Русские в Сербии (окончание)

Олег Валецкий. Фото из архива автора
«Солдат удачи» №6, 1996 г.

<<< См. предыдущую часть

 

 

Трудное положение

 

Восьмого января 1994 года на кладбище «Дони Миловичи» прошли похороны погибших, и вместе с сербскими могилами появилась и первая, но не последняя русская могила уральского казака сотника Десятова, оставившего свои кости в Боснии, а двоих детей в Екатеринбурге.

После этих смертей началось почти два месяца очень тяжелой жизни. От склона Дебелого Брда до первых заселенных домов было около 200 метров по прямой. Днем, кроме как тропинками, вытоптанными в огородах, невозможно было пройти к своему дому. В районе Еврейского кладбища не было высоких зданий, как на Грбовице, и снайпер мог контролировать большую часть улиц. Командир взвода Митар из роты Алексича не мог зайти в свой дом через дверь, так как по ней бил снайпер, и лазил через окно. У него не выдержали нервы, и ночью он подполз к одной из неприятельских ячеек и очередью из автомата застрелил одного из находившихся там. В Митара полетело несколько гранат, но он сумел вернуться на базу целым и невредимым. Но эта вылазка, конечно, решить ничего не смогла.

Перед командованием стояла конкретная задача: сбить противника со склона Дебелого Брда. Противник не дремал. Рабочие команды из пленных и мобилизованных сербов строили все новые траншеи и бункеры.

К сожалению, с сербской стороны ведение непрестанного, тревожащего огня из гранатометов, безоткаток, пушек и пулеметов, оборудование для них постоянных позиций для обстрела склона – основы всякой войны – находились в забвении. Упор был сделан на акции разведывательного или наступательного характера с формированием для этого интервентных групп. Объяснялось это слабой дисциплиной, отсутствием организованности, желанием людей сделать себе громкое имя какой-нибудь акцией, а не рутинной работой.

 

Новая акция

 

В один из дней января, на базу часов в 12 дня пришел Шкрабов и сказал, что необходимо провести небольшую разведку боем. Несколько человек поднялись и пошли за ним на позиции роты Алексича. Пространство между сербскими позициями Алексича и неприятельскими представляло собой квадратное поле 200 метров в длину и 300 в ширину, поросшее мелким кустарником и несколькими отдельно стоящими деревьями – достаточно пригодное для стрельбы из гранатомета во всех направлениях. Позиции Алексича образовывали два бункера – «Казарма «Босут», стоящая под склоном Дебелого Брда, и бункер «Рашидов ров», в двухстах метрах влево. Каждый бункер имел пару пулеметных гнезд и несколько десятков метров траншеи. И от «Казармы», и от «Рашидова рва» шли в сторону противника асфальтированные дороги.

Подойдя к позициям, группа разделилась. Толик и я остались с одним РПГ-7 и четырьмя гранатами к нему у бункера «Рашидов ров». Шкрабов, Леонид Ш., только прибывший в отряд, Борис, Итальянец и Мунгос, пройдя левым флангом вдоль дороги, подошли к угловому дому на сербских позициях. Оставив Мунгоса в соседнем доме для прикрытия, группа поочередно начала продвижение.

Первым в дом вбежал Шкрабов, вторым Борис. Пулеметчик неприятеля тут же открыл прицельный огонь по дому. У бежавшего третьим Леонида фонтанчики от пуль били по ногам, четвертый – Итальянец – получил пулю в ногу, однако Леонид успел втащить его в дом. Из ноги Итальянца ручьем лилась кровь, из дома нельзя было высунуть носа. Связавшись с нами по радиостанции, Шкрабов попросил поддержки.

Прикрываемый Толиком и пулеметом из «Рашидова рва», я отправил две гранаты в неприятельский бункер, находившийся через дорогу от дома, где засели ребята, а одну послал на неприятельские позиции на склоне. В это время Шкрабов и Леонид вынесли Итальянца из дома и с санитарной машиной отправили в больницу (ранение было неопасным, и через три недели он вышел из больницы). Мы же, не зная, что творится, ждали команды на своей позиции у «Рашидова рва». У нас осталась одна граната. Я уступил ее Толику. Толик, выскочив из-за укрытия, выстрелил из РПГ, но граната каким-то чудом попала в тоненькое деревце в десяти метрах от него, сломав его, ушла вверх, но в сторону неприятеля, за первой линией обороны которого она и взорвалась. Этим была поставлена точка и все пошли домой.

