Война многолика. И каждый, кого она затронула, помнит ее по-своему. Сегодня мы расскажем о том, как видели её дети, жившие под оккупацией. Отставному военному летчику Евгению Антоновичу Белякову, живущему сейчас в Саранске, в 41-м было девять лет. Его родную деревню Бесядь, что на Гомельщине, немцы заняли меньше чем через месяц после начала войны. И началась новая жизнь. Интересная жизнь…
КОГДА МНОГО ПРЯНИКОВ И МОЛОКА
Немцев Женька не боялся. В них и страшного-то ничего не было. Наоборот, от взрослых он знал, что боятся надо своих. В один из июльских дней из леса вышли военные в фуражках с зелеными околышами – пограничники. Чуть больше десятка, оборванные, черной щетиной заросшие и злые. Видно от самой границы лесами пробирались.
Народ вокруг них собрался. Они: скоро немцы придут, но мы их встретим. Долго у колодца из ведра ледяную воду глотали, потом за огородами ручные пулеметы поставили.
Жива Красная армия, но в Бесяди чуть не в каждой второй избе беженцы живут. От них и пошли разговоры. Дескать, немцы людей за просто так не убивают, а если в какой деревне одного их солдата убьют, ту деревню жгут. А крыши-то у всех соломенные: подпали одну, дальше ветер разнесет.
Пошли старики к пограничникам.
– Такие вот дела, хлопцы. Не губите. Мы вам и харчей вдоволь дадим, с обувкой и с куревом поможем. Только уходите от нас, ради Христа.
А по деревне бабы уже выть начали. Кто молится, кто детишек собирает, в лес бежать.
Уговорили тогда пограничников. Бабы им со всех дворов сала собрали, яиц, самогона, картошки. Женьке поручили солдатам дорогу через лес показать.
Замерла Бесядь, а вскоре в небе самолет загудел, следом моторы мотоциклетные. Не спеша немцы в деревню въезжали. Впереди четверо верховых. Лошади под ними высокие, с колхозными не сравнить. Едут шагом по обе стороны улицы, за заборы заглядывают.
Следом мотоциклисты. Один с рацией, в наушниках. То и дело в небо поглядывает, где «рама» кружит. На остальных мотоциклах по двое: один за рулем, другой пулемет за приклад придерживает.
Доехали немцы до сельсовета, вышли размяться. Крепкие мужики, подтянутые, ни одного нет, чтобы мундир мешком висел. Старики сразу столы на улицу вынесли, новыми скатертями накрыли. Бабы еду принесли: сало, самогон, яйца, масло, сметану. Словом, то же, что и нашим солдатам.
Упрашивать не пришлось. Что не съели, по ранцам рассовали. Перед тем, как в путь тронуться, один из немцев даже с речью выступил. Чисто по-русски говорил.
– Правильно, что вы нас так по-хорошему встретили. А вот в соседнем селе нас обстреляли. Пришлось сжечь.
Уехали немцы, оставив после себя листовки на заборах. С них Гитлер улыбается, говорит об освобождении крестьян от коммунистов. Тут уж все поняли: советская власть кончилась. На время ли, навсегда, а кончилась. Все к магазину повалили. Замок обухом сбили: берите, кто что хочет. Сами не возьмем – немцам достанется.
Кто мешки с мукой тащит, кто сапоги яловые. Пацанам всё это без надобности, они конфетами и пряниками карманы набили. Никогда в жизни Женька столько пряников не ел.
Тем летом немцы в Бесядь еще несколько раз приезжали. Встречали их как положено – самогоном и салом. Ну и они в долгу не оставались. Не все, конечно, но те, что по старше, шептали по-русски (видно в свое время в русском плену побывали).
– Следом за нами мадьярский отряд идет. Они могут и вас всех убить, и деревню сжечь. Берите скотину, вещи и в лесу прячьтесь. Посидите там два дня, потом выходите.
