Лейтенант милиции Алексей Мурашов – командир взвода ОМОНа на воздушном и водном транспорте. В отряд пришел в 1994 году. Воевал в Афганистане, Чечне. Награжден медалями, в том числе «За отвагу», «За ратную доблесть».
– Елки-палки! Это называется кино посмотрел! – боец разглядывал в осколке зеркала фингал под глазом. – Набрали кабанов в этот волго-вятский ОМОН! Не разминешься с ними!
Боец пошел к соседям посмотреть кино. Волго-вятские омоновцы, прибыв на смену своим братишкам из отряда, прихватили с собой видеомагнитофон. Не успели закончиться первые титры фильма, как начался обстрел и все в спешке бросились на посты. Боец с кем-то столкнулся в узком проеме двери. Теперь страдал.
– А ты, наверное, уже в календаре сегодняшний день успел зачеркнуть, – усмехнулся Мурашов. Омоновцы заметили, что, как только зачеркнет этот боец число в календаре, – так обстрел. Вроде как примета. Бойцу в тягость командировка, он домой рвется. Вот и торопит время. Особенно суеверные (а кто на войне не суеверный?) стали гонять бойца от календаря.
Очередной обстрел позиций сводного отряда милиции в Гудермесе только закончился. Командир группы московского ОМОНа Юрий Зинченко, возглавлявший сводный отряд омоновцев из разных городов, собрал совещание.
Люди измотаны. От бесконечных обстрелов нервы у всех на пределе… Нужно устроить засады. Несколько раз «духи» стреляли со стороны старого здания милиции, магазина. Сидеть нужно ночью. Уходить в темноте и возвращаться до рассвета. Риск, конечно… Но сидеть сложа руки и ждать, когда прилетит очередная фаната… Двое раненых уже есть… Короче, нужны добровольцы.
Добровольцами вызвались Мурашов, Лукин и еще несколько ребят из их взвода. Днем омоновцы в оптику высматривали себе удобные места для засад, ночью выдвигались. Нужно сидеть в темноте в развалинах, не разговаривать, не курить. Ждать. И неизвестно, сколько их, «духов», с каким они вооружением. Может, они рассекретят засаду? Вокруг из местных жителей в основном женщины и дети, но у многих из них мужья и отцы – боевики.
Продрогший Алексей вспоминал свою срочную службу в Афганистане. Невольные ассоциации теснились в голове. Афганские ночи – чеченские ночи. Там ждали душманов, здесь – «духов». И тогда, и сейчас, как ни назови, перед тобой – враг.
Нахичевань, 1987 год. Сержантская школа погранвойск Закавказья. Оттуда сержанта Мурашова направили в Душанбе в десантно-штурмовую маневренную группу погранвойск КГБ СССР. Попал Алексей «на подскок» – отсюда уходили борта «за речку». Их день и ночь грузили боеприпасами, продовольствием и медикаментами.
«Из-за речки» прилетел старлей из их десантно-штурмовой группы.
– Ну что, мужики, кто хочет себя проверить? Возьму.
Еще зеленые, необстрелянные, а романтика фонтаном бьет.
– А какие там перспективы? – спросил кто-то из новоиспеченных сержантов.
– Ну медаль или орден, – усмехнулся старлей. – А, может, пуля…
Пространство вокруг старлея резко расчистилось, ряды романтиков поредели. Остались пятеро, среди которых и Алексей.
База десантно-штурмовой группы находилась на территории Союза. С нее совершали боевые вылеты на территорию Афганистана. Когда добровольцы прибыли, бывшие конюшни, в которых были устроены казармы ДШГ, пустовали. Только трое бойцов остались на базе в наряде.
Несколько дней на опустевшей базе после муштры в сержантской учебке показались раем. Но так продолжалось недолго. Пока не прилетели ребята с боевых. Заросшие, грязные, измученные, злые…
– Кто такие? Ах, сержанты! Да какие вы сержанты… Там были? Нет?! Тогда вы – «молодые»!