Несколько дней было проведено в бездействии и бесконечных разговорах. 24 января, утром, часов в девять, в помещение, где спали русские, пришел Шкрабов и разбудил ребят. Вечером все вместе обсуждали предполагаемую акцию. Было предчувствие чего-то нехорошего, обычной уверенности и собранности внутри себя многие не находили. В таких случаях оставалось только молиться Богу, чтобы спас он рабов своих. Никто не испытывал желания идти в акцию, но кроме русских шли и сербы, подводить их не хотелось. Однако же не всем, трое так и не пошли со всеми. Один новичок – Леша П., только что приехавший непонятно зачем, пошедший в акцию в качестве снайпера для прикрытия штурмовой группы, при подходе к месту акции как-то незаметно исчез – как оказалось, спрятавшись в отеле. В общем-то, никто никого не заставлял воевать. Но, занимаясь всем, чем угодно, только не воюя, такие типы сильно дискредитировали воевавших честно ребят. А избавиться от них было тяжело. Командование особо не интересовалось внутренними проблемами русских, как, впрочем, и всеми другими их проблемами. А Шкрабов, заботясь о количестве, старался воспрепятствовать изгнанию дискредитировавшего себя человека.

В акцию из русских пошли Шкрабов, Леонид, Толик, Хозяин и я. Александр С. и Николай П. были в больнице, в больнице был и Саша К., каптерщик, уже имевший полную инвалидность и недавно раненый еще раз, в свои 22 года, несколько человек уехало, несколько осталось дома.

Когда группа из русских, десятка четников и двух десятков милиционеров из отряда специальной милиции управления «Кула» (община Илиджа) подошла к отелю «Осьмица», было уже около 11 часов утра. Внутри Шкрабов разложил карту и начал объяснять план акции. Первая подгруппа из 4 человек по плану должна занять траншею, затем вторая подгруппа из 5 человек должна была по брустверу занять впереди стоящие позиции неприятеля. Остальной состав группы выдвигается для непосредственной поддержки двух подгрупп, а затем начинают дальнейшее общее продвижение по неприятельским позициям. В отеле осталось несколько человек во главе с Папичем, командиром роты, другом Алексича. Они имели на вооружении гранатомет и пулемет. С дороги над «Анжиной кучей» должен был также действовать гранатомет покойного Миши Чолича, заместителя Папича. По всей линии сербской обороны в месте предполагаемого наступления находилось до взвода местных из роты, несшей непосредственную оборону на Златиште. Они должны были поддержать огнем наступающих.

Танк уже выехал на старую сербскую линию над «Анжиной кучей». Из отеля вышли Шкрабов, воевода, Драгиша Никич и Лаки, оба добровольца из Сербии. За ними вышли Толик, Леонид, я и Хозяин. Загрохотала пушка танка Т-54, справа его поддержал ЗИС, из отеля ударил пулемет. Неприятель не молчал, мины его легли точно около отеля. Прямым попаданием был уничтожен бункер: на счастье, внутри его никого не было, однако одному четнику осколок пробил ногу. Пострадал также один доброволец из Румынии – Чезаре: при стрельбе Папича из гранатомета пламя и раскаленный песок ударили случайно оказавшемуся сзади Чезаре в лицо и плечо. В больнице врачам едва удалось спасти его глаз.

Я пару раз выстрелил с дороги из гранатомета, и вместе со Шкрабовым русские начали спускаться по траншее вниз. Обогнув «Анжину кучу», где уже разместилось двое пулеметчиков, они сгруппировались в конце траншеи. Правее от них сидели воевода, Драгиша и Лаки. Каждый имел при себе десяток различных гранат, до восьми магазинов к автомату. Хозяин остался для подстраховки в сербской траншее, а Шкрабов, за ним я, а затем Леонид и Толик медленно, по-пластунски, начали выползать по снегу. Со стороны неприятеля слышались какие-то крики, но за разрывами нельзя было определить, что кричат.

Внезапно справа от русских на расстоянии 100 – 150 метров со стороны противника в сторону сербов воздух прочертило несколько ярких огней. Как оказалось потом, противник, применив ПТУРСы «Малютка», уничтожил сербский ЗИС. Шкрабов подполз к проволочному заграждению и ножницами начал перекусывать проволоку.

