До Югославии мы добирались через Румынию. Простой народ этой страны сочувствует югославам. А вот прямой путь через Венгрию нам был заказан. Мадьяры стараются уходить новому «старшему брату» и разве что бетонной стеной от Сербии не отгородились.
На границе сразу почувствовалось дыхание войны. Любой иностранец попадает здесь в разряд потенциальных шпионов. Шпиономанией в основном страдают в относительно мирных районах. Там, где стреляют, вражеских агентов не очень-то стремятся ловить – убить могут.
Пограничники (в Югославии их функции выполняют полицейские) заставили нас сойти с электрички. Они долго и упорно старались найти причину не пропустить нас в страну, в мельчайших подробностях выясняя цель поездки. Дабы не рисковать, мы остановились на версии посещения знакомых. Наши паспорта были в порядке, визы тоже, так что придраться было не к чему.
Наконец полицейские нас отпустили. Мы въехали в страну, где война стала повседневностью.
Ситуации, наблюдаемые на современных локальных войнах, не вписываются в классическое представление, созданное историей и подкрепляемое книгами и кино.
По ночам – ожесточенная перестрелка. То одна, то другая сторона делают вылазки с использованием бронетехники. Бьют артиллерия и минометы. Но вот наступает утро, и по трассе, разделяющей воюющие стороны, идет поток машин. Рабочий люд пересекает линию фронта в обоих направлениях (чем, конечно, активно пользуется разведка). Если заключается перемирие – футбол, рекой льется вино. А ночью опять война до победного конца. Так было, например, в Приднестровье.
Линия электропередачи идет от сербской станции через фронт, по «мусульманской» стороне в Венгрию. Боснийцы ее не портили – дармовая энергия. Сербы же получали честно заработанную валюту от экспорта. Вообще обе воюющие стороны старались сберечь мосты, предприятия. Нам здесь жить, говорили сербы. Наверное, точно так же думали мусульмане. Налеты американской «миротворческой» авиации уничтожили все, что уцелело за четыре года предшествовавшей войны.
Десятки высокоточных бомб и крылатых ракет падали на Югославию. Горели нефтеперерабатывающие заводы, гибли мирные люди. В самом центре Белграда были разрушены здания Генерального штаба ЮНА и МВД, но все-таки… светомаскировка отсутствовала.
Поначалу бомбежки не очень пугали горожан. На предупредительный вой сирен почти никто не обращал внимания. Продолжала играть музыка, посетители уличных кафе спокойно попивали ракию – местный самогон.
Кино и особенно телевидение приучили обывателя к легкому восприятию крови, смерти и войны. То, что демонстрируют на экране, обычно происходит далеко от дома обывателя и потому мало волнует. Только ощутив дыхание смерти, увидев наяву трупы и разрушения, начинаешь осознавать весь ужас войны. Понимание того, что все происходит по-настоящему, пришло к белградцам только после бомбардировки телецентра, когда погибли десятки человек.
| Любой иностранец попадает здесь в разряд потенциальных шпионов |
До казарм «Бубен Поток» нам показал дорогу полицейский. Это место сбора резервистов в 10 км от города: здесь их одевают, обувают и по мере необходимости отправляют для пополнения частей армии и полиции. В казарме вначале оказалось только двое русских: Александр по прозвищу Ас и я – Андрей Мартынов. С Сашей мы знакомы по Боснии, еще с 1992 года. Затем подъехали осетин Альберт, Банзай, Володя из Западной Украины, Бульбаш из Белоруссии. Собралась маленькая, но боевая компания. Все, кроме Аса, офицеры с боевым опытом: Афганистан, Ангола, Таджикистан, горячие точки России…
В югославской армии действовал приказ: распределять добровольцев по 1 – 2 человека в разные подразделения. Якобы для того, чтобы враг о них не знал. В этом еще раз проявилось двуличие сербских руководителей – они не хотели обвинений в пособничестве наемникам. Вот так: сербов в буквальном смысле уничтожают, а власти делают неуклюжий реверанс в сторону «цивилизованного мира».
На общем построении батальона резервистов офицер в полицейской форме выкрикивал фамилии из списка. Вызванные переходили на другую сторону плаца, к автобусам. Из нашей группы в команду попали двое. Всем остальным предложили разъехаться по домам – «за ненадобностью». Странно получается: идет война, а солдаты не нужны.
Естественно, такой поворот событий никого не устроил. Взяв полицейского в кольцо, мы начали убеждать его в необходимости принять всех. После недолгих уговоров он согласился.