Так и пряталась вся деревня в лесу. Вот уж где Женька молока напился… Дома мать вволю пить не давала: это на сметану, это на масло. А в лесу куда его девать. Подоит корову, и пей сколько влезет, хоть полведра.
Нет, не боялся Женька немцев. Да и что они ему могут сделать. В правом кармане у него вороненый «ТТ», в левом ракетница, гвоздями заряженная. Попробуй тронь.
НА РЫБАЛКУ С ПРОТИВОТАНКОВОЙ МИНОЙ
Оружия у пацанов было много. Через неделю после начала войны в деревню наши солдаты пришли. Много, с пушками и танками. По берегу речки (она, как и деревня, Бесядью называется) траншей нарыли, пулеметных гнезд. Всерьез собирались с немцами драться.
Только вот кончилась эта война, так и не начавшись. Прискакал верховой: немцы Гомель взяли. А до него от Бесяди всего-то 35 километров.
Снялись солдаты и ушли. А две танкетки так в лесу и остались. То ли поломанные, то ли бензина не было. А может просто забыли их.
Пока военные в деревне стояли, взрослые их делами не интересовались. А вот пацаны все траншеи облазили, со всеми солдатами перезнакомились. Разве можно такой случай упустить. Да и каша из полевой кухни всегда вкусней, чем дома.
Только Женька с друзьями знал, что осталось лежать в их лесу, в блиндажах под тремя накатами. Сотни запаянных патронных коробок из белого цинка. В длинных деревянных ящиках десятки винтовок и автоматов. Новенькие, в жирной заводской смазке. Отдельно короткие ящики – с минами и снарядами.
Даже противотанковое ружье нашли. Привязали его к дереву (отдача у него страшная, кости переломать может) и по забытым танкеткам. Если бы не война, о таком бы и не мечтали. Заранее, как будто знали, пацаны научились у солдат набивать патронами диски к ППШ. Вот и пригодилось.
В деревне эту стрельбу слышали, да только с пацанов какой спрос: не знаю, не я это. Найдет мать в кармане пистолет, в колодец бросит. Ну и что, в лесу этого добра полно. У Женьки одних автоматов пять штук.
На всякий случай пацаны и запасы делали. Стащат в траншею десяток цинков с патронами и прикопают. Пригодятся.
Автоматы быстро надоели. Трясется, рычит, а что толку. Ну, щепки от деревьев летят. Подумаешь, красота. Как-то Женька решил из пистолета по воробьям пострелять. Весь магазин истратил, а ни разу не попал. Потом друзья надоумили: берешь ракетницу, патрон разряжаешь, половину пороха высыпаешь, а на его место гвоздей нарубленных. От воробьев только перья летят.
Снарядам тоже нашли применение. Свинчиваешь железную головку, под ней прозрачная трубка из слюды, в карандаш толщиной. Кончик у нее ножом срезаешь, боек выскакивает. Всё, осталось в ту трубку бикфордов шнур засунуть (в блиндажах его мотками) и на речку.
Бесядь не широкая, метров двадцать всего, но рыбы после взрыва всплывает… Даже сомы на полпуда и лещи по килограмму. А бывало, противотанковую мину вдвоем раскачивали (шнур отмеряли больше метра) и в самое глубокое место. Как ахнет, так дно видно.
«ТЕБЕ ЧТО, ЖИТЬ НАДОЕЛО?!»
В 42-м немцы злее стали. Приедут в деревню и забирают, что хотят: шубы, валенки, скотину. У Беляковых корову со двора свели, потом свиней. Один кабан остался. Чтобы не нашли, мать его сеном завалила. Только продушину оставила.
И снова немцы приехали. В дом не зашли, сразу в сарай. Пусто, нет ничего. Один немец губами почмокал. Кабан видно решил, что его кормить пришли, заурчал из-под сена. Немец: «О-о, гут», достал пистолет и застрелил.
Это всё ничего: сами живы и то ладно. А вот евреев немцы подчистую истребляли. Когда Гомель заняли, приказ вывесили. Всем евреям нашить на одежду желтые метки, спереди и сзади.