За десяток дней противник успел прокопать новые траншеи и сейчас от продолженного на десяток метров основного хода, в сторону сербских позиций, вел еще один, короткий, метров 7–8, ход, параллельный тому, в котором побывали русские в прошлый раз. Группа, таким образом, находилась внутри неприятельских траншей, образовавших букву «П» на площади не более 100 кв. метров.

Леонид и я проползли немного вперед, держа под контролем неприятельские траншеи впереди. Толик прикрывал спину, контролируя правый фланг, а также контролируя неприятельские траншеи впереди. По группе противник вел огонь, но русские были до него еще недосягаемы, а подойти поближе противник опасался. Вероятно, после обстрела из танка, ЗИСа и гранатометов его солдаты ушли из первых траншей, надеясь на подход своего интервентного взвода, или же были уничтожены. Мы с Леонидом начали забрасывать неприятельские позиции ручными гранатами. В ответ раздалась стрельба и полетели две или три гранаты, но неточно. Шкрабов перерезал проволоку, но второй подгруппы все не было. Послали Толика узнать в чем дело. В это время справа раздались крики «Аллах акбар» и брань в адрес России. Мы с Леонидом швырнули в сторону криков по гранате, прокричав в ответ по-русски… Пораженный аргументами, неприятель замолчал. Подполз Толик и сказал, что из траншеи никто выходить не хочет. Выругавшись, Шкрабов пополз назад. Остальные, преодолев заграждения, заняли позицию около входа в неприятельскую траншею.

Стрельба становилась все плотнее, гранаты противника летели одна за одной, ребятам приходилось буквально вжиматься в землю. На счастье, вход в траншею находился на небольшом бугорке и гранаты или скатывались вниз, или взрывались за неприятельским бруствером. Спасало наличие своих гранат, благодаря которым удавалось не подпускать противника. Но гранаты приходилось швырять в очень быстром темпе.

Наконец подполз Шкрабов и еще человек пять-шесть с ним. Потом только стало ясно, чего стоило это Шкрабову.

 

Вся надежда на гранаты

 

А время шло. И вместо неприятельских солдат, несущих стражу, которые или погибли, или сбежали, сюда прорывались более подготовленные бойцы из интервентного взвода. Раздалась команда «Вперед!». Я через открытую ячейку запрыгнул в крытую бревнами траншею неприятеля, держа автомат наизготовку. На расстоянии пяти метров я увидел шедшего ко мне неприятельского солдата в плаще защитного цвета и с автоматом в руках. Противник был высокого роста, и ему пришлось пригнуться – это его и подвело. Дав по нему очередь, я тут же влетел в противоположную ячейку, а затем швырнул в другой конец траншеи гранату.

Следом за мной в траншею вскочили Леонид, Йово-четник, и несколько позже – Шкрабов, который, однако, долго там не пробыл, а принялся с бруствера вместе с Толиком и несколькими сербами в упор бить по солдатам противника, высунувшимся из открытого участка основного хода своей траншеи.

До противника было не больше восьми метров. Из конца в конец крытой траншеи летали ручные гранаты. В одной ячейке от осколков фанаты упал раненый Йово, его вытащил наверх Леонид, сам получивший пять осколков в ногу. Всю траншею заволокло дымом из дымовой гранаты, брошенной неприятелем. Леонид, оставшийся один в ячейке, раненый, не знал, что происходит вокруг и посчитал, что его оставили. Но тут же чья-то рука вытянула его наверх – и он пополз в свои траншеи.

В другой ячейке сидели мы с пришедшим со Шкрабовым четником сорока с лишним лет, по имени Кики. Мы также не имели понятия, что происходит вокруг. Я выглянул наружу. Вокруг не было ни души, среди пятен крови на снегу лежал чей-то автомат. Как оказалось потом, в живот был ранен Толик, ему удалось вползти в свою траншею, а затем его вынесли в санитарку. Шкрабов был ранен в правое плечо и сам вышел к своим. Мы с Кики вылезли из окопа и по кровавому следу Толика проползли к своим. Точный бросок гранаты – и мы бы остались лежать у неприятеля мертвыми или ранеными.

 

Новые смерти

 

В сербской траншее нас ждали Хозяин и трое милиционеров. Воевода и Лаки пытались вытащить мертвого Драгишу, который в середине боя выполз по старому маршруту к правой неприятельской траншее. По «Мотороле» он передал, что видит шесть мертвых солдат противника и получил приказ возвращаться. Тут же пуля из неприятельского пулемета с «Чолиной капы» попала ему в горло, на том же месте, где в предыдущей акции русских чуть не накрыл тот же пулемет. Наконец, какой-то палкой его смогли зацепить за ногу и вытащить.

