Правозащитные организации на Кавказе как инструмент политики
Публикации | ПОПУЛЯРНОЕ | Владислав ГУЛЕВИЧ | 11.02.2013 | 00:03
Западные страны, прежде всего Соединённые Штаты, придают большое значение деятельности т.н. правозащитных организаций на территории Российской Федерации.
К сожалению, правозащитная деятельность не является неангажированной сферой общественной активности. Поскольку защита прав человека имплицитно подразумевает разделение общества на тех, чьи права нарушаются, тех, кто эти права нарушает, постольку в ней присутствуют чёткие морально-этические установки и критерии, согласно которым и выносится суждение, и «овцы отделяются от козлищ», хотя само понятие прав человека имеет размытые границы.
Во-первых, что считать правами, а что обязанностями? В толковании этого пункта правозащитниками нет чёткой границы, разделяющей оба понятия. Если права человека равнозначны индивидуальной свободе, тогда что это за свобода – свобода «от» или свобода «для»? Финансируемые из-за рубежа правозащитные НКО делают упор на свободу «от» - от призыва в армию, от ответственности за антигосударственные поступки, от неизбежного контроля спецслужб в условиях дестабилизации обстановки на Кавказе.
Во-вторых, Вашингтон произвольно наделил себя полномочиями составлять перечень этих прав, и решать, что туда входит, а что нет. Ницше говорил, что самый тонкий вид тирании – быть автором законов. Вашингтон как раз и является автором правозащитных критериев, расставляя на свой лад акценты и точки над «і».
В-третьих, можно ли провести чёткую границу, где права человека начинаются и где они заканчиваются? Например, право на свободу передвижений пресекается западными державами сразу, как только иммигранты из стран третьего мира подают прошения о визе.
В-четвёртых, является ли ценность прав человека абсолютной? Если да, тогда ей должно быть подчинено всё остальное, а сами права человека должны распространяться на каждого смертного, вне зависимости от его интеллектуального и морального состояния (несовершеннолетние, умалишённые, террористы, маньяки). Но мы знаем, что несовершеннолетние и умственно отсталые ограничены в правах, следовательно, права человека являются не абсолютной, а произвольной категорией, определяемой культурой народа (1).
Правозащитная деятельность – это, прежде всего, деятельность информационная. Весомость и значение этой деятельности прямо пропорционально информационному шуму, который она может спровоцировать, а меткие высказывания и комментарии правозащитников – это «информационные патроны», которыми «обстреливаются» позиции оппонента.
Анализируя этот нюанс с философской точки зрения, сошлёмся на исследования Джона Лэнгшо Остина – британского философа, основателя лингвистической философии и автора труда «Слово как действие». Согласно Д. Остину, язык – средство не только описания окружающей нас реальности, но и непосредственного влияния на неё. Это влияние осуществляется т.н. перформативными высказываниями (кратко: перформативами), которые суть высказывания, эквивалентное поступку или действию.
Перформативами являются фразы, типа «я клянусь», «я обещаю», «я делаю то-то и то-то (например, защищаю права человека)» и т.п., но это грубое и прямолинейное действие. Такие утверждения равносильны действию, т.е. говорящий сообщает о своих поступках, но истинность их проверить невозможно.
Для повышения пропагандистского эффекта прямые перформативы заменяются повествовательными предложениями, но в которых содержится перформативная формула «Сообщаю тебе, что…» Впервые такое расширенное понимание перформативных высказываний сформулировал американский исследователь Джон Роберт Росс, указывая, что такая формула содержится во внешне неперформативных высказываниях, которые, тем не менее, по своей внутренней структуре являются как раз перформативами. Умело оперируя подобными фразами, субъект информационной деятельности участвует в создании выгодной ему коммуникативно-социальной реальности.
Это легко прослеживается на примере репортажей одного из самых информационно плодовитых американских аналитических центров – Джеймстаунского фонда. Примеры: «Северокавказцы и этнические русские не видят для региона перспектив» («North Caucasians and Ethnic Russians Agree on Region’s Bleak Prospects»), хотя речь в статье лишь о некоторых сегментах русского общества и их оппонентах из северокавказских республик; «Среди черкесов растёт разочарование политикой Москвы в вопросах репатриации сирийских черкесов» («Circassians Grow Frustrated with Moscow’s Handling of Syrian Circassian Repatriation Requests»), хотя подразумеваются не столько черкесы, как таковые, сколько финансируемые Западом черкесские организации;
Это – типичные примеры содержания перформативного высказывания (равносильного действию, в смысле северокавказцы и русские действительно не видят перспектив для региона в составе РФ, и все черкесы действительно разочарованы политикой РФ в отношении своих соплеменников в Сирии) в «подкладке» повествовательно-описательного предложения. На самом же деле, далеко не все коренные жители Северного Кавказа и не все этнические русские считают пребывание региона в составе РФ худшим из вариантов, и т.д. Это всё элементы информационной войны.
