Мюнхенский «пивной путч»: как гитлеровцы впервые заявили о себе

8 ноября 1923 года немецкие национал-социалисты попытались захватить власть в стране. Попытка провалилась, но «пиар» вышел знатным. В первую очередь, благодаря благожелательному отношению местных и зарубежных правящих элит к заклятым противникам коммунистов.

После поражения Германской империи в Первой мировой войне положение возникшей на месте распавшейся из-за революции имперской государственности Веймарской республики было очень и очень шатким. В первую очередь, конечно, из-за наложившихся на накопленные в военный период неурядицы еще и астрономических репараций, положенных к выплате победителям, согласно условиям Версальского мирного договора. 
Ситуацию осложняло, кроме кабальных условий «похабного мира» (как оценил его в свое время Ленин), еще и не менее похабное поведение держав Антанты. Решивших, что для них теперь закон не писан, даже тот, который они вроде бы сами и записали в условиях мирных соглашений.
Так, в начале 20-х победители отдали Польше значительную часть Верхней Силезии, не обращая внимания на мнение проживавшего там веками немецкого большинства. А в январе 1923 года Франция ввела 100-тысячный контингент в Рурскую область – под предлогом «санкций» за просрочку очередного крупного репарационного платежа. 
Последнее имело вполне уважительные причины – продолжающуюся стагнацию немецкой экономики, гиперинфляцию и другие подобные факторы. Но, видимо, французы решили, что фактическая конфискация 72% годовой добычи угля и половины выплавляемого в стране чугуна и стали способна каким-то чудным образом улучшить платежеспособность немецкого бюджета и продолжили оккупацию «промышленного сердца» Германии.
К слову сказать, подобные действия вызвали единодушное возмущение практически во всех слоях немецкого общества. Вплоть до того, что «партизанить» против французских оккупантов во многих случаях стали даже недавние заклятые враги – рурские коммунисты и «фрайкоровцы» (тогдашние «ЧВК»), меньше чем за три года до того ожесточенно воевавшие друг с другом во времена рабочего восстания в регионе. 
Правительство Веймарской республики пыталось принимать меры по стабилизации положения, но его авторитет был крайне слаб. Так что исходы довольно-таки многочисленных путчей зачастую решались даже не вмешательством «силовых структур» (которые просто отказывались стрелять в «своих»), а позицией профсоюзов, начинавших многодневные забастовки. Кроме того, в обществе царила апатия. Добропорядочным бюргерам уже так надоели тяготы военного периода, что они были готовы поддерживать любую стабильность в стране, пусть даже и с какими-то неизбежными издержками. Последнее обстоятельство, правда, ничуть не охлаждало желания тех или иных «реваншистов» захватить власть в стране. Зачастую в расчете на ту же апатию молчаливого большинства сограждан. 

***

Слабость центральной власти также вызывала и сепаратизм на местах. Он не доходил до массового «парада суверенитетов» образца поздней «горбачевщины», но примеры отказа региональных властей выполнять приказы Центра уже наблюдались не так редко. 
Одним из таких очагов осенью 1923 года стала Бавария, чья правящая элита откровенно провозгласила приоритет собственных распоряжений над поступающими из Берлина и даже установила в этой земле мини-диктатуру под руководством генерального комиссара Густава фон Кара. Который дошел до того, что не без успеха попытался «приватизировать» дислоцированные в Баварии подразделения немецкой армии, отказавшись уволить их командующего, чего требовал немецкий министр обороны, и попытавшись привести солдат и офицеров к местной – баварской – присяге.
Важным моментом неподчинения баварского правительства Берлину было также непринятие Мюнхеном мер по противодействию набирающим силу национал-социалистам во главе с Гитлером. НСДАП, созданная в 1919 году, постепенно становилась популярной именно в Баварии. Именно здесь выходила их главная партийная газета, тут же организовывались все более многочисленные вооруженные формирования, получившие название «штурмовиков». Своими мундирами коричневого цвета они и дали одно из хрестоматийных названий фашизма – «коричневая чума».
Помимо собственных штурмовых отрядов, нацисты имели влияние и на местные силовые структуры. Например, шефом «уголовного розыска» Мюнхена был их фактический ставленник, будущий шеф МВД Третьего Рейха Вильгельм Фрик, казненный по приговору Нюрнбергского трибунала. Благодаря Фрику гитлеровцы в первые часы «пивного путча» сумели захватить ряд стратегически важных пунктов в Мюнхене.
Деятельность НСДАП как раз и радикализовалась в 1923 году. Так, в январе прошел первый съезд партии, в сентябре же Гитлер сотоварищи во всеуслышание объявили о намерении разорвать Версальский мир и добиваться реванша за поражение в Первой мировой. Чем и объясняли свое желание взять власть в Германии, которая едва ли не «валялась на земле», подобно периоду жалкого правления Керенского между Февральской и Октябрьской революциями 1917 года.