Воевода, я, Хозяин и один милиционер продолжали швырять ручные гранаты, чтобы не дать противнику близко подойти. Впрочем, он не отвечал, его солдат в траншеях почти не было.

О продвижении никто даже не говорил. Когда сербы вышли на дорогу, за ними поднялись и мы с Хозяином. Молча, скинув маскхалаты, мы отправились на базу. Постреливал снайпер, но нервы были уже вымотаны настолько, что на него не обратили внимания.

Мы были уже дома, когда по военной связи им сообщили, что в больнице умер Толик.

Вечером мы помянули погибших. Пустая кровать Толика, его вещи напоминали о нем, и странно было думать, что его больше нет. Он приехал в Югославию с другом Сашей Типтиным в общем-то случайно и так же случайно оказался в Боснии. Сначала сербский штурмовой отряд во Власеницах, затем русский отряд на Хреше и Прате. В Прате, в одном из боев, погиб командир их отряда, бывший капитан спецназа Михаил Трофимов, и в этом же бою пропал без вести Типтин. Пропал при диверсантской акции на территории зоны Горажде, с того времени о нем ничего больше не было слышно. Сейчас пришла очередь Толика.

 

Спонтанная акция

 

Проходили дни. В русский отряд приехали двое новеньких: Саша Б. и Иван П. Воевода спросил Сашу, сколько он намеревается быть здесь, тот ответил, что пока не погибнет. К несчастью, его слова быстро подтвердились, и отличник белгородской школы и курсант военного училища через две недели лег на кладбище «Дони Миловичи». Незадолго до его смерти отряд получил еще один трофейный китайский РПГ-7 и пару ящиков гранат к нему. Необходимо было проверить оружие, тем более что заряды к гранатам порою были низкого качества.

Я взял 4 гранаты и гранатомет, мне вызвался помочь Леонид. Он взял с собой карабин «паповку» и несколько трамблонов к нему. Двое новеньких – Саша и Иван, давно хотевшие принять участие в бою, – взяли автоматы и по нескольку магазинов к ним. Зашедшие на огонек Валера и Борис были привлечены к стрельбе из 82-мм миномета, стоявшего тут же около дома. Молодой серб Ацо Стоянович, недавно прибывший в роту, тоже решил принять участие в акции. Ему дали «Моторолу» и назначили корректировщиком миномета.

Был разработан и план, исходя из того, что часть солдат противника находилась в резерве за первой линией обороны. Я от «Рашидова рва» должен пустить четыре гранаты в полуразрушенное здание через поляну, в подвале которого находился бункер противника, а на втором этаже – его наблюдательный пункт.

На третьем-четвертом выстреле в дело вступает Леонид с трамблонами и накрывает тех, кто выбежал из бункера и наблюдательного пункта, спасаясь от гранат, или же поспешил к ним на помощь. Нас прикрывают автоматами Саша и Иван и пулемет из «Рашидова рва». После этого группа уходит, пока противник не открыл сильного ответного огня из минометов, а сербская стража уходит в бункеры. Остается один Ацо Стоянович на чердаке двухэтажного дома по соседству с «Рашидовым рвом». По вспышкам из неприятельского оружия он засекает места наибольшей концентрации противника, подошедшего на помощь к своим для отражения предполагаемого нападения. Потом Ацо по «Мотороле» корректирует огонь из миномета.

Когда группа приготовилась выходить, подошел Шкрабов. Он также захотел принять участие в акции и взял несколько трамблонов с налепленной на них пластичной взрывчаткой и обмотанных изолентой – для обстрела склона Дебелого Брда, а также один осветительный трамблон для лучшей корректировки минометов.

К 23.00 вышли на сербскую линию обороны. Я начал пускать гранаты – одна, вторая, третья… Противник начинает отвечать. Вступили в действие Леонид и Шкрабов. Выпустив четвертую гранату, я спрятался за укрытие.

Неприятельские трамблоны лупили по черепице на крыше дома, на головы посыпались осколки. Противник начинает бить со всех своих позиций. Группа уходит, оставив Ацо для корректировки огня и Шкрабова для пуска осветительного трамблона. На базе нас ждали Валера и Борис. По полученным от Ацо координатам улетает первая мина. Взлетает осветительный трамблон. Еще несколько мин уходят по наводкам Ацо.