Со всеми вытекающими отсюда выводами. Здесь свои правила обитания и выживания. Чтобы носить эмблему в виде парашюта, нужно было иметь за плечами не меньше трех боевых вылетов. Чтобы носить тельняшку – не меньше пяти. А так ходи в панамке: ты – «молодой».
Но с вылетом и боевым крещением задержки не произошло. «Деды» дня два передохнули, помылись-побрились – и вперед. Алексей с ними. Он командир отделения связи, техник взвода и заместитель командира взвода. Совмещал эти три должности. С рацией за плечами тенью ходил за командиром – майором Тищуком.
Майор, тертый калач, говорил нутряным басом, гонял всех, кто попадал под его горячую руку, но ребят берег, как сыновей. Чуть что серьезное, начинается бой, он с Алексея рацию снимает:
– Давай в окоп, сынок!
Такой же крепкий, свой мужик, был и начальник штаба Скрипников. Они с Тищуком никогда не отсиживались за спинами ребят. Их КП всегда оказывался на основном направлении. Благодаря этим офицерам их штурмовой группе и удалось избежать больших потерь…
Перед рассветом покинули засаду. Боевики и в этот раз не появились. Но все еще оставалась надежда, что удастся их засечь и уничтожить.
Омоновцы присутствия духа не теряли. Как-то к ним заехали журналисты НТВ. Телевизионщики искали колоритный типаж.
Часов в десять утра на пост вышел Володя Александренок – в бронежилете, с оружием, все как положено. Журналисты ринулись к нему.
– Расскажите, как здесь? Как служба? Как тут обстановка? Опасно?
– Конечно! Вы что, не видите, как здесь опасно? Ночью подмораживает, дорожки льдом покрываются. А их песком никто не посыпает. Погибнешь тут, на фиг!..
Таких ребят обстрелами особо не запугаешь.
Для засад омоновцы каждый раз меняли позиции. В очередную ночь Алексей на пару с пулеметчиком укрылись в развалинах. Чем дольше они сидели, тем очевиднее становилось, что результата засада не принесет.
Но все-таки Зинченко принял правильное решение. Бойцы, во-первых, пытались предотвратить нападение, а не сидели в ожидании очередного обстрела сложа руки. А во-вторых, если боевики и засекли засады, то поостерегутся и не станут наглеть, как раньше. Психологически верный ход. И действительно, обстрелы практически прекратились.
После Афганистана Алексей и не думал о службе в милиции. Устроился на работу по специальности, которую получил в ПТУ еще до армии – монтажником радиоаппаратуры и приборов. Поработал на заводе, в кооперативе, которые только стали создаваться, а потом ему предложили место в охране. Он и не догадывался, что это милиция. Пошел на встречу с женщиной из отдела кадров, а она с двумя милиционерами стоит.
– Леша, познакомься, это – Юра, а это – Слава, – сказала она.
Алексей в растерянности пожал милиционерам руки. Потом они сели в служебный автобус, а там – одни милиционеры.
– Что же это, я в милицию попал? Впрочем, ничего против милиции Алексей не имел. А потому с предложением поступить на службу согласился.
Три месяца проходил стажером. Потом его отправили в Обнинск, в школу милиции. Лукин, с которым Алексей учился в Обнинске и с которым спустя несколько лет он сидел в засаде на боевиков в Гудермесе, предложил ему перейти в ОМОН, где он к тому времени уже работал.
И в сентябре 1994 года старший сержант милиции Алексей Мурашов стал омоновцем. В первую чеченскую кампанию дважды выезжал в горячий регион, а во вторую… Когда после очередной трехмесячной командировки он вернулся домой, маленькая дочка Полина к нему не подошла. Несколько дней привыкала к папе, которого так долго не видела. Теперь у Алексея уже две дочки – Полина и Даша.
Войн на его долю хватило сполна. Афганская, чеченская… Он, кстати, единственный в отряде «афганец». Что он вынес из этих войн кроме боевого опыта? Горечь потерь, правду жизни, правду смерти. Награды. Новых друзей. Друзья – настоящая поддержка в жизни. От заслуженных наград не закружилась голова. А всем невзгодам не удалось и не удастся его сломать.
