От редакции «Отваги»: В последние годы года на страницах известного журнала «Техника и вооружение: вчера, сегодня, завтра» развернулась активная дискуссия на тему: «Какой быть перспективной боевой машине пехоты?». Различные авторы высказывали свои точки зрения о компоновке, вооружении подобных машин. Одни предлагали открытую сверху машину для того, чтобы десант мог вести прицельную стрельбу, как из окопа, другие с этим не соглашались и видели пути развития БМП по пути унификации с танковыми шасси и таким же мощным бронированием. В общем, точки зрения высказывались самые разные. Но вот в редакцию журнала пришло письмо от подполковника Ю.В.Евграфова, который много лет проработал конструктором, а затем военпредом на Волгоградском тракторном заводе. В порядке дискуссии письмо было опубликовано, и, надо сказать, вопросы, которых автор касается – из каких соображений создавались существующие боевые машины пехоты и насколько они соответствуют или не соответствуют своим задачам – стали ключевыми моментами в необычном выводе: БМП – это эволюционный тупик бронетранспортера. Так это или не так – судить Вам, уважаемые читатели, но «Отвага» решила также опубликовать это письмо, чтобы ознакомить всех с такой необычной точкой зрения.
Пишу в связи со статьёй «О перспективах развития БМП» в «ТиВ» №7/2002. Вот на какие моменты хотелось бы обратить ваше внимание:
1. В своём рабочем блокноте в 1977 году мной, тридцатилетним военпредом участка ОКР, была сделана следующая запись: «Почему, собственно, медлит Пентагон с принятием на вооружение БМП? Можно предположить, что основной причиной является отсутствие ясной концепции этой машины, т.е. – увязанных между собой трезво поставленных тактических целей и технических возможностей…»
Прошло 25 лет, но подчёркнутая часть фразы, на мой взгляд, по-прежнему верно отражает суть дела.
2. Во всех, известных мне, современных публикациях отечественных авторов концепция БМП расплывается – не поддаётся чёткой формулировке. Тому, на мой взгляд, есть только одна причина – неприятно констатировать, что, начиная с БМП-1, ни одна из реализованных в металле БМП не отвечает своему, взятому по определению, назначению, а именно: дать размещённой в ней пехоте возможность ведения боя не спешиваясь. Думаю, что излишне доказывать верность этого положения.
3. Изучение сорокалетней истории боевых машин пехоты, приводит непредвзятого исследователя к тому, что все причастные к созданию и проталкиванию БМП-1, будучи ослеплены карьерными мечтаниями, легко уверовали в атомную войну по нашим правилам. Это так, потому что концепция БМП-1 отвечала бы только такому сценарию боевых действий сухопутных войск, когда перед наступающими войсками простирается ядерная пустыня, образованная ударами средств из имевшегося у нас арсенала ОМП.
Запустив валовое производство БМП-1, мы спровоцировали массовый выпуск БМП по всему миру. Надо же было что-то противопоставить армаде наших БМП. Правда, американцы упирались очень долго, пока не убедились, что выиграют у нас гонку высокоточных вооружений, и тогда они смогут вести боевые действия не в ядерной пустыне, а в «высокоточной».
У нас развитие концепции БМП-1, оказавшейся фантомом, «увенчалось» созданием настоящего монстра – БМП-3. Тем самым мы продемонстрировали свою исключительную «твердолобость». Особенно впечатляют два основных технических решения БМП-3, а именно – многоствольное вооружение в башне и размещение людей в корпусе по образцу БМД-1. (Для пояснения последнего замечания прикладываю соответствующую записку с анализом компоновки БМД-1, см. ниже).
Вывод: Дискуссия о концепции современной БМП беспредметна и, следовательно, бесперспективна без уяснения того, что под общеупотребительным термином «боевая машина пехоты» скрывается не качественно новый вид БТТ, а всё тот же БТР, точнее – его эволюция, искусственно заведенная в тупик.
Если уклониться от этого вывода, то рано или поздно участники дискуссии будут осмеяны потомками, до которых всё равно дойдёт, что означает вид кучи мужиков, разъезжающих по Чечне на крышах БМП. И не питайте иллюзий – этот бесконечно повторяющийся сюжет телехроники есть своеобразный памятник создателям БМП-1, да и самой советской системе разработки и постановки на производство ВВТ.