Затем все разошлись по домам, чтобы не попасть под неприятельскую мину или трамблон. Утром мы узнали, что одна мина противника повредила крышу дома отца одного из командиров взвода. И хозяин дома долго ругался по этому поводу.

 

Местная специфика

 

Ведение боевых действий в Сараево не было легким делом. Спасал русских значительный боевой опыт: многие были военнослужащими дома или же участвовали в боевых конфликтах, помимо этого, всегда в составе отряда оставался костяк ветеранов войны в Боснии, знающих язык, характер сербов, их тактику и вооружение. Что, в общем-то, представляло проблему даже для самых профессиональных солдат. Новый, только что прибывший человек, как русский, так и серб, должен был как минимум месяц, а то и два, походить «на стражу» на позиции, чтобы хоть как-то представлять себе обстановку в Сараево. Он должен был узнать, где заканчивались свои позиции, а где начинались чужие, где из-за снайперского огня надо было пробежать, а где обойти опасный участок, хотя до конца в этом было тяжело разобраться и местному уроженцу.

В боевой обстановке из-за борьбы самолюбий командиров и безответственности рядовых нередко происходили элементарные подставки. Часто слава одних незаслуженно раздувалась за счет других некоторыми политиками и журналистами. Порою, соседи по фронту могли без уведомления и приказа уйти назад или двинуться вперед. В бою приходилось рассчитывать лишь на своих близких друзей. Вести разведку и инженерную подготовку приходилось инициативно, руководствуясь инстинктом самосохранения, ставя в известность своего непосредственного командира.

Значительной проблемой в Сараево, как, впрочем, и во всей Республике Сербской, было малое количество средств разминирования. Минеры зачастую были вооружены лишь щупами, ботинки с бронеподошвой были сказочной мечтой, бронежилеты, особо необходимые в городской войне при большой плотности огня и сравнительно небольших расстояниях между позициями, были редкостью. Отсутствие средств разминирования приводило к одному из самых высоких процентов потерь от мин в истории.

Возможно, все это снаряжение, как и многое другое, было на войсковых складах в Республике Сербской, а особенно в Югославии, однако хранилось оно там весьма запасливыми людьми. Войско же топталось на месте, неся невосполнимые потери и теряя время.

 

Перемирие

 

Третий русский добровольческий отряд существовал до начала 1995 года. Положение тогда в Сараево изменилось – в первую очередь благодаря подписанному в феврале, сроком на один год, перемирию.

Формальной причиной послужил взрыв на небольшом сараевском базарчике Маркала. Разумеется, одна 120-мм мина не могла бы убить 80 и ранить 120 человек: такое по силе не каждой авиационной бомбе, а не то что десятикилограммовой мине, которая просто не в состоянии образовать такое количество смертоносных осколков, идущих тем более под углом вверх, практически безопасных в радиусе 20 – 25 метров. Но как бы то ни было, это сыграло свою роль. И в конце февраля в Сербскую часть Сараево под восторженный прием сербского населения вошел русский миротворческий батальон.

Целый год в зоне Сараево шла относительно мирная жизнь «странной войны». Вернулись те, о чьем существовании забыли с начала войны. Началась торговая активность. Торговали с Сербией, с противником, с миротворческими войсками, в том числе и с русскими. Торговали всем, но далеко не все, а лишь избранные люди. Впрочем, в Боснии еще до середины 1994 года сохранялись отдельные районы – сербские, мусульманские, хорватские лишь на бумаге воевавшие, а фактически мирно торговавшие с соседями.

Сразу после перемирия порядок на Грбовице начала поддерживать местная полиция. В хорошей форме, каждый с пистолетом, они на машине разъезжали по Грбовице, свысока поглядывая на простых солдат. Те же порою не могли удовлетворить свои самые минимальные нужды. Конечно, и в полиции, особенно специальной, было немало хороших бойцов, но слишком часто в полицию шли, чтобы не быть в армии и не участвовать в боях. Хотя при нормальной организации полиция могла бы сыграть куда более существенную роль в войне.

Основная же масса народа еле-еле поддерживала свой жизненный уровень, и то порою за счет помощи родственников из-за границы. Гуманитарная помощь, разумеется, шла и из Югославии, и от сербов за рубежом, но ее часто недоставало. На этом фоне на многих сербов раздражающе действовала долларовая зарплата миротворческих сил при минимальном риске с их стороны.

