде «чёрная рабочая сила» подлодки, как пишет Эмик, «смесь «ядерного отхода», то есть матроса, не выдержавшего школы обучения моряков реакторного отсека, и дизельного механика из какого-то захудалого места». Ну или вроде неэволюционировавшего «нюка»-механика, но «с запашком».

Есть и совсем непривычные для россиян люди – йомены. Йомен (Yeomen) — это вроде писаря, человек, обученный быстрому набору команд и текстов на клавиатуре. На них висит вся бумажная работа ВМС США. Обычно йомен — это «правая рука» старших офицеров, избавляющая их от рутины и освобождающая время для командования.



Самый популярный и уважаемый всеми членами экипажа «конусник» — это, конечно же, корабельный кок. Вряд ли тут нужно что-то объяснять.

Вот теперь становится понятно и название статьи Эмика «Нюки, НУБы и конусники: уникальная социальная иерархия на борту атомной подводной лодки».

Вот так выглядит неформальное деление в американском подплаве. А как с этим у нас?

А у нас, как ни странно, весьма похоже.

«Люксы», «маслопупы» и вся глубина наших глубин

Если американский подплав делится на «нюков» и «конусников» (НУБы — это не подводники, а их личинки, их считать не будем), то наш на «механиков» и «люксов». «Механики» — это личный состав БЧ-5 (электромеханической боевой части). На дизель-электрических подлодках, в силу специфики главной энергетической установки и побочных эффектов от работы с ней, личный состав БЧ-5 зачастую именуется куда более ярким именем – «маслопупы».

Впрочем, с одной стороны, на какой-то «дизелюхе» они всё же могут быть механиками, с другой — и на некоторых атомных подлодках они были маслопупами. Эти традиции живые, они эволюционируют, и с годами всё меняется, да и на разных флотах есть различия.

БЧ-5 на атомных подлодках делится на дивизионы: 1-й движения, 2-й электротехнический и 3-й трюмный.

Слово «маслопуп» смешное, как и шутки про «трюмных», но от этих людей прямо зависит, вернётся лодка из похода или нет. Ситуации, когда от реакции офицеров, мичманов и матросов БЧ-5 зависело, погибнет лодка или нет, в нашем подплаве, увы, были нередко. В том числе и в новейшее время.

Бывали и трагические случаи, когда моряки из состава БЧ-5 гибли, спасая свои корабли и товарищей. Такие вот они, «маслопупы».

Все остальные, кто есть на подлодке, — это «люксы».

В носу лодки (или ближе к носу, если это, например, «Ясень» или «Ясень-М») в торпедном отсеке, несёт свою службу личный состав БЧ-3 – минно-торпедной боевой части.

В её составе есть моряки разных званий, но в любом случае для остальных это «минёры». И командует ими тоже «Минёр», просто с большой буквы. У них могут быть в боекомплекте крылатые ракеты, противолодочные ракеты, управляемые торпеды, а мин может и не быть, не важно. «Минёры» — и точка. Кстати, «румынами» подводных «минёров» не называют, это прозвище для моряков с надводных кораблей.



В БЧ-1, штурманской боевой части, тоже есть своя иерархия. Например, боцман и боцманская команда рулевых-сигнальщиков — это «рули», а молодые и неопытные офицеры-штурманы — «штурманята». В целом же БЧ-1 — это «штурмана».

Ракетная БЧ-2 — это зачастую «китайцы». Согласно легенде, это прозвище возникло из-за жуткой тесноты ракетных отсеков на первых, дизельных ещё, подлодках с баллистическими ракетами. Надо сказать, что это прозвище используется не везде.



БЧ-4 (связи) и 7 (освещения обстановки и управления), как и службы (например, снабжения или химическая) подобными специфическими прозвищами похвастаться не могут (впрочем, вряд ли это кого-то расстраивает). А вот разведка, ОСНАЗ, — это всегда «канарисы». Надо сказать, что в этом названии содержится довольно мрачная ирония, но вот так уж у нас всё заведено. И командует «канарисами», конечно же, «Канарис».

Судьбу не выбирают.

Есть ли у нас аналоги американских НУБов? Нет, процесс «включения» подводника в службу на наших лодках построен иначе. И вот тут стоит перестать хохмить. Следует посмотреть на некоторые вещи под серьёзным углом.

Начальный допуск и дальнейшее несение службы

Несмотря на подготовку в школах и учебных центрах (младший состав) и военно-морских училищах (офицерский состав), с прибытием нового члена экипажа на подводную лодку ему выдаются зачетные листы по специальности и устройству корабля и подготовке по борьбе за живучесть.

Примечание: согласно действующим нормативным документам, зачетный лист по специальности без закрытого зачетного листа по устройству корабля не имеет юридической силы. Однако это положение в ВМФ РФ сплошь и рядом нарушается, причем, как правило, в отношении офицерского состава. Младший состав находится под жестким прессингом — и низкого статуса (лица без допуска), и того, что, пока недопущенный занимает штат, вахты и обязанности за него исполняют другие члены экипажа.

С младшим составом могли быть проблемы с подготовкой ввиду недостаточного уровня образования, но это уже в прошлом, сейчас срочной службы в подплаве не осталось, да и с середины 2000-х годов, пока они еще были, их стали отбирать в подплав, и их уровень образования заметно вырос. Кроме того, в хорошем экипаже с отработанной системой подготовки личного состава молодой матрос уровня «деревенского тракториста» примерно за пару месяцев становился вполне подготовленным подводником. Правда, для этого он не учился только когда спал и «махал ложкой» на камбузе, все остальное время это была непрерывная и жесткая подготовка.