Нас привезли в центр подготовки, где полицейские перед отъездом в Косово проходили курс антитеррористической подготовки. Это, наверное, самое профессиональное подразделение югославской армии из всех, что я видел. Свое стрельбище, полигон, имитирующий город. В программе занятий кросс, стрельба по движущимся и неподвижным мишеням, способы «зачистки», методика осмотра помещений, техника пленения и сопровождения. Некоторые дисциплины были нам, армейским офицерам, незнакомы. Ведь полиция, в отличие от армии, работает на предупреждение и пресечение, а не на уничтожение.
Неделя подготовки пролетела в одно мгновение. Нагрузка помогла сбросить лишний вес, немного вжиться в боевую обстановку. Мирная жизнь расхолаживает, навыки утрачиваются. Поэтому курс оказался как нельзя кстати.
Нас распределили в 82-ю группу антитеррора. В Косово редко приходилось встречать столь заботливое отношение к солдатам. Питание хорошее, форма удобная, обувь – высшего разряда, что в горах немаловажно. Оружие каждый подбирал на свое усмотрение – от любой модели автомата до крупнокалиберных снайперских винтовок «Черная стрела»: калибр 12,7, бьет на 2 – 2,5 км. Чудо, но вес – больше 16 кг, приходилось носить ее вдвоем. С боезапасом проблем также не было. В армии же – когда густо, когда пусто…
С подачи властей многие югославские СМИ поначалу утверждали, что бандитов в Косово нет. Создавалось мнимое впечатление полного спокойствия: в крае более 200 тыс. солдат и полицейских, и все изнывают от безделья. На самом деле все обстояло далеко не так. Города контролировались сербами, а большие территории сельской местности были в руках хорошо вооруженных боевиков.
Сначала наш отряд «зачищал» район, прилегающий к городу Юник. Нам, полицейским, в основном доставались деревни. Косовские албанцы живут небедно. В сравнении с соседней Албанией – небо и земля. Огромные дворы, огороженные 3 – 4-метровыми каменными заборами, дома в 4 – 5 этажей. Чего только нет: дорогая бытовая техника, шикарные автомобили. В подсобках – горы коробок с консервами, мешки с мукой, ящики с детским питанием. Количество запасов превосходило все разумные пределы. Ненужная гуманитарная помощь Запада уходила на «черный рынок» Македонии и Албании.
Дома сжигались со всем имуществом. Случалось мародерство, но с ним жестоко боролись: задержанных на месте преступления расстреливали без суда и следствия. Из Косово разрешалось выехать только с одной сумкой.
Слабость системы ПВО вскоре вынудила югославскую армию перейти к полупартизанским методам ведения войны: рассредоточение войск, внимание к маскировке, частая смена места дислокации. Наш отряд полиции находился в постоянном движении. Поели-попили, поспали чуток и – в путь. Натовская разведка работала хорошо, несколько раз мы уходили с места привала буквально за несколько минут до бомбежки.
Авиация противника ходила порой буквально по нашим головам, уверенная в своей безнаказанности. Победные реляции командования сербской армии о якобы десятках сбитых самолетов – сказка. За два месяца бомбардировок по TV показали сбитые F-117 и F-16. Где же обломки других самолетов? Не все же они в море падали? А если сбивали на суше, то где же летчики? Например, летчика ночного бомбардировщика натовские спасатели вытащили чуть ли не из центра Белграда.
На ум приходят три ответа:
– Американские коммандос слишком хороши, прямо как в западных фильмах.
– В ЮНА куда больше дилетантов, чем профессионалов военного дела.
– Власти не хотели защищать свою страну и свой собственный народ.
Говорят, американскому пилоту платили по 5000 долларов за вылет. При таком положении дел им бы вообще из-за штурвала не надо было вылезать.
Нам таких денег не платили. Была лишь призрачная надежда, что получим средства на проезд до дома.
82-я группа, отработав положенный ей срок, выходила в Сербию на отдых, и мы перешли в N-ский отряд полиции в районе Призрена. Большую территорию контролировали около 10 тыс. бандитов. У боевиков были склады, базы, широко разветвленная сеть обороны. А в случае неприятностей они легко уходили на территорию соседней Албании.
Нашему отряду дали приказ выбить «шиптар» с гряды, идущей вдоль границы. Засевшие бандиты на высотках обстреливали нас из гранатометов, автоматов, пулеметов. А с албанской стороны – из минометов. Они-то нам больше всего и досаждали. Если стрелковую точку мы могли уничтожить, то достать позиции минометчиков не получалось.