С уважением Ю.В. Евграфов
ЗАПИСКА О ЯДЕРНОЙ ПУСТЫНЕ
Полагаю, что авторы, даже главные конструкторы, не знают точно, из каких соображений руководством страны принимались решения по БМП.
Я тоже не знаю этого точно, но настойчиво пытался узнать.
И вот однажды во время учёбы в академии ко мне в руки попали учебные карты слушателей-«очников», и сразу бросилось в глаза их резкое отличие от карт нашего, заочного факультета. У них всё пространство перед наступающими мотострелковыми частями на БМП было свирепо усеяно значками тактических ядерных ударов (и нанесены они были не вручную, а типографским способом!). Тогда же мелькнула мысль, что сделано это с целью избавить молодых офицеров от раздумий – как реально будем воевать с НАТО на нашей технике, в том числе на БМП. С заочниками, на треть прошедшими Афган, это бы точно не прокатило без скандала!
Однако, по зрелому размышлению, пришёл к более общему выводу: к первому суждению следует ещё добавить, что, по-видимому, я столкнулся с отражением того, как наши генералы собираются воевать в условиях нарастающего отставания по высокоточному оружию (ВТО). А нас, тридцатилетних семейных мужиков, опасаются травмировать картиной планируемого ядерного апокалипсиса. Да еще на фоне перестроечных публикаций о «ядерной зиме».
Если интерпретация наблюдения сделана верно, то выходит, что на самом деле БМП представлялась нашему Генштабу прежде всего как усиленный именно в противоатомном отношении БТР, способный доставить в нужную точку ядерной пустыни хоть какую-то пехоту.
Тогда сами собой находят объяснение некоторые странные вещи. Например, почему через столько лет после принятия БМП-1 вдруг с грандиозным скандалом озадачились неэффективностью орудия 2А28 «Гром». Или почему в каждом вновь выдаваемом ТТЗ на создание перспективных БМП вскачь росли требования ко времени «безвылазного» нахождения экипажа и десанта в БМП (последовательность примерно такая – 8, 12, 24 и наконец 48 часов).
ЗАПИСКА О КОМПОНОВКЕ БМД-1
Общая компоновка БМД-1 необычна для боевых машин пехоты. Она ближе к танковой: обитаемое отделение – спереди, моторно-трансмиссионное – в корме.
Ещё оригинальнее, в сравнении с мировой практикой, размещен экипаж и десант: три человека – в носу, в ряд (слева направо по ходу): командир машины (он же – стрелок левого курсового пулемета), механик-водитель, стрелок правого курсового пулемета; далее, в корму – наводчик-оператор в башне и, наконец, три стрелка у моторной перегородки.
Самым спорным компоновочным решением БМД-1 оказались курсовые установки ПКТ. Их боевая ценность не раз подвергалась сомнению. Ночью они практически бесполезны, т.к. прицелы ТНПП-220 чисто дневные. О стрельбе с ходу не может быть и речи, так как при движении машины оператор просто не в состоянии удержать пулемет. Командир перегружен функцией стрелка. Плюс этого решения только в высокой плотности огня с места или с коротких остановок вперед по курсу.
В 1970-х гг. десантники не раз требовали заменить пулеметы ПКТ на РПК-74. Мотивировали тем, что РПК можно, по крайней мере, снять с поврежденной машины, а ПКТ придется оставить. (Мне это предложение не нравилось по чисто личным мотивам. Я стрелял из курсовых пулеметов не хуже любого из тройки лучших заводских стрелков-испытателей, поэтому знал, какова точность хорошо пристрелянной курсовой установки БМД-1: с места, на 400 метров, первым одиночным выстрелом – в центр каски солдата. Точность боя спаренного ПКТ, несмотря на солидный прицел, существенно ниже. Так что, жаль было снайперской, по сути, пулеметной установки.) И тут вдруг десантники перестали настаивать на замене. Спустя некоторое время, от одного из офицеров НТК ВДВ стала известна причина смены «курса». Оказалось, что в Кабуле во время очередного мятежа всего-то одна БМД огнем трех своих пулеметов рассеяла толпу численностью от 3-х до 5-ти тысяч человек, среди которых хватало вооруженных моджахедов, и тем отстояла здание Царандоя (афганского МВД). Это впечатлило!