***

С этой целью сторонники Гитлера и предприняли нападение на собравшуюся в одном из «статусных» пивных Мюнхена местную верхушку – генерального комиссара, командующего округом и начальника полиции, а также представителей деловых кругов. Речь о каком-то их физическом уничтожении или даже заключении не шла – фашисты просто хотели заставить их стать своими союзниками в намеченном походе на Берлин, но союзниками «на вторых ролях».
Еще раньше к мятежникам добровольно присоединился генерал Эрих фон Людендорф – один из самых известных и популярных в Германии полководцев, соратник еще более известного генерала Гинденбурга. (В этой связи невольно вспоминается ответ Сталина весной 1942 года на письмо находившегося в Крыму начальника Политуправления РККА Мехлиса с просьбой назначить нового командующего Крымского фронта: «Вы требуете, чтобы мы заменили Козлова кем-либо вроде Гинденбурга. Но Вы не можете не знать, что у нас нет в резерве Гинденбургов!»)
Впрочем, Людендорф очень скоро тоже был изрядно разочарован – ведь он рассчитывал сам стать военным диктатором Германии. А вместо этого понял, что Гитлер уготовал ему, в случае победы, роль разве что послушного исполнителя, «зама по военным делам».
Был ли у «пивного путча» шанс на успех? Конечно, с высоты нынешнего «послезнания» эта гитлеровская акция большинству кажется глупой авантюрой. Но, с другой стороны, чуть раньше тот же Муссолини тоже захватил власть в Италии практически таким же способом – организовав «марш на Рим» своих сторонников, которому обанкротившееся в глазах населения правительство не смогло оказать хоть какого-то сопротивления. После чего король назначил «дуче» премьером.
Но все же осенью 1923 года национал-социалисты еще не обладали абсолютно признанным лидерством среди реваншистских правых сил Германии – их-то и всего насчитывалось на тот момент около 15 тысяч. Коммунистов в стране, для сравнения, тогда было около 230 тысяч. 
А среди вышеупомянутых реваншистов хватало оставшихся не у дел офицеров «старой прусской закалки», аристократии, богатых промышленников, без особого уважения относившихся к бывшему венскому художнику, сумевшему дослужиться на фронтах Первой мировой всего лишь до ефрейтора.

***

Именно этот момент в конце концов и стал решающим в срыве задуманного Гитлером «марша на Берлин». Местная баварская «верхушка», несмотря на откровенное презрение к политикам Веймарской республики, просто ненавидела наглого выскочку и не захотела становиться под его знамена. 
Поэтому, для начала, правивший в Мюнхене триумвират при первой возможности улизнул из захваченной штурмовиками пивной. А затем организовал путчистам какое-никакое сопротивление. Тем более что и сами «коричневые» пока еще проявляли смелость больше в отношении безоружных гражданских лиц. 
А вот когда путь их двухтысячной толпе (впрочем, действительно слабо вооружённой) преградило менее полутора сотен полицейских, дисциплинированно готовых выполнить любой приказ начальства, открытый по нацистам огонь быстро заставил их разбежаться во все стороны. 
Обрадованные таким относительно легким решением проблемы по имени «Гитлер» берлинские и мюнхенские политики на время заключили перемирие, а для арестованных нацистов организовали показательный суд. И даже приговорили на нем будущего «фюрера германской нации» с ближайшими соратниками «за государственную измену» к … всего 5 годам тюрьмы! Из которых эти «борцы за торжество нацисткой идеи» реально отсидели менее года, будучи выпущены «за примерное поведение». Будто их судили за какое-то «мелкое хулиганство», а не за попытку захвата государственной власти, жертвой которой стало четверо полицейских. 
Как-то такая откровенная мягкость не вяжется с расхожим представлением о жесткости немецкого «орднунга». Вроде известной (пусть и похожей больше на черный анекдот) истории о том, как уже при власти Гитлера в Германии раз и навсегда покончили с безбилетниками. В один не самый прекрасный для последних день одновременно устроив проверку билетов во всех трамваях, автобусах, поездах с помощью войск СС, после чего расстреляв всех обнаруженных «зайцев». 