Появились раненые, а дело с места не двигалось. Тогда наш командир, плюнув на все приказы, решился на обходной маневр.
На следующий день рано утром, углубившись примерно на километр вглубь албанской территории, мы ударили в спину террористам. Те, не ожидая такого развития событий, побежали, потеряв при этом десятки убитыми и ранеными.
| Власти не хотели защищать свою страну и свой собственный народ |
Погода в горах изменяется с высотой. Этот общеизвестный факт ощутили на себе и мы. Весной в долинах уже тепло, зато на высоте совсем другой климат. Как всегда, нас послали на боевые без четкого задания. До этого два дня ходили на рутинное патрулирование в ближайшие к городу села. Вот и в этот раз – прихватили с собой только боеприпасы и в легкой одежде пошли, думали – ненадолго.
Нещадно палившее солнце быстро сменилось холодным дождем и туманом. Мы поднимались все выше и выше. Захрустел под ногами наст, в воздухе закружились снежинки. Одежда после ледяного душа не грела. Хорошо еще, что у каждого к РД были приторочены плащ-палатки или солдатские одеяла. В них проделали дырки для голов, и все мы стали похожи на мексиканцев в пончо. В таком наряде ходили два дня. На ночевках костерили начальство с его секретами на чем свет стоит…
Инициативность и профессиональный подход к делу не присущи сербским командирам. Приказывают, например, очистить село от бандитов, а подготовки никакой не проводят. Однажды видел, как армейцы, выгрузившись с машины, толпой шли прямо под пули боевиков.
Равнодушное отношение к рядовому составу было и у полицейского начальства. Мы с ходу взяли одну гору и пытались в лоб штурмовать другую. Потеряли только убитыми полтора десятка человек. Стали готовиться еще к одной атаке. Метрах в 700 «шиптары» не спеша окапывались, не обращая внимания на нашу стрельбу. Я пошел к отцам-командирам – убеждать в необходимости изменить тактику боя. Есть же артиллерия, зенитные пулеметы, танки. Совсем не обязательно заваливать врага своим мясом! Те послушали, согласились, и: нас опять подняли в атаку без артподдержки.
Только после того, как погибли еще четверо, командование выделило безоткатное орудие. Как артиллерист, я взял на себя наводку и стрельбу, попросив расчет пушки отойти в сторону. Несколькими залпами удалось подавить все огневые точки бандитов. Те даже не успели опомниться, как наш отряд уже был на их горе.
Среди русских большинство составляли офицеры с боевым опытом, который для сербов был бы отнюдь не лишним. В Боснии к нашему мнению прислушивались. В Косово гордыня сербских командиров была выше разума. Планирование боевых операций, если таковое вообще происходило, было на низком уровне. Цель и место проведения акции до сведения рядового состава не доводились. Порой двигаемся куда-нибудь и узнаем о местонахождении противника, только столкнувшись с ним нос к носу. Этот способ получил у нас название «научный тык».
В одной из таких операций был ранен Альберт.
Шли по открытому месту к лесу, где, как нам сказали, могут находиться боевики. Вдруг с трех сторон на нас обрушился шквал огня. Оказывается, позиции бандитов были в форме подковы, которая охватывала поле, по которому мы шли, не зная, где враг. Дурацкое счастье, что они прозевали наше передвижение. Будь они повнимательней, мы потеряли бы многих.
Чтобы уйти от перекрестного огня, мы побежали к позициям бандитов. Приблизившись к окопам, стреляли почти в упор. Я уничтожил одного и хотел было уже спрыгнуть в окоп, как услышал крик, что ранен Альберт.
Осетин успел завалить двоих. Пуля попала ему в затылок и, пройдя сквозь череп, вышла из правого глаза. Но он чудом остался жив. К счастью, местность была неровная, и мы сначала ползком по ложбинке, а затем перебежками стали выносить раненого.
К автоматному огню добавился минометный обстрел. При всем нашем невезении в этот день мы не потеряли ни одного убитым. Два десятка раненых – таков был результат этого боя.
Альберта, как тяжело раненного, сразу отправили в Приштину. Остальных раскидали по разным госпиталям.
Моральный дух нашего отряда после этого боя сильно упал. Солдат готов идти на смерть, но во имя достижения конкретных целей. Когда же тебя держат за расходный материал, это сильно действует на психику.