Стрелки могут вести огонь из личного автомата через амбразуры (т.н. – «шаровые опоры»). Бортовые амбразуры имеют броневые заслонки и смотровые обогреваемые бронестекла (конструкция заимствована у БМП-1). Кормовая амбразура – без заслонки и без стекла, зато с внешними выступами-ограничителями для предотвращения обстрела емкостей ЗИП и крыши МТО. Ведение прицельного огня из кормовой установки невозможно, т.к. стрелка не удалось разместить так, чтобы он мог наклониться к автомату. Стрельба ведется путем наблюдения через старинный (британский по происхождению) прибор МК-4, с корректировкой огня по трассам. Если удобство бойцов на передних рабочих местах и оператора в башне не вызывало особых нареканий, то места трех задних стрелков заводские испытатели метко назвали «собачьим ящиком».
Итак, в машине семеро десантников. Почему их именно столько?
Из случайной беседы с пожилым офицером ВДВ я узнал, что, оказывается, в 1950-х гг. в ВДВ за каждой АСУ-57 каким-то хитроумным путем ШТАТНО закреплялись не трое, как должно быть, а семеро бойцов! Но как же они размещались? Ведь АСУ-57 не имеет столько посадочных мест. Да и 12% перегрузка машины с ее и без того невысокой удельной мощностью (15,1 л.с./т), вроде тоже не есть здорово? И, тем не менее «дерзкие» десантники как-то ухитрялись и считали это оправданным с точки зрения тактики мелких подразделений. Действительно, спешенный боевой порядок – уравновешен: машина в центре, по два стрелка на флангах. Помимо того, что АСУ-57 – и транспорт, и огневое средство, очень здорово, что стрелки-десантники могли мгновенно спешиться и также быстро вновь вскочить на открытую сверху «низкорослую» машину. И еще один очень важный плюс – непосредственная зрительная и голосовая связь командира с бойцами. В итоге, АСУ-57 и четверо стрелков – это подразделение, полностью отвечавшее тактике, а лучше сказать – духу Десанта.
Хочу особо подчеркнуть, что первичные сведения об АСУ + 4 были подкреплены ещё несколькими свидетельствами. Но не документами!
Выходит, что семь мест в БМД-1 были первоначально заданы по аналогии с «АСУ плюс четыре», о чем создатели об. 915, естественно, не догадывались.
Курсовые пулеметы нарушали слаженность функций бойцов, по сравнению с исходной тактической формулой АСУ + 4. Правый стрелок-пулеметчик выключался из спешиваемого десанта. Но как ВДВ могли преодолеть соблазн и отказаться от шквала пулеметного огня? И наши «дерзкие» десантники пошли по проторенной дорожке, решив явочным порядком засовывать в «собачий ящик» четвертого человека. Что неоднократно с раздражением отмечалось представителями завода при посещении войск.
Однако, со временем выяснилось, что это были зряшные потуги. Командир БМД-1 не имел связи со спешенными десантниками, был занят пулеметом, и имел обзорность существенно худшую, чем стрелок-оператор в башне. Если он высовывался из своего люка, чтобы покомандовать своими спешенными людьми, то блокировал башню. Жалкое и унизительное для командира положение. Даже вручение радиостанций каждой паре спешенных бойцов мало помогало.
Таким образом, в какой-то момент времени командование ВДВ уяснило, что низовая тактическая группа вокруг объекта 915 не выстраивается. Вот только когда это произошло? И что решили делать? Могу только предположить, что ситуацию достаточно быстро разрядил БТР-Д (об. 925). А уж затем появилась БМД-2 (об. 916) с 2А42 вместо быстро устаревшего «Грома», но, к сожалению, с одноместной башней.
Из досье «Отваги»:
Авиадесантная самоходная артиллерийская установка АСУ-57 разработана в 1948-50 гг. в СКБ-40. Серийно производилась с 1951 по 1962 гг.
Боевая масса 3,35 т; экипаж 3 чел.; размеры 4995 х 2086 х 1460 мм; вооружение – 57-мм пушка Ч-51М с боекомплектом 30 выстр.; бронирование 4…6 мм; двигатель мощностью 50 л.с. позволял развивать скорость до 45 км/ч; запас хода 250 км. В 1954 г. в опытном порядке создана плавающая установка АСУ-57П.