В Бесяди тоже евреи жили. Как-то шел Женька по улице, а навстречу парнишка гомельский – Вадик. На груди желтый лоскут, а пальто почти новенькое. Сам-то Женька в драной телогрейке ходил. И так ему захотелось хоть раз в жизнь приличную городскую вещь надеть…
– Дай поносить.
– Бери.
Обменялись, а следом облава. Заметил немец желтую метку и пинком под зад направил в еврейскую колонну. Обидно, конечно, но не страшно. Даже интересно, что дальше будет.
Пригнали Женьку вместе с евреями в райцентр, в Ветки. Тут его и заметил один из полицаев. Он в Бесяди у бургомистра часто гостил. Выдернул из толпы.
– Ты чего здесь? Тебе что, жить надоело?! Быстро домой!
Понял Женька, что не к добру это. Скинул пальто и бегом в деревню. Уже после войны узнал, что тех евреев под Гомелем живыми во рву закопали. Три дня потом земля шевелилась.
В соседней деревне Лески кто-то убил трех немцев. Приехали каратели, согнали всех кого нашли в колхозное гумно, облили бензином и сожгли.
Но и партизаны тоже мстить умели. Если живым немца возьмут, то сначала допросят, а потом известный орган отрежут и в рот засунут. А на шею табличку: «Вот тебе колбаса, вот тебе яйки».
ПАРТИЗАНСКИЙ БУРГОМИСТР
Советская власть Беляковых не жаловала. За то что жили зажиточно, лошадей имели, пасеку. В 32-м Женькиного деда раскулачили. Самому-то Женьке тогда два месяца было, но мать рассказывала. Пришли в дом активисты: сдавай золото. Дед рубаху задрал.
– Вот, если есть на спине моей золото, то вырежьте и забирайте.
Увезли деда, да так он и сгинул где-то. Скотину отняли. Дом под школу передали.
Прошло два дня, как первых немцев проводили, приехали на четырех машинах солдаты и офицер. Приказал всем собраться у сельсовета.
– Будем выбирать бургомистра. Кто у вас от Советской власти пострадал?
– Беляковы.
Стал немец спрашивать, кто из Беляковых в бургомистры годится? А незадолго до этого в Бесядь дядя Тимофей, брат отца, из Гомеля приехал. За него вся деревня и проголосовала. Единогласно.
Как-то, проснувшись среди ночи, Женька увидел в хате незнакомых людей с оружием. Один из них вполголоса обратился к матери.
– Одарка, нам бы поесть чего-нибудь.
– Ладно, сейчас соберу.
Подошла мать к печке, Женька и спросил о ночных гостях. Услышал в ответ привычное «Не твое дело. Спи», но и сам догадался, что к ним пришли партизаны.
Суд у партизан был скорый. В соседних деревнях, говорили, они тоже приходили ночью. Кто староста? На сук его! Выбирайте себе председателя.
Женька даже не догадывался, как тогда повезло дяде Тимофею. Он в Гомеле женился на дочке секретаря райкома партии. Вот его-то тесть и нагрянул той ночью в дом к Беляковым.
В партизанские дела Женька не лез, но и в стороне не остался. Спросил его дядька Тимофей, где можно оружие достать – показал несколько своих старых тайников. Поручил секретарь райкома в соседней деревне силы немцев разведать – взял друзей, Володьку Дубоделова и Дробышевского, сходил и посчитал, сколько пушек, сколько пулеметов.
Когда осенью 43-го в Бесядь вошла Красная армия, дядьку Тимофея арестовали, как пособника оккупантов. Туго бы ему пришлось, если бы не документ, который ему командир партизанского отряда выдал. Два года он эту бумагу на потолке, за матицей прятал. Правда, три года лагерей он все же получил. Но лучше уж так, чем «четвертак».
***
Бесяди больше нет. И не война тому виной, а «мирный атом». Весь Веткинский районпопал в зону радиационного заражения. С этой смертью не поиграешь.