Кстати, переход на комплектование экипажей матросами-контрактниками ликвидировал ещё одну неофициальную иерархию – годковщину-дедовщину.

Примечание: подготовка личного состава по устройству корабля и борьбе за живучесть ведется не только «своими начальниками», очень большую роль играет подготовка дежурно-вахтенной службы на корабле

С офицерским составом еще недавно была вполне распространенной ситуация, когда офицер мог быть командиром группы, капитан-лейтенантом, но так и не закрыть зачетный лист по кораблю.

Во многом от этого пошло разделение между «механиками» и «люксами» в нашем подплаве (в отношении последних подразумевалось, что для них «винты начинаются за камбузом»).

Вместе с тем требования по знанию корабля для «люксовых специальностей» в ряде случае были не ниже, чем для «механиков», и в первую очередь касалось это офицеров категории вахтенный офицер (обычно – помощник командира, командир минно-торпедной и ракетной боевых частей и командир торпедной группы) и дежурный по кораблю (или его помощник), — из любой категории офицеров, сдавших зачеты и допущенных приказом.

Само выполнение данных обязанностей требовало хорошего знания не просто «механических вопросов», но и руководства и ведения борьбы за живучесть, в т.ч. в «корме» (механических отсеках). Ситуация, когда «люксы» оказываются в аварийной партии, работающей в отсеках, где размещается энергетическая установка подлодки, вполне штатная. В том числе это касается и реакторного отсека.



Закрытие зачетного листа по кораблю (и допуск к несению дежурства) — это очень важный «статусный» вопрос в экипаже, и прямая «заявка» офицера на будущую карьеру. Это не только и столько экзамен, сколько способность и готовность брать и нести на себе ответственность не только за себя, подчиненных, но и весь корабль.

Например, последним вопросом при допуске по кораблю одного из авторов статьи был вопрос старпома по «экстренному выходу корабля из-под удара крылатых ракет по базе». Подводники смогут оценить вопрос (выходящий далеко за пределы «требуемых знаний» и «дозволенного рукдоками» для молодого лейтенанта, даже дежурного по кораблю). Ответил успешно и нестандартно, а главное – был готов так действовать в реальной обстановке.

На все это налагались очень жесткие требования Инспекции государственного надзора по ядерной и радиационной безопасности (ИГН по ЯиРБ), введенные после ряда тяжелых ядерных аварий на ПЛА ВМФ СССР.

Например, один из авторов этой статьи, прибыв на свою первую ПЛ, не успел дойти до своего 1 отсека, как был вызван в центральный пост и отправлен на практические занятия в аппаратную выгородку атомного реактора, а на следующий день «вникал» в штабе эскадры в ядерные аварии ВМФ (с хорошим «куском» теории ядерной физики).

Здесь же необходимо отметить проблему «узкой специализации» офицерского состава — наследия массовой срочной службы на наших кораблях раньше и часто слабости мичманского состава.

Офицер готовился как узкий специалист, при этом часто уже с первых дней службы ему требовались широкие знания смежных вопросов, глубокое изучение которых не предусматривалось программами училищ.

Отдельно необходимо отметить проблему подготовки акустиков, где очень важен опыт, но сам факт служебного роста офицеров-акустиков затруднял его получение (а далее обесценивал этот опыт). Была нередкая ситуация, когда «классный акустик» — это «залетчик», которого не выгнали из ВС РФ только потому что он классный акустик и в море делает удивительные вещи.

Также необходимо осветить одну штатную единицу, которой в ВМС США нет.

«Замполиты»

Две наглядные цитаты опытных и уважаемых офицеров-подводников.

Одна:


Вторая:


Представляет интерес американский опыт с попыткой внедрения «замполитов» в экипажах ПЛА ВМС США, описанный у первого командира ПЛА «Наутилус» Андерсена: решив, что из-за длительного нахождения под водой у экипажа «будут проблемы», командование посадило «специалиста по таким проблемам» (психолога), в итоге единственным человеком с «проблемами» оказался… сам психолог — единственный бездельник на борту.

Подводя черту, необходимо ответить на очевидный вопрос: у кого уровень подготовки лучше — у нас или ВМС США? По нашему мнению, «в среднем» ВМС США сформировали гораздо более оптимальную систему подготовки подводных сил, однако это справедливо для «среднего уровня».

Неоправданный акцент на «механические» вопросы (часто за счет «тактических») приводит часто к шаблонным действиям ПЛА ВМС США (или даже ошибочным – в сложной тактической ситуации). Простой пример: чтобы стать командиром американской атомной подлодки, надо пройти спецподготовку по работе с атомным реактором, которая занимает весьма много времени и делает из офицера практически инженера по обслуживанию и ремонту атомных энергоустановок. Это похвально, но ведь командиру прежде всего нужно учиться воевать. А когда он будет это делать?

Пока американцы «выезжают на технологиях», их превосходство – техническое, они опираются на технику, которая опережает противника просто на эпоху. Какого-то экстраординарного уровня тактических умений у них нет.

У нас же, при всех проблемах с «средним уровнем подготовки», были выдающиеся экипажи, командиры которые позволяли даже на худшей технике весьма достойно противостоять подводникам США.

Правда, реализовать все возможности нашего личного состава зачастую всё-таки не получалось из-за худшей, нежели у противника, техники, а в реальной войне в крайне острой форме встало бы отставание в оружии (торпедах). Но это уже, как говорится, совсем другая история…