Силы ООН с каждым годом войны пользовались все большей ненавистью у всех сторон, но особенно у сербов, против которых и были направлены все удары миротворцев. Положение русского миротворческого батальона было особенно сложным. Половина личного состава была разбросана по десятку наблюдательных пунктов на сербской линии обороны, попадая под огонь армии Боснии и Герцеговины по сербским позициям. В мае 1995 года в районе Еврейского кладбища был уничтожен один бронетранспортер русбата и один миротворец был тяжело ранен.

Зимой 1995 года при проезде неприятельского города Храсница был задержан бронетранспортер русбата, а экипаж его был арестован. Причем, водитель после нескольких часов беседы с офицером безопасности, хорошо говорившим по-русски и обучавшимся когда-то в Москве, едва не отведал прелестей знаменитой тюрьмы в Храснице, откуда немногие сербы смогли выйти. Формальная причина: когда бронетранспортер остановился в Храснице, его водитель захотел видеокамерой поснимать природу, а тут же рядом ремонтировался вход в туннель, ведущий под аэродром. Через туннель проходили грузы с оружием и боеприпасами. Подразделения, освободившиеся после перемирия, из Сараево перебрасывались туннелем на другие фронта.

Для противника наибольшее недоверие вызывали русские, схожие с сербами по вере и культуре. Надо заметить, что эту схожесть и определенное доверие со стороны сербов командование русбата использовало лишь в своих личных целях, а не в интересах влияния России. Контакты с сербами были запрещены командованием, оставившим это право за собой. Самостоятельной роли русбат не играл – не в пример турецкому миротворческому батальону, размещенному в Зенице. По телевидению Боснии не раз показывались турецкие миротворцы при посещении мечетей, больниц, школ, штабов и различных официальных мероприятий. Такая политика при весьма оживленной торговле не могла не привести к падению престижа русбата и изменению к нему отношения со стороны сербов.

К тому же само командование русбата не особо заботилось о престиже и безопасности своих солдат. Единственно о чем оно заботилось, это чтобы исключить контакты своих солдат с русскими добровольцами. Счастье этого батальона, что сербское политическое руководство было заинтересовано в его пребывании, иначе ему пришлось бы очень туго.

После подписанного перемирия боевые действия в зоне ответственности Сараевско-Романийского корпуса перенеслись из Сараево на переходящую из рук в руки, при посредничестве ООН, горную цепь Игман – Белошница – Трескалица. Подписанное перемирие приводило к тому, что территория, которая передавалась сербам миротворческими силами, потом, при попустительстве последних, оказывалась под контролем армии Боснии. Сербские части в сербском Сараево были вынуждены посылать постоянно своих солдат на полмесяца–месяц для подкрепления своих частей на Игмане. Тяжелое положение складывалось и под Оловом, где противник пытался пробиться к Сараево. Сербскому командованию приходилось и туда направлять сводные подразделения из Сараево. Впрочем, аналогично поступал и противник, используя туннель, так что противники, воевавшие друг с другом в Сараево, встречались на Игмане или под Оловом.

 

В заключение – краткий перечень боевых акций, в которых, помимо постоянных действий по Грбовице – Еврейскому кладбищу и несении регулярных дежурств на Игмане и Олово, принимал участие 3-й РДО: с июня 1993 года и до января 1995 года – Трново-Игман (июль 1993), Дебелое Брдо (октябрь 1993), наступление под Олово (декабрь 1993), Златиште (январь 1994), фабрика «Победа» под Горажде (уничтожен один из цехов по производству боеприпасов в апреле 1994), акция на Чермено (июнь 1994), более масштабное наступление на Чермено (сентябрь – октябрь 1994, в том числе, действия совместно с разведгруппой корпуса «Белые волки» по взятию гор Полом и Мошевичкое Брдо, разумеется, с другими сербскими интервентными подразделениями из Илияша, Вогощи, Илиджи и Зворника).


Поделиться в социальных сетях:
Опубликовать в Одноклассники
Опубликовать в Facebook
Опубликовать в LiveJournal
Опубликовать в Мой Мир


При использовании опубликованных здесь материалов с пометкой «предоставлено автором/редакцией» и «специально для "Отваги"», гиперссылка на сайт www.otvaga2004.ru обязательна!


Первый сайт «Отвага» был создан в 2002 году по адресу otvaga.narod.ru, затем через два года он был перенесен на otvaga2004.narod.ru и проработал в этом виде в течение 8 лет. Сейчас, спустя 10 лет с момента основания, сайт переехал с бесплатного хостинга на новый адрес otvaga2004.ru