***

Но на самом деле, «ларчик открывается просто». Как раз с помощью вышеприведенного соотношения численности немецких коммунистов и их злейших врагов в 1923 году – 15:1. За которым стоял не только процент депутатских мандатов, получаемых на парламентских выборах, но и реальная возможность массовых рабочих протестов и даже установления Советской власти в Германии. 
Прецеденты ведь были. Восстание «спартаковцев» вскоре после Ноябрьской революции 1918 года, Советская годом позже республика в той самой Баварии, что потом стала одним из самых зловещих «гнезд» нацизма. Наконец весной 1920 года, «Рурская красная армия» из рабочих-коммунистов и социалистов, изрядной численностью в 50 тысяч человек – как реакция на попытку «правого» Капповского путча, с огромным трудом и невероятной жестокостью подавленного верными буржуазному режиму войсками и «фрайкором».
Сил справляться с подобными выступлениями у непопулярных «веймарцев» было, ну, очень мало. А потому подпиравшая их немецкая буржуазия вполне обосновано боялась потерять под напором пролетарского гнева не просто власть, но и награбленные у народа путем запредельной эксплуатации богатства.
А ведь в той ситуации событиям в Германии уделяли пристальное внимание и «внешние игроки» из стран победившей Антанты. Они, конечно, могли испытывать неприязнь к побежденным немецким конкурентам и время от времени даже воевать с ними, тем самым отвлекая недовольство собственного населения на «внешнего врага». Но, конечно, перспектива появления на месте уничтоженной ими Германской империи «Германской советской социалистической республики», ее последующий практически неизбежный союз с Советским Союзом, сочетание огромных человеческих и природных ресурсов с промышленной мощью и производственной дисциплиной немецких рабочих – это для западных «демократий» выглядело даже не страшным сном, а инфернальным кошмаром! В случае своего осуществления этот кошмар очень быстро мог сделать явью установление «красного знамени труда» если не над всем земным шаром, то над большей частью Европы уж точно. 
Так что в сверхмягком приговоре государственному изменнику Гитлеру с его «партайгеноссе» поневоле видится трогательный консенсус правящих элит Запада – что побежденной Германии, что победившей ее Антанты. Ну, подумаешь, сорвался разочек вскармливаемый ими против «коммунистической заразы» цепной пес, попытался куснуть не по делу полумарионеточный немецкий режим. Не убивать же его из-за такой малости. Кого жу тогда можно будет эффективно натравливать на немецких союзников советских коммунистов? А в перспективе – и против самого первого в мире государства рабочих и крестьян…
Так что после непродолжительной отсидки (проведенной Гитлером с максимальной пользой – именно в это время была написана знаменитая «Майн Кампф», настоящая «библия» любого правоверного нациста) будущего фюрера выпустили для продолжения «великих дел» на благо международного капитала. 
Надежды эти он оправдал «на все сто» – уже к концу 20-х его партия выросла в численности вшестеро, в 1933 году пришла к власти. В 1945 году в ней состояло уже 8,5 млн человек – это из тогдашнего населения Германии в 66 млн человек, включая детей. 
Ну а что итогом всего лишь 12-летней нацисткой диктатуры стали десятки миллионов жертв, так чем не пожертвуешь для «защиты свободы» в виде эксплуатации своих ближних? Вековой юбилей первой в истории попытки Гитлера захватить власть – хороший повод вспомнить о таком преступном подходе.