С началом обсуждения в России темы деятельности неправительственных фондов, получающих финансирование из-за рубежа, руководители правозащитных организаций и их спонсоры задумались о том, как вписаться в новый юридический ландшафт, не снижая правозащитной активности.
Утверждается, что своими «нелепыми» подозрениями российские власти подвергают смертельной опасности активистов правозащитного движения на Северном Кавказе в виду того, что местные кланы, не подконтрольные правозащитникам, смогут расправляться с последними, как им вздумается (2).
Далее, высказываются небеспочвенные опасения, что, даже если жизни прозападных правозащитников ничего не будет угрожать, лишённые финансовой помощи, они всё равно вынужденно прекратят свою деятельность. Это противоречит высокопарным высказываниям некоторых активистов правозащитного движения о значительной доле волонтёров, безвозмездно посвятивших своё личное время защите прав человека.
Поскольку особым вниманием таких организаций всегда пользуются стратегически важные регионы (Поволжье, Сибирь, приграничные территории), не удивительно, что особенно много обеспокоенных комментариев касается и Кавказа. И правозащитников, и российские власти тревожат дестабилизационные процессы в регионе, но конечная цель этих тревог диаметрально противоположна: властям надо навести порядок, правозащитникам надо процесс наведения порядка максимально усложнить.
Симптоматично, что западные правозащитные организации распределены согласно региональной специализации. Например, НКО, работающие на Северном Кавказе, отнюдь не случайным образом интересуются социально-экономическими и политическими событиями в ЮФО, который, с геополитической точки зрения, составляет с СКФО единое целое. Военно-политические и социально-экономические проблемы ЮФО неотделимы от ситуации в СКФО, и наоборот. За пристальным вниманием западных НКО к ЮФО и СКФО, которые вместе составляют перешеек от побережья Чёрного моря к Каспию, и комплексным подходом к анализу происходящих там процессов маячат геополитические соображения, а не озабоченность состоянием демократии.
Несомненно, с вступлением в силу обновленного законодательства об НКО сворачивать свою деятельность на Северном Кавказе правозащитные организации не собираются. Изменится лишь её формат. Он будет не таким широким и масштабным, как ранее, но правозащитное присутствие сохранится. Рассматриваются варианты работы правозащитников без привязки к конкретному юридическому адресу (без помещения и кабинетов) и создание сводных мобильных групп, в состав которых войдут юристы, журналисты и представители правозащитного движения. Такие группы будут курсировать по регионам, выезжая непосредственно на место событий, регистрировать факты и интерпретировать их для своих работодателей в соответствующем ключе. Такой вахтовый метод уже использовался в Чечне так называемым комитетом против пыток. Надо полагать, что опыт оказался для правозащитников достаточно удачным, пусть и не оправдал всех их надежд.
Особняком стоит вопрос о перспективах финансирования правозащитной деятельности местным предпринимательством. Высказываются сомнения, что ставка на местных бизнесменов не принесёт желательного результата, т.к. они не захотят вступать в конфликт с официальной властью. Но можно предположить, что, несмотря на это, зарубежные НКО всё-таки будут предпринимать попытки заручиться поддержкой местного бизнеса, где всегда можно найти недовольных текущим положением дел и распределением благ. Если деньги будут поступать от местных фабрикантов и торговцев, тогда это не будет расцениваться как иностранная финансовая помощь.
Здесь есть ещё один нюанс. Если хотя бы часть затрат на правозащитную деятельность будет погашаться местными деловыми кругами, сэкономленные средства западных работодателей будут перенаправлены не на оплату текущих расходов, а на главную цель – расследования нарушения имущественных и иных прав граждан.
Правозащитная деятельность становится камнем преткновения между Вашингтоном и Москвой. Между тем, в Соединённых Штатах за правозащитную деятельность в таком стиле, каковой свойствен западным НКО в России, можно запросто угодить за решётку. В 2004 г. в Чикаго привлекли к суду 61-летнего американца иракского происхождения Халеда Думейси, обвинённого в незаконной деятельности в качестве незарегистрированного агента иностранного правительства. Похожее событие произошло в 2009 г. в Майами, где 4 г. тюрьмы схлопотал венесуэлец Франклин Дюран (его признали виновным в нарушении американского закона о регистрации иностранных агентов).
Специально для kavkazoved.info
Примечания
1) Иммануил Валлерстайн «Непреодолимые противоречия либерализма: права человека и права народов в геокультуре современной миросистемы»
2) Paul Goble «Moscow Puts Rights Groups in North Caucasus in ‘Mortal Danger’» (Eurasia Daily Monitor Volume: 10 Issue: 16)
3) wordyou.ru/v-rossii/biznes-boitsya-finansirovat-kavkazskie-nko.html
Кавказ НПО