В горах война идет за обладание самыми высокими точками местности. Сил и средств на постоянный контроль стратегически важных высот ни у одной стороны не хватает. Когда войска перебрасывают на новое место для «зачистки» района, операция начинается с вытеснения боевиков с высоток, прилегающих к дорогам, по которым идут техника и войска. Главная роль отводится полицейским отрядам.
Подходим к селу, в котором должны быть боевики. Как всегда, мы не знали, сколько их там и чем вооружены. Незаметно подобраться к селу не удалось. Бандиты, увидев нас, через перелесок отошли в гору и там заняли оборону.
| Оккупация страны была очевидным фактом |
Обычно при виде превосходящих сил они просто уходили, а в этот раз были вынуждены принять бой, ибо с другой стороны горы неожиданно даже для нас оказался батальон ЮНА. Солдаты со своей стороны несколькими цепями блокировали пути отхода боевикам, но в гору не двинулись. Наш более малочисленный отряд двинулся в гору под сочувственные взгляды армейцев.
Хорошо, что у противника на этот раз не было минометов и крупнокалиберных пулеметов. Сошлись мы очень близко. В ход пошли ручные гранаты. Мы получили шанс взять реванш за свое недавнее поражение и постарались не упустить такую возможность.
Только я взял на мушку очередного косовара, как подо мной рванула граната. Пластиковая, начиненная дробью бомбочка. От взрывной волны, а больше от неожиданности упал на землю. Все тело мгновенно онемело. Вижу, как в меня целится бандит, но пошевелиться не могу. Руки-ноги слушаться отказываются. Вот и конец наступил, – мелькнуло в мозгу. На войне ведь как: если не ты его, так он тебя. Автомат албанца дернулся: и тот повалился на бок. Кто-то подстрелил бандита, не дав ему лишить меня жизни. Несколько рук подхватили мое онемевшее тело и понесли с горы. Постепенно пришла боль, а следом зависть, что ребята взяли горку без моего участия. «Шиптары» на этот раз предпочли в плен не сдаваться.
Как легко раненого отправили в госпиталь Призрена. Там я, оказалось, был первым русским. По всей больнице прошел слух о русском добровольце. На меня ходили смотреть, как на инопланетянина. Удивлялись, что даже не слышали об иностранцах, воюющих на стороне сербов. Я точно знаю о 300 болгарских добровольцах, немцах, венграх и 2 англичанах. Все они приехали не ради денег – не платили нам даже положенное, – а из чувства справедливости.
Из меня не вытащили ни одной железки. Сербская медицина вообще не любит хирургическое вмешательство. Поломанные конечности залепляют в гипс, не поставив кости на положенное место.
Лечили таблетками да делали перевязки. На мои вопросы по поводу операции врачи или отмалчивались, или говорили, что в этом нет необходимости. До сих пор хожу с железом в теле.
В госпитале полицейских кормили хорошо. Каждый день приезжала машина из управления с едой для нас. Помимо различных мясных и рыбных продуктов, у нас был десерт: джемы, печенье, консервированные фрукты и ананасы.
Больных из числа гражданского населения кормили гораздо хуже. На завтрак подобие кофе или чая, маленькая упаковка джема и кусок хлеба. На обед и ужин варево из картошки или макарон с мясом. Говорили, что продуктов не хватает, что дороги часто блокируются бандитами и подвоз потому сильно затруднен.
Заметьте, такое власти Сербии говорили жителям Косово. В самой же Сербии СМИ пели совсем другое. Все, мол, в Косово хорошо и прекрасно.
Продуктов в больнице и в городе действительно не хватало. Меня это чрезвычайно удивляло, так как в окрестностях города бродили большие стада бесхозных коров, овец и прочей живности. В пустых домах – запасы муки, масла, консервов. Достаточно было организовать выезд на грузовике в ближайшие села, чтобы надолго обеспечить больницы пропитанием. Но местные власти были не очень-то и озабочены нуждами населения, а народ боялся быть обвиненным в мародерстве. Власти полностью расписались в своем бессилии и нежелании что-либо делать.
Оккупация страны была очевидным фактом. Население и армия готовы были защищать свою землю, но это не входило в планы высшей власти во главе с господином Милошевичем. Он уже легко отдал Сербскую Краину, Боснию, а теперь и Косово.
Когда, получив отпуск по ранению, я поехал в Россию, то оставил личные вещи у сербских сослуживцев. Когда переменится в Сербии власть, придет правительство, которое будет болеть душой за свою страну, тогда появится шанс восстановить справедливость.
